Манштейн требовал и другого. Он утверждал, что все танковые дивизии, необходимые для намечаемых ударов, находятся на западном фланге группы армий, поэтому их надо снять с рубежа реки Миус. Но менее всего Гитлер был готов создать возможность для большого оперативного успеха в духе плана Группы армий «Юг» путем отказа — хотя и временного — от Донбасса. На совещании в штабе Манштейна в марте в городе Запорожье он заявил, что совершенно невозможно отдать противнику Донбасс даже временно. Если Германия потеряет этот район, то лишится возможности обеспечивать сырьем свою военную промышленность. Прежде всего это касалось никопольского марганца, значение которого вообще нельзя выразить словами, потому что он был жизненно необходим для производства легированных сталей. Потеря Никополя (на Днепре, юго-западнее Запорожья) означала бы конец войны. Далее, как Никополь, так и Донбасс не может обойтись без электростанции в Запорожье. Результат — нужно удерживать все и везде. Фельдмаршалу оставалось только скрипнуть зубами и согласиться.
Далее Манштейн предлагал пересмотреть всю стратегию действий на Восточном фронте, исходя из того, что у вермахта осталось слишком мало сил для того, чтобы переломить ход войны. Вместо крупных стратегических операций он хотел проводить локальные наступления, но уже не с целью захвата территории, как это было в 1941 и 1942 годах, а лишь для того, чтобы нанести противнику максимальные потери и сорвать его генеральное наступление. Таким образом фельдмаршал надеялся свести войну на Востоке к ничьей. Если он писал это искренне, можно было бы в очередной раз посмеяться над политической наивностью генералов. Однако Манштейн недаром считался одним из самых талантливых полководцев этой войны, и он сделал оговорку:
«Сейчас говорят, что мысль о ничейном результате на востоке уже в 1943 году была только мечтой. Мы не будем теперь говорить о том, было ли это действительно так. Мы, солдаты, не могли судить, существовала ли с политической точки зрения весной 1943 года возможность достичь соглашения с Советским Союзом. Если бы Гитлер был на это готов, то такая возможность, вероятно, полностью не была бы исключена».
Однако Гитлера не привлекала вся эта мышиная возня в виде «местных наступлений», «эластичной обороны», «изматывания противника». Ему требовалась не меньше чем очередная грандиозная победа. По его приказу вермахт начал готовить решительный контрудар под Курском, чтобы расквитаться за Сталинград, нанести очередное крупное поражение Красной Армии и доказать, что летнее наступление было, есть и навсегда останется прерогативой германской армии. Фюрер рассчитывал снова перехватить стратегическую инициативу. Предполагалось одновременными ударами с севера и юга срезать Курский выступ и загнать в котел полтора миллиона бойцов Красной Армии. Операция «Цитадель» должна была стать факелом для всего мира, как высокопарно объявил Гитлер. Впрочем, мы уже не раз имели возможность убедиться, что трескучие фразы и громкие названия слабо повышают боевую эффективность частей и подразделений.
Советское командование также неплохо подготовилось к началу немецкого наступления, и немцы натолкнулись на хорошо подготовленную, глубоко эшелонированную оборону. Говорят, что советская разведка поднесла своему командованию на блюдечке с голубой каемкой планы операции «Цитадель», но верится в это очень слабо. Разведка обоих противников продемонстрировала полную беспомощность за годы войны. Достаточно упомянуть такие катастрофические провалы, как неспособность советской разведки предсказать летнее наступление 1942 года на южном участке Восточного фронта или слепоту хваленого абвера, полностью прохлопавшего Белорусскую операцию 1944 года. Просто сама конфигурация линии фронта кричала: наступление начнется именно в районе Курской дуги! Поэтому я не думаю, что сообщения Николая Кузнецова стали большим сюрпризом для советского командования. И 5 июля
1943 года это наступление началось просто потому, что не могло не начаться.
Впрочем, в какой-то момент мелькнула интересная мысль. Все тот же Манштейн, зная о подготовке глубоких оборонительных позиций и обширных минных полей, предложил интересный вариант наступления: не пытаться срезать Курский выступ, а нанести удар прямо в лоб, прорвать позиции 60-й армии генерала Черняховского, прижать занимающие выступ армии к собственным минным полям и уничтожить. Кстати, вот еще один вариант альтернативного хода Курской битвы. Но Гитлер отверг этот план без размышлений.
В результате немцы в операции «Цитадель» изменили сами себе, отказавшись от тактики блицкрига, столько раз приносившей им успех. Вместо удара по уязвимым пунктам, прорыва обороны силами пехоты и ввода в прорыв подвижных соединений они использовали свои танковые соединения в качестве кувалды, которая должна была проломить советскую оборону. Фактически была возрождена концепция танка Первой мировой войны как орудия подавления обороны противника, грозные немецкие танки все как один превращались в Sturmpanzer’s.
Кстати, Курская битва еще раз доказала, что на стратегическую разведку нельзя полагаться. Советская сообщила, что главный удар будет нанесен на северном фасе, где противнику была подготовлена теплая встреча. Зато немцы, более или менее точно оценив глубину советской обороны, даже не заподозрили о наличии Степного фронта, развернутого позади выступа. Собственно, эта ошибка была типовой для немецкой разведки, за всю войну она ни разу не сумела точно оценить численность советских резервов.
Поэтому совершенно неудивительно, что наступление на северном фасе развивалось очень медленно, застопорилось уже на третий день операции, а 10 июля войска Моделя окончательно остановились. Этот день можно считать окончанием операции «Цитадель», потому что план германского командования провалился. Однако наступление на юге продолжалось, хотя Манштейн был вынужден пересмотреть свои задачи. Он явочным порядком перешел к исполнению своего замысла и намеревался с помощью отборных эсэсовских дивизий навязать советским войскам встречное танковое сражение и, используя техническое превосходство (новые тяжелые танки и гораздо более надежную и гибкую систему связи), нанести противнику как можно более тяжелые потери, что подорвало бы наступательные возможности Красной Армии. Поэтому дивизии Манштейна продолжали рваться вперед, хотя направление наступления было несколько изменено. Вместо удара навстречу армии Моделя Манштейн постарался вывести свои дивизии в район, более отвечавший изменившемуся замыслу. Открытая местность в районе Прохоровки идеально подходила для встречного танкового боя, в котором немцы могли использовать преимущества своих машин: мощные орудия и превосходную оптику.
Но все успехи танковых корпусов Манштейна очень походили на бег по болоту, они все глубже забирались в трясину. Мы уже говорили, что у немцев не хватало сил для проведения операции, и сейчас сложилась классическая картина — сильная ударная группировка уходила все дальше, а ее фланги прикрывали крайне слабые соединения. И очень интересно посмотреть, что могло произойти, если бы советское командование не поддалось на провокацию фельдмаршала и не ввязалось бы в кровавую мясорубку рядом с Прохоровкой, а постаралось, как и предписывают все учебники стратегии, подрезать немецкий клин у основания. Удар с севера рассматривать не стоит, оба противника по молчаливому согласию держали на Курском выступе минимум сил, а вот удар с юга заслуживает детального анализа.
Итак, ударный кулак Манштейна — 4-я танковая армия генерала Гота силами XLVIII танкового корпуса генерала фон Кнобельсдорфа и II танкового корпуса СС обергруппенфюрера Хауссера наступала на северо-восток в соответствии с уже провалившимся планом операции «Цитадель». Чуть южнее, но в том же самом направлении пыталась наступать армейская группа «Кемпф», точнее, ее единственное реально боеспособное соединение — III танковый корпус генерала Брейта. Первый удар танков генерала Брей-та принес определенные успехи, но именно в этих успехах таилась главная опасность для немцев. Все больше и больше растягивался правый фланг группы «Кемпф», который прикрывали откровенно слабые корпусная группа «Раус» и XLII корпус генерала До-стлера. Кстати, часто встречается утверждение, будто этим корпусом командовал генерал Маттенклотт, но это не так, 22 июня он отправился в отпуск, передав командование генералу Достлеру.
5 июля танки Брейта и пехота Рауса форсировали реку Донец и начали бои в глубине первой полосы обороны 7-й гвардейской армии. Продвижение шло медленно, гораздо медленнее, чем предусматривалось планом операции, но тем не менее немцы двигались вперед. А между тем генерала Рауса одолевали дурные предчувствия. Для обороны фронта на реке Донец имелся только XLII корпус, состоявший из 3 пехотных дивизий, причем одна из них — двухполкового состава. Зато ему выделили участок фронта протяженностью 145 километров! Далее правый фланг III танкового корпуса вдоль реки Нежеголь до Корочи, а это еще более 50 километров, должен был прикрывать корпус Рауса, который состоял из 2 дивизий. Из-за нехватки артиллерии Раус был вынужден использовать тяжелые зенитные батареи для огневой поддержки своей пехоты. В таких условиях немцы должны были вести себя тише воды ниже травы, но вдруг, чтобы ввести противника в заблуждение, пехота XLII корпуса накануне наступления обозначила активность в своем секторе...
