Его разум, непостоянный, как флюгер, под порывами оптимистического ободрения Фоша к 19-му числу снова переменил направление. Хотя попытка Раулинсона продвинуться в тот день на восток к Менену оказалась неудачной, Френч приказал корпусу Хейга двигаться на северо-восток «с целью захвата Брюгге», заявив, что «силы противника на фронте Менен — Остенде оцениваются примерно в корпус и не более того». Однако его собственные разведчики оценивали силы противника как три с половиной корпуса — и притом недооценивали их. Как позже объяснил один из офицеров: «Старик просто верил тому, во что хотел верить». Сила «внушения» Фоша на тот момент овладела разумом Френча. Еще два дня Френч упорствовал в надежде, что он наступает, тогда как на самом деле его войска едва удерживали позиции.
Воображаемое наступление осталось воображаемым, поскольку оно столкнулось с началом немецкого наступления на Ипр и одновременным возобновлением немецкого наступления на юге британской линии. Британцы повсюду были брошены на оборону и в нескольких местах утратили позиции. Но в тот вечер Френч снова приказал Хейгу атаковать — видимо, считая, что его левое крыло все еще может обнаружить открытый фланг противника. Поэтому 21 октября корпус Хейга соответственно пытался продвинуться мимо фланга Раулинсона только для того, чтобы быть задержанным первым, а затем подвергнуться угрозе слева. Войска окопались там, где стояли, и поскольку их левый фланг откатился обратно, сформировался легендарный теперь Ипрский выступ.
В тот же самый день Жоффр, посетивший Фландрию, явился, чтобы увидеться с Френчем, и, дабы поощрить новые попытки наступления, сказал ему, что французское подразделение в настоящее время приросло присланным IX корпусом. Однако в тот момент флюгер снова метнулся в обратном направлении. До прибытия французских подкреплений британский командующий не хотел отдавать приказы, идущие дальше, чем «действия против противника будут продолжены завтра на удерживаемой в настоящее время генеральной линии». Это был завуалированный способ признания перехода к обороне!
Фош все еще настаивал на наступлении. Хотя сила противника теперь была несомненна, он приказал своим войскам, сформировавшим в то время зародыш 8-й армии д’Юрбаля, предпринять общее наступление 23-го по трем широко разнесенным направлениям — на Рулер, Туру и Гистель. В то же самое время он просил бельгийцев и англичан принять в этом участие, последних — снова повернуть на восток. Если бы они так и поступили, их фланг оказался бы открыт. К счастью, противник не дал им возможности такой попытки.
Запрос Фоша достиг британского генерального штаба за несколько часов до назначенного начала французской атаки. Кроме того, все осложнял полученный запрос от д’Юрбаля, согласно которому англичане должны были атаковать в другом направлении, а также инструкции д’Юрбаля своему правому крылу наступать на линию, которая будет проходить через британский фронт. Официальная история сдержанно замечает, что такие предложения «нельзя было воспринимать серьезно». Услышав об этом, Хейг телеграфировал в Ставку, что «должно быть, имеет место некое недопонимание ситуации, что нет времени для согласованных действий, а также высокая вероятность путаницы». Но его тревога была лишней. Ведущие французские войска не появлялись до полудня, и огонь противника сразу же прекратил их попытки наступления. Однако они были долгожданным усилением линии обороны. Их появление сделало обе стороны примерно равными по силам и численности от Ипра до моря.
На следующий день, 24 октября, французский IX корпус получил приказ «продолжать наступление». Фош телеграфировал непосредственно командиру корпуса, Дюбуа, что «все подразделения IX корпуса выгружены» — что упреждало действительность. «Отдайте распоряжения, чтобы их всех задействовали сегодня, и чтобы действие получило новый импульс. Необходима решительность и активность». Результат как минимум отчасти оправдал ожидания Фоша, поскольку люди Дюбуа продвинулись больше чем на полмили, прежде чем их окончательно остановили, в то время как англичане, держа оборону, потеряли некоторые позиции. Но немецкие данные свидетельствуют, что доля потерь, нанесенных обороняющимися, была более значительной, и ночью 24-го новые немецкие корпуса притупили свое боевое лезвие.
Понимая, что их усилия были напрасны, командующий немецкой 4-й армии возлагал надежды на продолжение усилий в секторе Изера, «где исход казался решенным». Победа здесь открывала немцам дорогу на Дюнкерк и Кале. Под покровом темноты немцы заняли исходное положение вдоль Изера возле Терваэте в ночь на 22-е. В контрнаступлении их выбить не удалось, все бельгийские резервы были исчерпаны, а французская 42-я дивизия, которая оказалась бы бесценна на этом направлении, к сожалению, была занята бесполезным наступлением в береговом коридоре возле Ньюпора.
К 24-му немцы перебросили к Изеру пехоту в размере двух с половиной дивизий, чтобы расширить этот плацдарм, и бельгийский центр уступил под давлением. К счастью, ему удалось перевести 42-ю дивизию за насыпь железной дороги Диксмюд-Ньюпор как раз вовремя, чтобы укрепить сопротивление. А морские пехотинцы Ронарка отлично выдержали ряд атак на ключевые точки Диксмюда.
Но ситуация по-прежнему оставалась критической, и на следующий день король Альберт санкционировал попытку создать водную преграду, открыв шлюзы в Ньюпоре, чтобы затопить всю местность между Изером и железнодорожной насыпью. Для осуществления этого плана требовалось время. К счастью, линия железнодорожной насыпи выстояла, не испытывая особенного давления, пока во время прилива вечером 28 октября бельгийским саперам не удалось открыть один из шлюзов в Ньюпоре и впустить море. Сначала оно надвигалось медленно, но каждый день приносил новые подкрепления от наводнений, пока «немцам не показалось, будто вся страна опустилась с ними и позади них». С силой отчаяния они возобновили свои атаки и прорвали линию обороны железнодорожной насыпи возле Рамскапелле. Но на помощь пришла поднимающаяся вода, и ночью немцы начали отступать через Изер, чтобы не оказаться отрезанными.
Кризис на Изере был прелюдией к еще большему кризису у Ипра. Он опять же последовал за новой попыткой союзников перейти в наступление, которая ослабила их для последующей оборонительной борьбы.
Не успел миновать первый кризис при Ипре, как Фош возобновил наступление — в его представлении он его никогда и не прекращал. То, что он снова заразил Френча свой уверенностью, явствует из телеграммы, которую Френч послал Китченеру: «Враг энергично разыгрывает свою последнюю карту». В ночь 24-го Френч телеграфировал снова, предполагая, что бой «практически выигран».
Но 25-го наступление союзников практически не добилось никакого прогресса, остановившись у новых немецких проволочных заграждений. 26 октября Дюбуа и Хейг продолжали атаку, но продвинулись только на несколько сотен ярдов. С другой стороны, острый южный угол выступа, где располагались войска Раулинсона (7-я дивизия), был разбит немецкой атакой и на некоторое время превратился в столь же острую выемку. К счастью, нападавшие не довели до конца свой успех. Они готовили и маскировали более мощный удар.
Новая немецкая армия под командованием Фабека была использована, чтобы вбить клин на южной стороне Ипрского выступа, между 4-й и 6-й армиями. Этот клин состоял из шести дивизий, значительно подкрепленных артиллерией. Ее вступление в бой 29-го дало бы немцам двойное превосходство в численности. По непредвиденной иронии судьбы, Френч только что оттелеграфировал Китченеру, что немцы «совершенно не в состоянии предпринимать сколь угодно сильные и продолжительные атаки».
Наступление союзников безуспешно продолжалось еще два дня, хотя Дюбуа получил подкрепление в виде третьей дивизии. Столкнувшись с сильным оборонительным рубежом и будучи плохо обеспечены боеприпасами, боевые командиры проявили достаточно мудрости, чтобы смягчать спускаемые им приказы. И хотя в ночь 28-го эти приказы снова предписывали наступление, войска на фронте предчувствовали приближение бури. Она разразилась над британским фронтом в половине шестого утра. Теперь была очередь немцев выйти из укрытия своих окопов и предложить себя в качестве мишеней. Пехота, обученная вести ружейный огонь со скоростью до пятнадцати выстрелов в минуту, теперь получила возможность доказать свою силу и организовать ответную свинцовую бурю. Эта буря скрыла нехватку пулеметов настолько хорошо, что немцы решили, будто их было «множество»; они заявили, что «за каждым кустом, изгородью и обломком стены плавал тонкий слой дыма, выдававший пулеметы, стрекотавшие пулями». Таким образом, в конце дня британский фронт сохранил свою целостность, кроме одной позиции — перекрестка у Гелювельта. Но у Хейга, под чьим командованием в тот момент находились все три дивизии, не осталось нерастраченных резервов.
