Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

что позволило меньшинству из непатрициев, выбранных для проверки избирательных списков, определять баланс сил в Синьории и влиять на публичную политику [83]. Этот сдвиг привел к тому, что большинство олигархов было изгнано с должностей и Флоренция оставила союз гвельфов, чтобы вместе с другими тосканскими коммунами сражаться за свою автономию против возрождающегося папства в войне «восьми святых», в 1375-1378 гг.

Война против папы, как и все войны этой эпохи, вызвала драматический взлет расходов правительства, которое набрало долгов и повысило налоги, чтобы как-то удовлетворить свои нужды. На войну «восьми святых» «было затрачено около 2,5 миллиона флоринов— в восемь раз больше, чем суммарный ежегодный доход коммуны, собираемый со всех основных источников» (Becker, 1968, с.188). Большая часть финансового бремени пала на аристократов, и напрямую, через налог на богатство, и косвенно, через захват церковной собственности, которой воспользовались олигархи, а также через налоги на contado (с.189-91). В то же время патриции и «новые люди», которые пришли к власти в антигвельфском правительстве, в основном и были теми, кто обогатился от спекуляции растущим государственным долгом monte.

Папа пытался оказать косвенное давление на Флоренцию, запрещая жителям папских областей и их союзникам иметь дела с флорентийцами, за исключением гвельфов в изгнании. Не все союзники папы присоединились к этому интердикту, и, по иронии судьбы, флорентийцы, больше всех страдавшие от финансовых потерь, связанных с ним, были те гвельфы и другие патриции, имевшие дела непосредственно с папой, а вовсе не антигвельфы, «новые люди», имевшие связи с Францией, Венецией и городами по всей Тоскане, где интердикт не соблюдался (Trexler, 1974, с.43-101).

Фракционный конфликт достиг своего пика в 1378 г., когда олигархи из партии гвельфов объединились с некоторыми представителями старой аристократии и попытались захватить Флоренцию, требуя заключить мир. Атака гвельфов на режим и его защитников провалилась, вызвав восстание и членов цехов, и popolo di Dio, которые 22 июня 1378 г. жгли дома ведущих гвельфов. Народное восстание покончило с существованием гвельфской партии как автономной силы, институционально представленной во флорентийском правительстве. В августе были проведены новые выборы, в которых к представителям семи старших цехов присоединились кандидаты от 14 младших и три от недавно признанных цехов popolo di Dio, включая одного из 24-го цеха для действительно пролетаризировавшихся работников, чомпи. Успех чомпи был недолговечен: в сентябре цех чомпи был распущен, а его представители выгнаны из Синьории и исключены из избирательных списков. Тем не менее неолигархические члены старших гильдий при помощи младших цеховиков продолжали доминировать во флорентийском правительстве до того, как патриции объединились вновь и захватили контроль над выборами и Синьорией в 1382 г. (Najemy, 1982, с.231-262).

Мятеж чомпи, с точки зрения марксистов, был «примечательно современным... происходили забастовки, тайные встречи, это было начало ассоциаций рабочих людей. Голодные бунты были редки. Вместо того чтобы протестовать против ужасающей материальной нужды, бунты поднимались на фоне резко возрастающих заработков» (Cohn, 1980, с.205 и далее). Брукер парирует: «Беспорядки 1378 г. были начаты не чомпи, их возбудила и направляла фракция внутри режима. В первой вспышке насилия участвовали члены гильдий, а не лишенные гражданских прав текстильные работники. Как и в 1340-х гг., низшие классы приняли участие в революции только после того, как правящая группа вызвала кризис: в 1342 г., установив диктатуру, а в 1378 г., позволив себе безответственную партизанскую тактику» (1962, с.388-389).

Брукер прав в том, что фракционализм элит создал зазор для действий пролетариев. Кон имел причины называть чомпи 1378 г. пролетарскими революционерами за их организацию и тактику, если не за их «умеренные законодательные требования. их приспособление к институциям коммуны и больше всего за их постепенную трансформацию в радикальную политическую силу» (Brucker, 1962, с.389). В конце концов спор о том, какой классовый характер проявили чомпи в течение нескольких недель 1378 г., скучен и бесплоден, как и спор о классовой идентичности аристократов и патрициев в 1300 г. И снова самые интересные и уместные вопросы касаются динамики образования класса и классового конфликта. Почему «медовый месяц» «пролетарских» действий во Флоренции длился всего несколько дней? Почему popolo di Dio прекратил быть значительным актором флорентийской политики только через несколько месяцев после победы чомпи?

Работы Брукера и Кона предлагают удивительно схожие ответы на эти вопросы. Они оба утверждают, что чомпи напугали патрициев, они действовали как постоянный тормоз для излишнего фракционализма и обеспечили смыкание рядов всей элиты против любого из них, кто бы ни пытался преуспеть за счет альянса с младшими гильдиями или даже с непатрицианскими членами старших гильдий [84]. Сколь бы не преуспели в организации и сознательности popolo di Dio, они могли действовать политически только, если ряды патрициев раздирал фракционализм и когда цеховики побуждали и поощряли протесты рабочих.

Патриции институализировали уроки, которые они извлекли из восстания чомпи. Спекулируя на страхах старших гильдий перед политическими и цеховыми действиями младших и чомпи, патриции привлекли maggiori (старшие цеха) к кастрации minori (младшие цеха). «На назначение кандидатов больше не накладывалось никаких ограничений. Значение этой открытости назначения было в том, что она лишала цеха права, которого они добились в 1378 г., определять правомочность кандидатов на избрание и тем самым влиять на размер и состав политического класса» (Najemy, 1982, с.269-270).

Эффективный контроль над выборами и решениями самой Синьории еще больше сконцентрировался в руках олигархии патрициев. Среднее количество «новых людей» (богатых и не столь богатых цеховиков, не происходивших из патрицианских семей, члены которых служили Синьории до 1343 г.), входивших в Синьорию из девяти членов, упало с 3,3 человека в 1382-1387 гг. до 0,7 в 1401-1407 гг. Число мест, удерживаемых «ведущими» родами, выросло с 2,2 в первый из этих периодов до 4,4 во второй (Najemy, 1982, с.296). 44 семейства доминировали в Синьории, поставляя в нее от 4 и более приоров в 1382-1399 гг. (с.298) и даже больше в 1400-1434 гг. (Brucker, 1977, с.264-271; Stephens, 1983, с.8-23). Это были выжившие представители патрицианской элиты, которая пришла к власти на волне отлучения аристократов от власти в 1283 г. 146 семейств удерживали посты в Синьории 10 или более раз в 1282-1399 гг. Эти семейства составляли 11% от всех семейств, которые когда-либо выдвигали приоров, однако в этот период удерживали за собой 49% всех мест. Только 11 из этих семейств впервые заняли посты после