плен иудеев успела завязать на новых местах поселения настолько прочные связи и отношения с туземным населением, что не пожелала, когда к тому представилась возможность с падением вавилонского царства, возвратиться вновь на родину и предпочла остаться в крупных торговых и промышленных центрах бывшего вавилонского царства. Мало того, евреи, насильственно поселенные в Вавилоне, успели, по-видимому, сделаться необходимыми и для самого местного населения. В руках банкирской конторы Эгиби (Иакова?), принадлежавшей, как можно думать, еврею, сосредоточивались, как известно, почти все денежные дела и операции Вавилона. Торговым и по преимуществу денежно-ссудным операциям посвящала свое свободное время, по-видимому, и большая часть иудеев, образовавших военную колонию в Элефантине, насколько о том можно заключить на основании оставленных ими документальных данных. Наконец, и относительно иудеев диаспоры конца эллинистической эпохи известно, что они располагали весьма значительными капиталами, которые, само собою разумеется, не лежали праздно. Так, Митридат, завладев островом Косом, захватил там до 800 талантов, принадлежавших иудеям [80].
Таким образом, как в эллинистическую эпоху, так и в доэллинистические времена иудеями, жившими вне родины, широко практиковалось занятие торговлей и денежными операциями. На этом основании, как уже сказано, мы были бы вправе ожидать встретить иудеев в числе торговых посредников и многочисленных иноземцев, главным образом из вольноотпущенников, державших банкирские конторы и занимавшихся денежными операциями на центральных денежных рынках Греции, каким прежде всего были Афины, а между тем мы не только не встречаем прямых указаний, но и каких-либо намеков в этом направлении, которые подтверждали бы такое предположение. По крайней мере, ни один из крупных торговцев и банкиров-капиталистов, оперировавших в Афинах в течение четвертого столетия до Р.Х., имена и происхождение которых нам известны, не принадлежал к иудейской национальности. Этот факт точно так же может служить косвенным доказательством отсутствия иудеев в Греции вообще.
Еще более показательное значение в интересующем нас отношении представляют данные, касающиеся распространения в Афинах и в других греческих городах иноземных культов. При той широкой религиозной терпимости, какой вообще отличаются политеистические религии, какую в частности выказывали и греки по отношению к иноземным культам, иностранцы, поселявшиеся в Греции, не только пользовались самым широким правом религиозной свободы и свободного и открытого почитания собственных богов, но нередко успевали даже распространить и привить свои религиозные культы среди самого местного греческого населения. Так, в течение пятого и четвертого столетий в Афины проникли и частью даже получили официальное признание финикийские культы Зевса Милихия, Астарты, Мелькарта, как известно, отождествлявшегося с греческим Гераклом, затем ряд культов фригийских (между прочим, известный, получивший широкое распространение в Греции культ богини-матери) и фракийских божеств.
При первом же взгляде на происхождение получивших в Афинах распространение иноземных культов сразу невольно бросается в глаза полное соответствие, наблюдающееся между распространением именно этих культов, то есть культов, берущих свое начало из Финикии, Фригии и Фракии, и между отмеченным выше преобладанием в числе метеков уроженцев тех же местностей. Египтяне, также образовывавшие в Афинах относительно значительные поселения, еще в пятом веке свободно отправляли богослужение в честь своих божеств, а в следующем столетии получили официальное разрешение на построение собственного храма в честь богини Изиды. Точно такой же свободой отправления собственных культов пользовались египтяне и на острове Делосе, где они образовали вполне обособленную самоуправляющуюся религиозную общину.
Раз, таким образом, даже жившие в греческих городах иноземцы-язычники спешили широко пользоваться представлявшейся им религиозной свободой, то не может подлежать никакому сомнению, что, если бы иудеи образовали где-либо в Греции хотя бы незначительные поселения, они, при развитии среди них более чем среди какой-либо иной национальности, национальной и религиозной обособленности и исключительности самым широким образом использовали бы религиозную терпимость язычников для отправления культа Ягве и для пропаганды своих религиозных верований. При этом и самые эти религиозные верования иудеев, и столь резко выделявшая их из среды других современных народов религиозная нетерпимость должны были бы так или иначе сразу обратить на себя внимание со стороны туземного греческого населения, как это в действительности и случилось впоследствии, после первого же знакомства греков с иудейским народом и его религиозными верованиями в эпоху Александра Македонского, и как это равным образом имело место и ранее в Египте, где упоминавшаяся уже выше иудейская военная колония на острове Элефантине, насчитывавшая едва несколько сот членов [81], несмотря на свою незначительность и малочисленность, еще в половине пятого столетия имела свой храм Ягве. Уже в то время еврейские поселенцы, резко отличавшиеся от туземного населения по своим религиозным верованиям и представлениям, не только успели благодаря этому обратить на себя общее внимание, но своей религиозной нетерпимостью и исключительностью, частью же и по мотивам социального характера [82], сделались предметом ожесточенной вражды и ненависти со стороны туземного населения, результатом чего и явилось в конце концов открытое столкновение и разрушение иудейского храма египтянами в Элефантине в 410 году.
Вот почему молчание греческих литературных памятников относительно существования культа Ягве в Афинах или каком-либо ином греческом городе и отсутствие каких-либо намеков на это в обширной греческой эпиграфической литературе, конечно, не представляет собою случайного явления и может быть объяснено только действительным отсутствием еврейских, хотя бы и самых незначительных, поселений в греческих городах не только метрополии, но и в колониях.
На этом мы можем закончить наше исследование греческих данных, которые свидетельствовали бы о знакомстве греков с иудеями в доэллинистическую эпоху. Ближайшее исследование как греческих литературных памятников, так и обширного эпиграфического материала вполне подтвердило факт абсолютного молчания греков классического периода и, по-видимому, полного незнания их об иудеях как об отдельном народе. За все время, предшествовавшее образованию эллинистических государств, иудеи не встречались, как мы имеем все основания полагать, ни в самой Греции, ни в ее колониях. Факт этот, устанавливаемый на основании полного отсутствия каких-либо сведений о них в греческих литературных и эпиграфических данных, находит себе, как мы только что показали, полное подтверждение и в ряде косвенных доказательств. Обратимся же теперь к другой стороне и рассмотрим те сведения и упоминания, какие можно найти о греках в еврейской ветхозаветной литературе.
ГЛАВА ВТОРАЯ. Ветхозаветная еврейская литература
А что, если бы мы захотели воспользоваться тем же аргументом против греков, утверждая, что они народ не древнего происхождения, на том основании, что в наших литературных памятниках о них не говорится.
Иосиф Флавий
Если мы от разбора данных, содержащихся в греческих литературных и эпиграфических памятниках и материалах, обратимся к произведениям еврейской священной литературы, то и в этой
