последней точно так же не только не найдем указаний хотя бы на отдельные спорадические случаи появления евреев в Греции, не говоря уже о сколько-нибудь значительном распространении их в греческих областях, равно как и обратно, относительно проникновения греков в область древнего Израиля и Иудеи, но и вообще почти никаких следов знакомства с Грецией и ее обитателями. И для иудеев доэллинистического времени Греция оставалась такой же малознакомой, расположенной где-то на далеком Западе страной, какою представлялась в свою очередь и сама Иудея для греков. Название Эллады для еврейских писателей остается столь же чуждым и неизвестным, как для греческих название Иудеи; если греки не выделяли иудеев в качестве отдельного народа из общей массы населения Сирии, то равным образом и иудеи в свою очередь почти ничего не знают собственно о греках и говорят вообще об язычниках Запада; если греческие писатели говорят лишь о Сирии и о сирийской Палестине, причем мы не встречаем у них ни одного упоминания специально об Иудее, то равным образом и в еврейской литературе области, занятые греками, носят еще менее точное и определенное обозначение «островов моря». Единственное более определенное указание на страну Яваним, под которой разумеется не собственно Греция, а, как известно, Иония, занятая греческими колониями, встречается лишь в книгах позднейших пророков — Иезекииля и Иоиля, время жизни которых относится — первого к средине шестого века и второго — к концу пятого или, быть может, даже к четвертому столетию. Молчание еврейской литературы о греках, равно как и обратно, молчание греческих писателей об иудеях, точно так же обращало на себя внимание, как показывает приведенная в эпиграфе цитата, еще в древности и было отмечено Иосифом Флавием в его полемическом сочинении против Апиона.
Вся историческая жизнь израильского народа вплоть до момента завоевания Азии Александром Македонским, положившего начало эллинистической эпохе, сосредоточивалась исключительно на востоке. Весь круг его внешних сношений ограничивался исключительно связями и отношениями, существовавшими между ним и соседними восточными государствами, тесным кольцом охватывавшими область, занятую израильтянами, притом отношениями, в которых на долю этих последних приходилась преимущественно пассивная страдательная роль.
Наиболее ранние, восходящие еще к тому времени истории евреев, когда они в числе многих других кочевых племен странствовали в пустынях Синайского полуострова, постоянные отношения установились у них с Египтом, о чем свидетельствуют как их собственные древние предания, так и египетские памятники. Со времени утверждения израильтян в Ханаане и, в особенности, со времени возникновения и утверждения среди них царской власти, впервые объединившей отдельные колена израильского народа и содействовавшей установлению более прочных связей между ними, израильское царство уже в качестве единого политического целого вступает в более постоянные, те или иные, дружественные или враждебные, отношения с народами и государствами, граничившими с ним со стороны запада и севера, сначала с ближайшими своими соседями, Финикией и Сирией, позднее с более отдаленными Ассирией и Вавилоном. Этими соседними областями, как уже сказано, и ограничивался, в сущности, весь круг внешних как политических, так и экономических отношений иудейского и израильского царств за все время их самостоятельного существования. Вот почему и их не только политический, но и географический кругозор не шел дальше.
Будучи непосредственно знакомы, не считая множества соседних мелких кочевых народцев, лишь с Египтом, Финикией, Сирией и частью с областью Месопотамии, относительно более отдаленных областей и народов иудеи доэллинистической эпохи узнавали понаслышке, и, само собою разумеется, что получаемые таким путем сведения могли быть лишь самыми неполными, отрывочными и совершенно случайными. В частности Греция, то есть собственно греческая метрополия, как можно предполагать, не была известна иудеям даже по названию и оставалась для них совершенно terra incognita; относительно Ионии (Яваним) встречаются, как уже сказано, лишь от дельные упоминания в книгах позднейших пророков.
Обратимся же теперь от этих общих вступительных замечаний к рассмотрению содержащихся в еврейской ветхозаветной литературе данных более частного характера относительно распространения иудеев за пределами их родины и относительно знакомства их с иноземными областями, в частности с Грецией. Если внешние политические отношения иудейского и израильского царств, поскольку они рисуются перед нами на основании еврейских исторических книг, не распространялись на юг далее соседней Идумеи [83], на западе далее Египта и Финикии, на севере далее Сирии, со стороны востока далее великих завоевательных держав Передней Азии, если таким образом официальные сношения обоих царств ограничивались узким кругом ближайших соседних с ними государств, причем и в отношениях с этими последними, в особенности в отношениях с Ассирией и позднее с Вавилоном, на долю Иудеи выпадала преимущественно пассивная роль, роль жертвы агрессивной политики могущественных восточных соседей, то ведь отдельные представители израильского народа могли проявлять и более активности в отношениях с внешним миром, проникая в более отдаленные области и страны и образуя там колонии и менее постоянные поселения.
Наиболее полные данные относительно распространения иудеев за пределами их родины, равно как и данные, на основании которых вообще можно судить о степени знакомства их с внеиудейскими областями и странами, находим мы в пророческих книгах Ветхого Завета, и прежде всего именно в тех местах этих книг, которые содержат в себе возвещение предстоящего возвращения рассеянных по другим странам потомков Иуды и Израиля на родину. Такие пророчества встречаются уже у древнейших пророков, начиная с Осии.
Наиболее древняя из известных нам еврейских книг, книга пророка Амоса, жившего в первой половине восьмого столетия, восходит ко времени, предшествовавшему падению израильского царства и первому ассирийскому плену, и пророчества ее, касающиеся, по обыкновению еврейских пророческих книг, не только Израиля и Иуды, но одинаково и других народов, не выходят за узкий круг непосредственных соседей израильского народа: моавитян и эдомитян, сирийских и филистимских городов. Но уже кругозор следующего за Амосом по времени пророка Осии, видевшего падение израильского царства от руки ассирийских царей, расширяется, и пророчества его содержат в себе, например, провозвестие возвращения сынов Израиля из Египта и Ассирии. «Вслед Господа пойдут они, — возвещает пророк. — Как лев, он даст глас свой, и встрепенутся к нему сыны с запада, встрепенутся из Египта, как птицы, и из Ассирии, как голуби, и вселю их в домы их, говорит Господь». У Осии, таким образом, определяются значительно более широкие границы по сравнению с предшествовавшим временем; речь идет уже не только о возвращении из Египта, с которым у Израиля, как мы знаем, уже существовали наиболее древние связи и отношения, но и из Ассирии, причем в этом последнем случае разумеются израильтяне, только что уведенные в плен ассирийским царем Салманнассаром, и, наконец,
