Конрад допустил возможность того, что русские, вместо того, чтобы сбиться в Польском выступе и дать себя окружить там, могут сосредоточиться для наступления против его восточного фланга. В этом случае он предполагал отвести свои армии, расположив их на линии, проходящей через Лемберг; но так как подобная возможность не согласовалась с его желаниями, он не относился к ней достаточно серьезно. Этому вдобавок способствовали ошибки полученных австрийской разведкой данных, на которые Конрад целиком положился. У него имелось более чем сто тысяч кавалерии, но только 42 аэроплана, причем не все они были пригодны к эксплуатации.
Австрийское наступление «возглавляли значительные силы кавалерии», высланные 15 августа в стомильный рейд, который должен был нащупать фронт, имевший 250 миль в ширину. За несколько дней «столь много лошадей повредили спины, что некоторые дивизии были полностью выведены из строя». Лишь небольшая часть достигла противника, который не использовал кавалерийской разведки; в итоге эта часть австрийской кавалерии наткнулась на русскую пехоту, которая нанесла им тяжелые потери. Австрийская официальная история откровенно признает, что «результаты дальней кавалерийской разведки не стоили принесенных жертв».
Но и тех слабых намеков, что удалось добыть, хватило Конраду для вывода, что русские собираются в соответствии с планом — с его планом. Поэтому 20-го он отдал роковой приказ о наступлении на север вглубь Польши. Действуя вслепую, австрийская пехота устремилась в направлении Люблина, в то время как Конрад, пребывая в заблуждении, выражал уверенность в том, что «нет никаких признаков перемещения русских с востока на правый фланг».
Его иллюзии вскоре были жестоко развеяны: целых две русских армии направлялись к его флангу. В отличие от немцев, Конрад, похоже, слишком поздно обнаружил возможность перехвата приказов противника, отданных по радио, хотя и научился этому вовремя, чтобы не попасть в ловушку, в которую слепо направлялся.
Для сравнения — замысел русского плана был разумным и простым. Он предполагал два принципиально разных варианта действий, но изначальные распоряжения были отданы так, что годились для обоих. В любом случае все выступы в линии фронта к западу от Варшавы и Вислы должны были быть эвакуированы. Русские войска были разделены на две группы: одна формировала Северо-Западный фронт перед Восточной Пруссией, а другая — Юго-Западный фронт перед Восточной Галицией. Каждая группа состояла из трех армий, а четвертая охраняла ее внешний фланг. Если бы немцы сосредоточились для наступления против России, альтернативой стал бы план «Г» («Гер-мания»), согласно которому русские войска должны были отступить на север и на юг линии, проходящей через Брест-Литовск, и в случае необходимости отступать все дальше — вплоть до прибытия войск из Сибири и Туркестана, которые позволили бы им начать контрнаступление. Если бы немцы направили основные усилия против Франции и по-прежнему бездействовали на Востоке, в действие вступил бы план «А» («Австрия»). Согласно ему, юго-западная группа войск, усиленная одной армией из северо-западной, начала бы наступление против австрийцев: оставшаяся часть северо-западной группы вторглась бы в Восточную Пруссию.
В свете ортодоксальной теории этот план проведения двойного нападения в двух удаленных друг от друга точках и в противоположных направлениях может показаться неразумным и подвергнуться преждевременному осуждению. Его оправдание заключается в слабости немецких войск в Восточной Пруссии и в важности отвлечения их усилий, направленных против Франции — как это и вышло в действительности. Этот план также позволил бы защитить фланг основного наступления и в случае успеха сократить фронт, в то же время проложив путь для решающего наступления основного войска в Силезию. Все это веские аргументы. Кроме того, из-за плохой связности было бы затруднительно эффективно использовать большее количество войск со стороны Галиции. Недостатки этого плана в большей степени заключаются в проведении северного наступления и грубости использованных средств, чем в самом замысле в целом. К сожалению, эти недостатки усугубило давление, оказанное Францией на российское командование с целью подстегнуть его действия.
Великий князь Николай сопротивлялся предложению французов прямо выступить против Силезии, не обращая внимания на противника на его флангах; но из верности союзникам он немедленно начал собирать с этой целью две новые армии в центре. Кроме того, он пытался форсировать исполнение своих текущих задач и тем самым подверг российскую организацию тыла нагрузке большей, чем та, с какой она могла безопасно справиться. Хотя самые тяжелые последствия пришлись на долю северного крыла, где они привели к Танненбергу, негативные эффекты раньше всего проявились со стороны Галиции.
В данном случае русские, как и австрийцы, имели полностью превратное представление о планах противника. И средств информации, чтобы исправить это положение, у них было не больше, чем у австрийцев. Иванов, командующий Юго-Западным фронтом, полагал, что враг движется на восток: предполагалось, что их встретят его сильные 3-я и 8-я армии, идущие на запад, и тогда его 4-я и 5-я армии внезапно ударят с севера в их тыл. Дивная картина! И хотя она была задумана ошибочно, но оказалась близка к тому, чтобы воплотиться в жизнь — с точностью до наоборот.
Начало, однако, не предвещало ничего хорошего. Под давлением великого князя Николая и вопреки желанию Иванова, 4-я армия на крайнем западе выступила до того, как ее мобилизация была завершена. В этом неподготовленном состоянии она 23 августа столкнулась с австрийской 1-й армией, продвигающейся на север. Удивились обе. Но в битве при Краснике перевес сил оказался на австрийской стороне, это позволило генералу Данклю обойти фланг русских и заставить их отступить.
Новости об этом поражении стали неприятным потрясением для великого князя и Иванова; но поскольку их взгляд по-прежнему был прикован к исходной картине, они слишком легко пришли к ошибочному заключению, что австрийский удар был нанесен всего лишь боковым авангардом. Чтобы наказать наглецов, 5-й армии Плеве было приказано повернуть на запад против фланга и тыла противника, и таким образом отрезать ему пути. Еще одна картина заблуждения.
К несчастью для русских, этот разворот подставил их собственный фланг наступающей на север австрийской 4-й армии (Оффенберг). Столкновение произошло 26 августа. В этой битве при Комарове русские понесли большие потери, поскольку их командир все еще пытался продвигаться на запад, в то время как враг вынуждал их развернуться на юг. Под этим двойным давлением русская 5-я армия сильно пострадала, особенно на флангах, и к вечеру 28 августа оказалась в серьезной опасности окружения Оффенбергом. Ее, возможно, смяли бы и раньше, но австрийская кавалерия ударилась в панику из-за собственной неосторожности, что временно расстроило наступление Оффенберга. Эта задержка, не давшая на тот момент захлопнуться западне, имела роковые последствия.
Серые волны основных сил русского наступления в тот момент катились в сторону Лемберга, опасно близкого к коммуникациям и путям отхода Оффенберга. Осторожность и громоздкость русских армий, тормозившие их продвижение, способствовали тому, что Конрад оставался в неведении о нависшей угрозе. А его характер усугубил дело еще больше. Воодушевленный первоначальным успехом своего северного наступления, он вывел три дивизии из слабой 3-й армии близ Лемберга, чтобы усилить Оффенберга. В то же время он одобрил предложение, согласно которому оставшаяся часть армии должна была двигаться на восток от Лемберга, чтобы нанести удар по предположительно небольшим русским силам, которые были замечены в том направлении. Его 2-я армия с Дуная только начала прибывать на место действия — в Станислав на юге страны.
За поспешным продвижением 3-й армии к Золотой Липе 26 августа последовали еще более торопливые атаки, неподготовленные и непоследовательные, на головные части русских колонн, которые имели преимущество в численности пять к двум. Австрийцы в беспорядке отступили к Гнилой Липе. Сам Лемберг, находившийся в двадцати пяти милях от поля боя, той ночью заполонили охваченные паникой беженцы. На следующее утро Конрад приказал потрепанной 3-й армии отступать от Лемберга и обратился к Оффенбергу с требованием вернуть три переданных ему дивизии. Конрад в самом деле хотел задержать две своих армии, идущие на север, но пришло известие, что русские не движутся в их направлении. Из-за этого он изменил свое мнение и отозвал предыдущие приказы.
Иванов, по-прежнему считая, что ему противостоят австрийские войска большой численности, решил сделать паузу на сорок восемь часов, чтобы его колонны могли сомкнуться и перегруппироваться для боя у Гнилой Липы. Если бы он поторопился, то скорее всего, смог бы прорваться через ослабленных австрийцев, как сквозь бумажную завесу. Великий князь, услышав об остановке, отдал приказ, согласно которому наступление на Лемберг следовало возобновить немедленно.
