Уже в то время обнаружилось с полной силой и определенностью резкое различие в положении иудеев на родине и вне ее, различие отнюдь не в пользу первых. Уже в то время начала сказываться и действовать среди них притягательная сила жизни на чужбине по сравнению с печальными условиями жизни на родине. Уже в то время не только наметился, но и завершился перелом в характере иудейства вне родины. Уже начиная со времени вавилонского плена и с эпохи персидского владычества в Азии развитие еврейского народа начинает идти совершенно новыми путями, и вместе с этим история его перестает быть только историей небольшого обитавшего в Палестине земледельческого народа и превращается в историю иудейства, сыгравшего такую крупную роль в общей истории человечества.
Однако если начало иудейской диаспоры и нельзя, таким образом, связывать непосредственно с началом эллинистической эпохи, то широкие всемирные размеры она принимает, во всяком случае, именно в эту эпоху. Толчок к широкому распространению иудеев в области западного Средиземноморья и вместе с тем к рассеянию их в пределах всего известного в то время культурного мира впервые дан был завоеваниями Александра Македонского и образованием на развалинах основанной им монархии эллинистических государств, связавших Восток и Запад и установивших между ними более прочные и постоянные связи и отношения.
Если разрушение Иерусалима и сопровождавший его массовый увод иудейского населения в плен положили начало иудейской диаспоре и поселению их в области Месопотамии и в Египте, если позднее образование еще более обширной, нежели вавилонское царство, персидской монархии способствовало в значительной степени распространению их в Азии, то легко себе представить, какое обширное поле для распространения иудейской диаспоры открывалось с образованием эллинистических государств, впервые связывавших Восток с Македонией и Грецией единством и общностью культуры и способствовавших одновременно с этим необычайному оживлению международных торговых и иных связей и отношений. Наконец, расширение римского владычества на всю средиземноморскую область еще более расширило границы культурного общения между обитавшими на протяжении всей этой области народами и сделало возможным распространение иудеев вплоть до крайнего Запада.
Различие между условиями жизни на родине и. условиями жизни иудеев диаспоры на чужбине, обнаружившееся, как мы видели, с полной силой еще в доэллинистическую эпоху, теперь должно было проявляться еще ярче, чем шире и чем радужнее были перспективы и возможности, открывавшиеся с этого времени перед еврейскими переселенцами, покидавшими родину и искавшими счастья в чужих краях. Бедственное положение на родине и невозможность найти там не только какое-либо прибыльное занятие, по зачастую и просто заработок для дневного пропитания, и в то же время тот широкий простор для деятельности и для проявления частной инициативы и прежде всего легкий способ наживы и получения прибыли путем торговых и денежных операций, какой представляла собою жизнь в крупных столичных и торговых центрах того времени; нищета и полуголодное состояние, с одной стороны, и самые радужные перспективы вплоть до приобретения крупных денежных состояний, с другой, — такое сопоставление не могло не приходить в голову всем более предприимчивым и энергичным лицам из числа бедствовавших там иудеев и не могло не манить их и не соблазнять последовать за покинувшими родину и оказавшимися более счастливыми на чужбине соотечественниками.
Притягательная сила таких крупных центров, как Александрия и Антиохия, должна была сказаться тем значительнее, что расположены они были почти в непосредственном и, во всяком случае, в более близком, по сравнению с культурными центрами предшествовавшей эпохи, соседстве с Палестиной. Но, помимо этих двух крупных центров, ряд эллинистических и эллинизированных городов окружал область Иудеи со всех сторон и точно так же должен был привлекать к себе многочисленных иудейских переселенцев. И мы, действительно, встречаем еврейские колонии уже очень рано во всех этих ближайших к Палестине центрах эллинистической жизни и эллинистической культуры.
Ко всем соблазнам городской жизни присоединялись еще специальные льготы и привилегии, которыми эллинистические монархи стремились привлечь население во вновь основывавшиеся ими в большом числе городские центры.
Если почва для иудейской диаспоры вообще была подготовлена еще в предшествовавшую доэллинистическую эпоху, то условия для самого широкого ее распространения образовались, таким образом, только теперь, и нет ничего удивительного в том, что начиная с этого времени диаспора и повсеместное распространение иудеев пошли особенно быстрыми шагами вперед. Если ранее еврейская колонизация направлялась преимущественно в важнейшие и прежде всего в столичные центры восточных государств, то теперь, естественно, направление ее переменилось, избрав своей преимущественной целью столичные центры эллинистических государств, равно как и другие более крупные и значительные эллинистические города.
«В том обширном возникновении греческих городов, — говорит Моммсен (совр.: Моммзен. — Прим, ред.), — которое продолжалось при многих поколениях и получило такие громадные размеры, каких никогда не имело ни прежде того, ни после, иудеи приняли выдающееся участие». Правда, Моммсен находит при этом, что иудеи «заводили свои поселения в чужих странах не по доброй воле», однако именно в отношении эллинистической эпохи он в этом отношении далеко не прав. Если отдельные случаи насильственных переселений действительно имели место отчасти и в эллинистическую эпоху, как, например, массовое переселение в Александрию при Птолемее I Лаге, то не меньшую, а по всей вероятности, и большую роль в распространении иудейской диаспоры в это время играло все же добровольное выселение их с родины, причем главным и преимущественным стимулом для этого служили прежде всего торговые выгоды, представляемые жизнью в крупных центрах эллинистической культуры. В том факте, как относительно быстро и легко даже насильственно переселенные иудеи приживались на новых местах поселения, точно так же надо видеть, прежде всего, действие именно этой последней причины.
В особенности привлекал иудеев уже с самого начала эллинистической эпохи Египет, с которым у них, как мы знаем, существовали древние связи, с которым в первую половину эллинистической эпохи они были к тому же связаны и политически и где, наконец, наличность такого крупного торгового центра, как Александрия, занявшая с этого времени первенствующее положение во всей международной торговле, обещала переселенцам особые выгоды. Иудеи такими массами селились в Александрии, что Моммсен имел основание назвать Александрию столько же греческим, сколько и иудейским городом, относя это определение еще ко времени первых Птолемеев.
Позже, нежели в Египте, по-видимому, только со второй половины третьего века начинается распространение иудеев в соседнем сирийском царстве и появление их в большом числе в столице этого последнего — Антиохии, после чего они проникают и на запад малоазиатского полуострова. Во втором веке мы застаем иудеев в более или менее значительном числе на греческих островах, частью в Греции и Македонии. Первые
