оказало на последующее поражение ВСЮР остается предметом дискуссии. Возможно, это решение Пилсудского сыграло важную роль в победе Красной армии над армией Деникина: по крайней мере, в постсоветской историографии существует такая точка зрения.
Позицию Пилсудского определили его великодержавные замыслы, противоположные намерениям лидеров Белого движения сохранить единую Россию. Бывший член РПС В.А. Маклаков поставил Деникина перед дилеммой: «.либо с поляками против Советов, либо с Советами против поляков». Позже Маклаков писал Б.А. Бахметеву (бывшему послу Временного правительства в США): «…нет сомнений, что Деникин пойдет на эти уступки только тогда, когда он будет в положении Колчака, то есть когда в них не будет уже смысла» [440].
Последней попыткой Антанты помочь достижению компромисса Деникина с Пилсудским стало назначение в начале декабря 1919 г. британским верховным комиссаром на юге России Маккиндера, получившего уникальную возможность воплотить свою геополитическую концепцию в жизнь. По пути в Россию верховный комиссар встретился в Париже с «белыми» дипломатами, а в Варшаве – с Пилсудским. Польша стремилась получить от Антанты помощь для собственного марша на Москву, но Маккиндер просил Пилсудского поддержать Деникина. Польский главком заявил, «что весною может начать наступление на Москву <…> Что касается пограничной линии, проведенной на конференции <…> к западу от нее – неотъемлемая польская территория, а земли к востоку должны войти <…> на основании плебисцита <…> Обещание помощи весною звучало злой иронией», – подытожил главком ВСЮР [441].
Прибыв в Новороссийск, верховный комиссар выступил 31 декабря на заседании правительства ВСЮР и поддержал позицию Пилсудского по вопросу о польско-российской границе. Члены кабинета согласились рассмотреть эту проблему «при условии содействия со стороны Польши живой силой с <…> переходом в наступление для отвлечения большевистских сил». Деникин утвердил постановление, внеся в него принципиальное изменение: «Вопрос о восточной границе Польши будет решен договором общерусского и польского правительств на этнографических основаниях» [442]. Во время встречи с Деникиным, состоявшейся лишь 10 января 1920 г., Маккиндер убеждал главкома ВСЮР пойти на территориальный компромисс с начальником государства, обеспечив тем самым помощь Польши. Однако генерал считал, что план Пилсудского по созданию польско-украинской федерации вызовет серьезное недовольство в России, дав «фору большевикам» [443]. Верховный комиссар не был удовлетворен постановкой польского вопроса главкомом ВСЮР и предполагал устроить свидание Деникина с Пилсудским. Но, уехав ненадолго в Англию, в Россию Маккиндер уже не вернулся. На родине он призвал правительство оказать финансовую помощь Белому движению, выступил за создание антибольшевистских союзов с ограниченными военными задачами: «Пилсудский сказал мне, что <…> мог бы начать наступление на Москву в мае, но <…> добавил: “Чего я достигну, когда я попаду туда?”». Деникин отказался решать проблему границ до созыва Учредительного собрания [444]. Но к тому времени британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж и Ж. Клемансо констатировали затухание пожара гражданской войны, и планы верховного комиссара уже не соответствовали начатому союзниками пересмотру политики в русском вопросе. Ввиду сильных антиинтервенционистских настроений в английском обществе предложения Маккиндера, продолжавшего сколачивать антибольшевистский альянс, британский кабинет министров отклонил 29 января 1920 г., а самого комиссара отозвал из России [445].
Великодержавная политика Белого движения явилась одной из причин банкротства его внешнеполитических планов на мирной конференции и способствовала военному поражению в гражданской войне. Сазонов «на все происходящее на Версальском конгрессе смотрел как на “измену” России», являясь антиподом «Талейрана на Венском конгрессе», и союзники «шутили, что Сазонов со своими протестами взял на себя роль советского представителя на конгрессе». Так Волынская губерния стала «барьером, через который не могла перешагнуть тяжеловесная сазоновско-нератовская дипломатия». Надо было обещать ее отдать полякам, считал дипломат Г.Н. Михайловский, и «не исполнить данного обещания, если фортуна улыбнется». В результате армия Деникина не получила той помощи, которую «дала бы Польша другому русскому руководителю внешней политики, более решительному и более коварному» [446]. Бывший председатель Особого совещания А.С. Лукомский писал Деникину: в случае «победы над большевиками и воссоединения сильной России Ваши обещания не имели бы ровно никакого значения <…>, и Польша, и Румыния преклонялись бы перед сильной Россией» [447]. Но все спорные территориальные проблемы лидеры Белого движения откладывали до освобождения России от большевиков.
Последовавшее зимой 1919–1920 гг. поражение Белого движения Антанта использовала для оправдания новых западных границ России. «Интервенция дала <…> практический результат», – констатировал Черчилль, пока большевики были поглощены столкновениями с Колчаком и Деникиным, возникшие на территории бывшей Российской империи государства создали сильные армии [448]. Это подтвердил Радек: «Создавая <…> окраинные государства против воли Деникина <…> англичане и французы сеяли недоверие к себе в рядах добрармии» и не поддерживали Деникина и Колчака с той энергией, чтобы они победили красных [449]. Астров также считал помощь союзников лимитрофам «противоречивым и исключающим» действием по отношению к белой России [450]. Поэтому и в случае победы Белого движения в гражданской войне представляется маловероятным получение им необходимых для обороны России западных рубежей.
Глава IV
Советско-польская война и геополитическая трансформация ЦВЕ
4.1. Отношения России, Польши, Германии, Литвы, Чехословакии в 1920 г
25 апреля 1920 г. польские войска начали генеральное наступление на Украине. Командование над бывшими деникинскими войсками в Крыму принял на себя генерал П.Н. Врангель, пытавшийся договориться с Пилсудским о совместной борьбе с большевиками [451]. Часть противников советской власти осудила польское наступление как иноземное вторжение. ЦК партии правых эсеров заявил: «Смущенное нашептываниями ренегатов революции и беспардонных авантюристов вроде Савинкова, Петлюры и др[угих] польское правительство рассчитывало в своем походе против Советской России на <…> поддержку русской демократии» и призвал «все трудовое крестьянство и рабочий класс к <…> отпору хищническим притязаниям польского империализма» [452]. Польские дипломаты ранее сообщали об организуемой в Германии Гучковым из бывших русских военнопленных армии для возрождения великой России, о переговорах в Берлине представителей российской эмиграции и Радека, от имени Ленина, обещавшего «создать коалиционное правительство с участием всех российских партий», чтобы с началом большевистского наступления привлечь «войска Гучкова против Польши» [453].
Используя отвлечение сил Красной армии на польский фронт, армия Врангеля овладела в июне Северной Таврией, но, по словам Ллойд Джорджа, это «наступление предпринято вопреки <…> советам великобританского правительства, которое поэтому отныне не несет никакой ответственности за Врангеля» [454]. Однако Ленин, Троцкий, Сталин оценили наступление Польши и Врангеля как начало третьего похода Антанты [455]. Пилсудский заявил Савинкову, прибывшему в Варшаву в июне, о желательности польско-русского взаимодействия, но военное соглашение не заключил, обосновав это такими словами: «Правительство ваше (Врангеля. – В.З.) в [глазах] сейма и польского общественного мнения не является вполне авторитетным для заключения союза». Отказ Польши от военного союза с Врангелем Савинков объяснял в письмах
