и прежней любви… в его сердце». Именно по этой причине, вероятно, Батлер бросил пробный шар относительно своих полномочий. Вскоре он попросил выделить ему помещение и помощника, чтобы он мог продолжать проводить собрания в случае, если он потеряет возможность использовать это здание христианской церкви [243].
Батлер заявил после принятия, что он почти был готов воскликнуть от радости, поскольку «дорогие братья сговорились, чтобы убить старого грешника своей добротой». Однако он все еще не мог поверить в то, что «Бог вел Ваггонера к тому, чтобы потопить Церковь в борьбе, связанной с истолкованием Послания к Галатам», но утверждал, что Бог извлек из этого и то, что содействует благу, особенно что касается возраставшего значения оправдания по вере и праведности Христа. В июне 1893 года Батлер написал о своей новой позиции в «Ревью», отмечая, что Бог благословил Церковь, побудив ее приступить к обсуждению «необходимости обретения праведности Христовой по вере». Он сообщил, что «одобряет теперь» то, чему ранее противостоял [244].
В одном частном письме экс–президент Генеральной конференции признавал, что для него, вероятно, следовало бы на время оставить работу в Церкви, поскольку Елена Уайт окончательно его убедила, что он препятствовал работе Церкви. «За последние несколько лет, — рассуждал он, — я фактически опустошил себя, но это малость по сравнению с прогрессом в работе» [245]. Осенью 1984 г. Батлер даже пригласил Джоунса помочь ему во Флориде на лагерном собрании.
В 1901 году после смерти своей жены Батлер вышел из состояния «полупенсионера» и стал президентом Флоридской конференции. В период между 1902 и 1907 гг. он занимал пост президента Южной унионной конференции.
Елена Уайт радовалась, видя, как пожилой пионер адвентизма возвращается на ведущие позиции в Церкви. «Я знаю, — сказала она делегатам сессии Генеральной конференции в 1903 году, — настанет время, когда он снова займет свое место в этой работе. Я хочу, чтобы вы оценили те трудности, через которые он прошел… Бог желает, чтобы такие седовласые пионеры движения… которые играли свою роль в раннем адвентизме… заняли бы свои посты в Его работе сегодня. Их нельзя терять из виду». В 1902 г. она написала: «Новый Батлер уже не тот человек, каким он был в 1888 году»… Он не только «крепок физически и духовно», но «Господь провел его через испытания, как это было в случае с Иовом и Моисеем. Я вижу в пасторе Батлере одного из тех, кто смирил свою душу перед Богом. У пастора Батлера уже не тот дух, который был у него в ранние годы. Он усвоил свой урок у ног Иисуса» [246].
Все сказанное о его духовном здоровье не означало, однако, что Батлер совершенно переменил свою прежнюю точку зрения на главные спорные вопросы 1888 года. В 1910 году, после того как Джоунс и Ваггонер покинули Церковь, А. Даниельс рассказал о своей беседе с Батлером в конце 1909 года. «Он особо остановился на их [Джоунса и Ваггонера] воззрениях на законы и заветы, а затем указал на ту позицию, которую они занимают ныне, и сказал мне, строго подчеркивая это, что никогда не мог увидеть света в их особой вести и что никогда не разделял их представлений». Батлер все еще никак не мог примириться, как сказал Даниельс, с точкой зрения Елены Уайт на заветы в книге «Патриархи и пророки». В то время как она утверждала, что праведность Христа спасла ветхозаветных святых, Батлер по–прежнему придерживался богословской концепции «повинуйся и живи» [247].
Несмотря на эти проблемы, Елена Уайт писала старому воину в 1910 г., что она не потеряла веры в него. Он, вероятно, был не состоянии переменить свои взгляды и побороть одолевавшие его страхи и не мог смотреть на многие вещи ее глазами, но она ценила его искреннее сердце. Так произошло и когда он разошелся с ней во мнении по поводу кризиса, связанного с Келлогом, в 1905 году, который разросся до крупного масштаба. В то время она написала о Батлере: «Возможно, он ошибался в чем–то, все же он был слугой живого Бога, и я сделаю все возможное, чтобы поддержать его в его работе». Елена Уайт, вероятно, в большей степени была заинтересована в нем как в личности и в исправлении его отношения к людям, чем в непогрешимости его теологии (см. вопрос 34). Он был, как она заявила в 1910 году, важным свидетелем для молодых служителей Церкви [248]. Батлер вплоть до самой своей смерти в 1918 году оставался на удивление активным работником Церкви.
Смита, как и Батлера, миннеаполисские события сильно травмировали. Глубоко разочарованный и опечаленный ходом этого совещания, он в ноябре 1888 года отказался от поста секретаря Генеральной конференции, который занимал долгие годы. Не будучи, однако, таким твердым и упорным, как Батлер, он работал на посту редактора «Ревью». Он занимал его вплоть до 1897 года, вступая в постоянные споры с Джоунсом по вопросам истолкования пророчеств и по другим проблемам. Однако его редакторская работа в ту пору уступала по своей популярности работе харизматического по характеру Джоунса, к голосу которого все более прислушивались в конце 1892 г. В 1897 г. Смит крайне оскорбился, когда руководство Церкви назначило его заместителем Джоунса, который занял пост главного редактора «Ревью».
Смит считал невероятным тот факт, что Ваггонер представил свою концепцию десятисловного закона в Послании к Галатам в Миннеаполисе и что Елена Уайт поддерживала точку зрения Ваггонера относительно закона и Евангелия. Смит часто повторял, что публикация статей Ваггонера по Посланию к Галатам в середине 1880–х в «Знамениях времени» была самой большой ошибкой, которую когда–либо совершала Церковь. Смит отвергал вообще, все, на чем стоял Ваггонер, именно из–за его воззрений на Послание к Галатам.
Смит был опечален не только взглядами Ваггонера, но и той поддержкой, которую Елена Уайт оказывала молодым людям после 1888 года. В течение нескольких лет после совещания в Миннеаполисе Смит был первым среди тех, кто возбуждал недоверие к работе Елены Уайт. И так же, как в случае с Батлером, она часто обращалась с увещаниями к нему, но он твердо стоял на своем. В марте 1890 года она написала ему, что всегда, еще со времен Миннеаполиса, знала, что он был «обманут и обманывал
