Вот и предположим, что генералу Достлеру удалось обмануть советское командование, оно поверило, что немцы с какой-то непонятной целью наносят еще один удар на юго-восток, и командовавший Юго-Западным фронтом (а это происходило именно в его полосе) генерал Малиновский решил парировать его. Либо, как вариант, он отреагировал на основное наступление немцев классическим способом — попытался подрезать клин под основание. Сил у него для этого было достаточно, Малиновский мог просто перебросить в полосу 57-й армии генерала Гагена часть сил, а то и вообще всю 3-ю гвардейскую армию генерала Хетагурова, ведь было совершенно понятно, что на остальных участках Восточного фронта противник не предпримет ничего серьезного.
Главным препятствием в полосе наступления были не немецкие дивизии, а река Северский Донец. Однако войска генералов Брейта и Рауса сумели ее форсировать, значит, она не была такой уже серьезной преградой. И вот утром 10 июля, когда наступление немцев на северном фасе Курской дуги было окончательно остановлено, а на юге танки Манштейна еще двигались вперед, с колоссальным трудом прогрызая советскую оборону, генерал Малиновский нанес свой удар. Причем после некоторых колебаний он решил наступать не от Шебекино, то есть прямо на стыке корпусов Рауса и Достлера, а южнее, в районе Чугуе-ва, чтобы напрямую выйти к Харькову, который являлся основной тыловой базой Группы армий «Юг».
Удар пришелся как раз по самой слабой 39-й пехотной дивизии, которую, собственно, и дивизией было назвать сложно. Она имела в своем составе всего два полка и была сформирована в июле 1942 года в рамках программы «Валькирия-Н» для замены дивизий, переброшенных с берегов Ла-Манша на Восточный фронт. К соединениям, сформированным в рамках этой программы, приклеилось нелестное прозвище «эрзац-дивизии». Генерал Хетагуров в первом эшелоне развернул 34-й гвардейский стрелковый корпус, то есть 3 дивизии, придав ему 5-ю гвардейскую механизированную бригаду. При этом генерал Малиновский предполагал в случае успеха бросить в прорыв части фронтового резерва — механизированный и два танковых корпуса.
Ну и если приходит беда, то, как говорится, открывай ворота. 39-я дивизия едва успела оправиться от потери одного командира (15 мая генерал-лейтенант Лёвенек ухитрился заехать на минное поле, где и погиб), как сейчас потеряла второго. Генерал-майор Хюнтен попал под залп реактивных минометов и тоже погиб! Позиции 113-го гренадерского полка были прорваны буквально в первый же час наступления, и войска Хетагурова сумели закрепиться на западном берегу реки. Легкость, с которой все это было проделано, даже несколько озадачила советских генералов, они заподозрили хитрую ловушку немцев и даже на какое-то время растерялись. Трудно было представить, что грозный бронированный кулак Манштейна стоял буквально на песке и южнее участка наступления фронт фактически лишь обозначался слабыми завесами. Однако после недолгих колебаний генерал Малиновский подтвердил свой приказ: продолжать наступление на Харьков!
И теперь уже в крайне сложном положении оказался командующий Группой армий «Юг» Манштейн. С одной стороны, Гитлер пока еще не отменил операцию «Цитадель»; с другой — уже было понятно, что первоначальный план провалился. И совершенно неожиданно возникла третья сторона медали: крупные силы русских неожиданно появились в тылу ударной группировки. Распутывать этот клубок у фельдмаршала времени не было, требовалось принимать решения немедленно, причем ошибка грозила непоправимыми последствиями. Надо полагать, кто-то наверху решил, что этих проблем немцам совершенно недостаточно, 10 июля союзники высадились в Сицилии. Непосредственно на операциях на Восточном фронте это пока не сказалось, но появление нового фронта в долгосрочной перспективе резко ухудшало положение Оси.
К этому времени все находящиеся в районе операции немецкие войска были брошены в бой, и их нельзя было просто так снять с линии фронта. Более того, наконец на фронте III танкового корпуса наметился определенный успех, появилась возможность совместно со II танковым корпусом СС окружить и уничтожить в треугольнике Гостищево — Ржавец —
Лучки 69-ю армию генерала Крученкина. Дивизия «Тотенкопф» сумела форсировать реку Псел и создать небольшой плацдарм, что позволяло продолжить наступление на Курск. Наверное, в этот момент Манштейн не раз поминал ласковым, незлобивым словом фюрера германской нации. Дело в том, что в распоряжении Группы армий «Юг» имелись достаточно сильные резервы — целый XXIV танковый корпус в составе 5-й танковой дивизии СС «Викинг» и 23-й танковой дивизии, но... Но! Этот корпус был вынужден сторожить пресловутый Миус-фронт и находился в районе Изюма, то есть не слишком далеко, но и не настолько близко, чтобы можно было просто приказать ему совершить марш и с ходу вступить в бой. Ах, если бы только чуть ранее Гитлер разрешил оставить Донбасс! В результате Манштейн приказал начать переброску дивизии «Викинг» в район Харькова, но при этом он даже не стал доводить до сведения командиров корпусов информацию о начале советского наступления на юге. «Цитадель» должны была продолжаться любой ценой!
День 11 июля поставил окончательный крест на плане «Цитадель», потому что советские войска нанесли несколько сильных ударов в полосе обороны немецкой 2-й танковой армии, то есть в тылу Орловского выступа. Возникала отдаленная, но вполне реальная угроза тылам 9-й армии Моделя, которая наступала на Курск с севера. Модель, как человек гораздо более осторожный, чем Манштейн, начал отводить свои войска на север, тем более что ему так и не удалось добиться сколь-нибудь заметных успехов.
III танковый корпус тем временем после тяжелых боев сумел сломить сопротивление советских войск и продолжал наступать на Прохоровку с юга через Ржа-вец. II танковый корпус СС такими же неимоверными усилиями прокладывал себе дорогу к Прохоровке с запада. Советское командование бросило в бой 5-ю гвардейскую и 5-ю гвардейскую танковую армии из состава Степного фронта и к вечеру 11 июня остановило танки Хауссера. Но главные события в этот день происходили все-таки на юге. XLII корпус Достлера не выдержал натиска и рассыпался. В результате вечером 11 июля 34-й гвардейский стрелковый корпус при поддержке 11-й танковой бригады вошел в Харьков, сломив сопротивление немецких тыловых частей. Генерал Малиновский, предвидя развитие событий, бросил им на помощь часть фронтового резерва —
1-й гвардейский механизированный и 2-й танковый корпуса, поставив им задачу занять оборону фронтом на юго-восток, потому что только оттуда могла подойти помощь. Перехватив железнодорожные линии в районе Харькова, советские войска полностью изолировали танковые корпуса Гота и Кемпфа. Обеспечить снабжение двух армий с помощью одного только автотранспорта немцы не могли. Вдобавок в руки советских войск попали все склады и ремонтные мастерские Харькова. Предвидя попытку удара с севера, генерал Малиновский передал в подчинение Хетагу-рову обе танковые бригады 57-й армии и обратился в Ставку с просьбой выделить ему дополнительные силы, так как создалась реальная возможность разгромить 4-ю танковую армию и армейскую группу «Кемпф». Нет, речь не шла о том, чтобы окружить эту группировку, она была слишком сильной и слишком мобильной. Однако появилась возможность, перерезав линии снабжения, превратить танковые дивизии немцев в пехотные, ведь уже имелась масса примеров того, как немецкие танкисты бросали свои машины, израсходовавшие топливо. А подорвут они эти танки или нет — вопрос уже несущественный.
Поэтому на совещании, спешно проведенном ночью 11/12 июля, командующие Воронежским и Юго-Западным фронтами согласовали свои дальнейшие действия, изменив первоначальные планы. В значительно большей степени это относилось к Воронежскому фронту генерала Ватутина. Первоначально он планировал бросить в лоб танкам Хауссера 5-ю гвардейскую и 5-ю гвардейскую танковые армии, чтобы остановить эсэсовцев. Для удара по III танковому корпусу была поспешно сформирована сводная группа из двух механизированных и одной танковой бригады плюс одна стрелковая дивизия. Но теперь не имело особого смысла пытаться останавливать немцев, поскольку каждый новый шаг вперед означал для них еще один шаг в трясину. Чем дальше зайдут немецкие танковые дивизии, тем меньше шансов у них останется на благополучное возвращение. Поэтому Ватутин приказал генералам Жадову (5-я гвардейская армия) и Ротмистрову (5-я гвардейская танковая армия) только сдерживать натиск немцев, не пытаясь удержать любой ценой. Идеальным был вариант заставить Манштейна продолжать наступать, неся потери и расходуя топливо, запасы которого они пополнить не могли. Ну а фронтовой резерв (35-й гвардейский и
2-й гвардейский танковый корпуса) Ватутин перевел на фланг армейской группы «Кемпф», развернув их на фронте корпусной группы «Раус». Он намеревался нанести еще один удар в направлении Харькова, теперь с северо-востока.
