И то, что Домна обняла своих детишек, «долго тискала их перемазанные картошкой мордашки», и то, что она искала оправдания своей житейской скупости, ведь трое на руках, сама осталась без кормильца, и то, что после малой выпивки и горячей закуски жизнь показалась ей довольно сносной – много ли человеку надо, – всё это производит впечатление жизненной достоверности, правда жизненная становится правдой художественной. Только недавно не знала, что делать. Только час, может, тому назад выгоняла беженцев из своей избы, а прошло какое-то мгновение, поели, выпили бражки, Домна вспомнила свою былую жизнь, весёлую и задорную, схватила вятку и заиграла, стала наяривать плясовую: «Домна плясала, ох, как она плясала!» Но и пляска сменилась быстрым недоумением, обидой, воспоминаниями о своей непутёвой сестре. А и повода-то совсем почти и не было к этому горькому воспоминанию. Мало ли о какой Тоне могла вспоминать беженка. Упомянула, и всё, как обрезала, пропало желание плясать. Да и какая уж там пляска, просто отчаяние взяло, просто от тяжести жизни, от желания хоть на миг забыться, уйти от жуткой действительности, которая ожидает каждую мать во время бесхлебицы, голода. А рядом с Домной вдыхала Марыся, недоумевая, что привело её сюда: «Война? Но война погнала всех на восток, а она побежала на север. Холод? Но от холода спасались в Ташкенте, а не здесь, на берегах Рыбинского моря. Голод? Но кусок хлеба искали на отдалённых сибирских подворьях, а не здешних, ближними беженцами выметенных деревнях. Великая человеческая потерянность в этом море крови, огня и слёз? Но другие и теряли, и находили, а ей терять было нечего. Только один Юрасик и остался у неё…»
Что ни персонаж – то особливый характер. Таково уж умение автора создавать запоминающиеся характеры. Вот упоминает о Марьяше. Женщина как женщина, мать двоих подрастающих сыновей, так же, как все, озабочена их судьбой, судьбой тех, кто на войне. И сказала-то всего несколько слов: «Да оставь ты его, вислозадого, не пазгай зря». И открывается целый характер: «У Марьяши всегда так: слова грубы, а смысл их мягок. Это не Барбушиха, грубость-то её горевая. Первой из баб осталась вдовой, да ещё в лютую финскую зиму…»
И ещё не одно испытание выпадет на долю Домны и Марыси… Только начали привыкать друг к дружке, а тут ещё две несчастные женщины влились в их маленький коллектив: непутёвая сестра Домны Тонька-Лутонька и её подруга по беженскому несчастью Айно появились в доме Ряжиных. Ещё две нахлебницы – это уже большое испытание человеческой прочности. Причём Тонька-Лутонька – эгоистка, мелкая хищница, признающая только свои желания, свои потребности. Аркадий Савеличев великолепно передаёт отвратительные черты её характера, когда она, наголодавшись, в отчаянии придушила двух кур, ощипала, стала варить, а потом жадно пожирала ещё не сваренное мясо. Всё это производит жуткое впечатление, тем более что всё это происходит на глазах малолетних детей. Жизнь как жизнь – и в этом стремлении автора не скрывать правду, какой бы горькой она ни была, – главное достоинство этого романа.
Так постепенно раскрываются человеческие характеры. Так постепенно начинает познавать Домна то, что было сокрыто от неё благополучной жизнью. Начинает понимать, какая прекрасная человеческая натура воплощена в белорусской беженке Марысе. С каждым днём она убеждается в том, что только взаимная выручка и взаимная поддержка в эти тяжкие годы поможет выстоять ей и её детям. Так и начали жить русская Домна, белоруска Марыся и эстонка Айно. И в этом одна из прекраснейших гуманистических мыслей романа Аркадия Савеличева, весь его пафос. Разные характеры, разные устремления, но всех их сроднила одна общая беда, всех их сроднила одна мысль – помочь фронту и выстоять в этой ужасной битве за жизнь в тылу.
Так зримо, ярко умеет автор выписывать своих персонажей, события и обстоятельства, в которых им приходится действовать им, что порой думаешь и вспоминаешь события, в которых сам принимал участие, видишь настоящих реальных людей, с которыми хорошо знаком. Как будто бы сам побывал там, в деревне Избишино во время войны, сам всё увидел в натуральную величину, испытал все сложности, все эти невероятные неудобства, эти страдания, которые пришлось этим замечательным женщинам преодолевать. И тут нечеловеческая боль сразила председательницу Алексеиху, и она отстранилась от дел. Всем миром стали предлагать почётное место председателя колхоза Домне. Как же так? Во главе деревни всегда стоял мужик. Как же Домне справиться со всеми этими общими делами да ещё со своей вконец оголодавшей оравой? И тут возникли простые мысли простой женщины: «А может, именно ей, матери троих мужиков, и надо стать заступницей за всё молодое семя? Мужики – на войне, она – здесь. В тёмной даже старине, когда вороги подступали к лесному Заволжью, не мостили и тогда ратникам детскими телами. Монголы да татары тьмою кровавой шли, – не добрались, нехристи, до русского семени, до детёнышей, зародышей, из которых потом непроходимым лесом встали новые российские ратники… а семя мужицкое ни вырубить, ни вытрясти не могли. Прорывалось оно, всходило. И кто же, кто же то семя кровушку обогревал, в ладонях ласкал – не бабы ли?.. Так или не так думала Домна, но думала…»
Роман «Забереги» – это первый из цикла романов об изгоях, переселенцах, скитальцах. Затем последовали романы «Сельга», «Переборы», «Потоп», опубликованный в журнале «Наш современник». «Трагическая история Рыбинского моря, созданного на костях переселенцев и заключённых, – так определяет замысел цикла своих романов Аркадий Савеличев, – звучит как нельзя более современно, ибо вспоминается библейское: «Чего мятутся народы?..»
Савеличев А.А. Инженеры. Минск, 1978.
Савеличев А.А. Воротись до полуночи. М., 1979.
Савеличев А.А. Забереги. Минск, 1981. М., 1983.
Савеличев А.А. Переборы. М., 1981.
Савеличев А.А. Сельга. М., 1987.
Савеличев А.А. Потоп // Наш современник. 1991. № 1—3.
Михаил Николаевич Алексеев
(6 мая 1918 – 21 мая 2007)
Родился в селе Монастырском Саратовской области. Учился в сельской школе, потом в техникуме. С 1938 по 1955 год служил в Красной армии, прошёл всю войну сначала солдатом, потом офицером, в конце войны стал военным корреспондентом. В 1950 году стал редактором Военного издательства. В 1957 году окончил Высшие литературные курсы. Много лет был рабочим секретарём Союза писателей России. С 1968 года назначен главным редактором журнала «Москва», писал киносценарии по опубликованным романам, выходили фильмы «Журавушка», «Вишнёвый омут».
Ещё во время войны попробовал себя в журналистике, получалось ярко, образно, почувствовал тягу к перу, потом начал писать роман «Солдаты» (1951), роман «Пути-дороги» (1953), сборник рассказов «Наш лейтенант» (1955), повесть «Наследники» (1957), «Жили-были два товарища» (1958), роман «Вишнёвый омут» (1962), Повесть в новеллах «Хлеб – имя существительное» (1964), «Карюха» (1968), роман в двух книгах «Ивушка неплакучая» (1970—1971), роман «Драчуны» (1982).
Сначала военные сюжеты захватили его, и первые творческие годы ушли на то, чтобы сказать самое главное, что поразило его в войне, какой неповторимый подвиг совершил народ, защитивший свою независимость, а потом вспомнилось всё былое, трагическое прошлое, коллективизация, голод, смерть самых близких, трудное детство и юность. А потом сулившее много радостных минут от встречи с современными колхозниками, которые с жаром, энергией, мужеством трудились на полях, спорили с начальством, ожидали счастья от политиков, пообещавших, что жизнь с каждым годом будет улучшаться, а лет через двадцать все будут жить при коммунизме, влюблялись, играли свадьбы, а потом наступало горькое разочарование.
Критики и читатели, привыкшие видеть в М. Алексееве военного писателя, были крайне удивлены, когда был опубликован роман «Вишнёвый омут» о далёком прошлом крестьянского села, о появлении богатыря Михаила Харламова у Вишнёвого омута, где он начал выкорчёвывать деревья и высаживать сад, о трагической любви Ульки и Михаила Харламова, так печально закончившейся из-за старого отца, не отдавшего Ульку за Михаила. В подвенечном платье Улька с диким хохотом отказала своему жениху Андрею Савкину, её поймали, отхлестали ремнем, отвезли в больницу, где признали душевнобольной. Вскоре она спилась, валялась в канавах, а потом Андрей Савкин заманил её в лес и спящую изнасиловал. Пришлось Михаилу жениться на маленькой Олимпиаде, которая один за другим родила ему троих сыновей. Это происходило в начале 80-х годов ХIХ века. Годы мелькали один за другим, подрастали дети, играли то одну, то другую свадьбу. Пришла Русско-японская война, потом мировая война… Михаил Аверьянович стал дедом, внук его Михаил жадными глазами всматривался в сад. Подифор Кондратьевич Коротков, дочь которого Улька оказалась такой несчастной, готовился к раскулачиванию. Жена его Меланья собрала «барахлишко, сняла свою икону» и ушла в ветхую лачугу к Карпушке, откуда много лет тому назад ушла к Подифору в богатую избу. янович сказал: «Дело давнее, то верно. А рана, какую ты мне учинил, она навсегда свежая, не заживает… Иди, Кондратич, я тебе не помощник!.. Сердце – оно такое, не обманешь его» (Алексеев М.Н. Собр. соч.: В 6 т. М., 1975—1976. Т. 3. С. 211). А из «Эпилога» узнаём, что вернулся с войны Михаил Харламов и стоит на берегу Вишнёвого омута и любуется садом, заложенным когда-то его дедом, Михаилом Аверьяновичем.
