Теперь формально ничто не мешало Фридриху Сицилийскому быть законным королем Иерусалимским. Он требовал признать своего сына от Изабеллы-Иоланты Конрада наследником иерусалимской короны и даже официально передал ему с момента рождения права на престол, сохраняя регентство за собой. Однако сирийские и кипрские бароны выдвигали кандидатуру Алисы Шампанской. В то же время ее родственник Жан д’Ибелен, сеньор Бейрута, попытался изгнать наместников Фридриха в Иерусалимском королевстве и на Кипре. Он добился некоторого успеха, особенно на Кипре, но в 1231 г. император отправил вооруженный отряд в Святую Землю, благодаря чему, не без труда, статус-кво было восстановлено.
В 1239 г. истек срок перемирия с египтянами, и началось движение за новый крестовый поход. Возглавил этот поход король Наваррский Тибо I. В походе участвовало немало представителей высшей французской знати. Император активно содействовал походу. Но поскольку он еще в марте того же года был снова отлучен от Церкви, среди прочего за то, что открыто поставил под сомнение светскую власть пап не только по отношению к Сицилии, но и к Риму, Папа не благословил этот поход (потому его обычно и не включают в общий счет). Он потребовал, чтобы ратники Христовы шли в Константинополь на помощь Латинской империи. Большинство крестоносцев все же отправились в Сирию. По настоянию тамплиеров они заключили договор с султаном Дамаска ал-Маликом ал-Адилом II против египетского султана ал-Малика ас-Салиха Айюба (в литературе его обычно называют последним именем), кстати сказать, союзника Фридриха II. Однако вместе с войсками своего союзника, пообещавшего им ряд территориальных уступок в Палестине, крестоносцы были разбиты египтянами в битве при Аскалоне в ноябре 1239 г.
Это поражение настолько воодушевило мусульман, что правитель Керака ал-Малик ан-Насир Салах-ад-Дин Дауд в конце 1239 г. лихим наскоком захватил Иерусалим. Из обеспокоенной этим Европы стали прибывать подкрепления, которыми командовал граф Ричард Корнуэльский, младший сын Иоанна Безземельного; позднее он выдвинет свою кандидатуру на пост римского короля, победит на выборах, но принят в Германии не будет. Он смог в 1240 г. отбить Иерусалим, а затем возобновил договор с Египтом в феврале 1241 г. Но в конечном итоге и он, и Тибо Наваррский ни с чем вернулись на родину.
Иерусалимское королевство продолжало агонизировать. Удивительно, что оно еще какое-то время смогло продержаться. Главным в нем был вопрос о власти. Сын Фридриха II Конрад потребовал в 1243 г. присяги себе на верность. Сторонники Алисы Шампанской, среди которых были тамплиеры и венецианцы, воспротивились этому. В том же году они взяли приступом Тир, в котором держались приверженцы императора. Победители стали снова сговариваться с Дамаском о совместных действиях против Египта. Политика окончательно торжествовала над религией. Египетский султан ал-Малик ас-Салих Айюб, почувствовав опасность, нанял к себе на службу отряд хорезмийцев.
Хорезм, государство в Приаралье, было захвачено еще в 1220 г. Чингисханом. Однако хорезмийцы, родственные нынешним туркменам, не спешили подчиняться новым завоевателям. Они вели борьбу под руководством последнего хорезмшаха (правителя Хорезма) Джелал-ад-Дина по меньшей мере до 1230-х гг., а многие предпочли добровольное изгнание и поступали на службу к различным мусульманским властителям. Всего бежало с родины более 20 тысяч, около половины их встали под знамена египетского султана, который, по мнению ряда историков, средневековых и современных, кроме значительной платы пообещал им беззащитный Иерусалим.
В августе 1244 г. Айюб с десятитысячной хорезмийской конницей подступил к Иерусалиму. Патриарх Иерусалимский Роберт Нантский оставил город и удалился в Яффу, чем совершенно дезорганизовал защитников. Они в страхе бежали, и 23 августа мусульмане вошли в Иерусалим. Среди беглецов вдруг разнесся слух, что на воротах брошенного города развевается христианское знамя. Христиане кинулись обратно, но оказалось, что это — военная хитрость хорезмийцев, желавших заманить франков. Семитысячное войско латинян было перебито в самом Иерусалиме и на дороге в Яффу. Если верить хронистам, как христианам, так и мусульманам, ни одному христианину в Святом Городе не удалось спастись, церкви были разграблены, могилы иерусалимских королей осквернены. Иерусалим оказался в руках мусульман и (за исключением одного весьма кратковременного эпизода) увидел на своих улицах вооруженных людей Запада лишь 9 декабря 1917 г., когда британский корпус под командованием генерала Алленби вошел в Святой Город во время Первой мировой войны.
В 1917 г. одна из английских газет писала: «Вновь христиане владеют Святым Градом. Для миллионов богобоязненных верующих эта победа означает великое свершение, более важное, чем рождение и уничтожение наций».
Но вернемся в XIII в. Беды сирийских христиан на том не кончились. Хорезмийцы взяли Вифлеем и направились к Газе, где соединились с войсками египетского султана. На помощь христианам, правда, пришли их дамасские союзники. Может быть, именно поэтому возобладало мнение патриарха Роберта, что латиняне и их мусульманские друзья не должны отсиживаться под защитой крепости в Аскалоне. Им следовало смело атаковать врага. 18 октября 1244 г. в битве под Газой христиане, покинутые союзниками, потерпели полнейшее поражение и были либо перебиты — погибло более тысячи рыцарей, — либо пленены. В 1245 г. султан Айюб взял Дамаск и тем восстановил государство Саладина. В 1247 г. он отнял у франков Аскалон, так что их владения ограничивались Акрой и несколькими другими городами. Было ясно, что без помощи Запада христианская Сирия долго не продержится.
Глава 10
Седьмой крестовый поход (1248–1254 гг.)
Последние крестовые походы являлись, в сущности, делом одного человека — короля Франции Людовика IX Святого. Это была весьма своеобразная личность. С одной стороны, его считают одним из самых разумных государей, Ж. ле Гофф писал, что Людовик являет собой переход от средневековых государей к монархам Нового времени. Тот же Ж. ле Гофф, да и не только он, полагал реформы, проводимые святым королем (его таковым считали еще при жизни, хотя к лику святых Людовик причислен был, естественно, позднее, 27 лет спустя после кончины), прямо-таки образцом разумных преобразований в области правосудия и упорядочивания администрации и финансов.
С другой стороны, нельзя не обратить внимания на его веру, его глубокую, мистически ориентированную религиозность (и даже фанатизм). Он просто одержим идеей покаяния, умерщвления плоти, что проявлялось порой прямо-таки анекдотически (для нас, разумеется). Вот он умерщвляет, по словам Гийома де Сен-Патю (хрониста и исповедника супруги Людовика, королевы Маргариты Прованской, — человека, никогда святого короля не видевшего, но много слышавшего о нем от его жены), плоть свою за столом: «Каждый год по пятницам он совсем не ел фруктов, хотя очень их любил… По пятницам он так разбавлял свое вино, что казалось, что это всего-навсего вода. И хотя блаженный король не любил пива, как можно было судить по выражению его лица, все же он нередко пил его во время Великого поста, чтобы умерить аппетит… Несмотря на то что блаженный король с удовольствием ел крупную рыбу, он нередко отодвигал в сторону крупную рыбу, которую ему подносили и думали, что он будет ее есть, а он тем не менее не ел ни крупной и никакой иной рыбы, но довольствовался только супом, а эту рыбу отдавал как милостыню… И думали, что он делает это из воздержания. Хотя он очень любил крупную щуку и прочую вкусную рыбу, но, когда ему покупали ее и подносили ему за столом, он после возвращения из-за моря (запомни это место, любезный читатель! — Д. Х. ) все же не ел ее, но подавал как милостыню, а сам ел мелкую рыбу (Гийом де Сен-Патю прямо-таки зациклился на этой рыбе. — Д. Х. ). И нередко случалось, что, когда королю подносили жаркое или иные изысканные блюда или подливы, он разбавлял приправу водой, чтобы отбить вкус подливы. И когда прислуживающий за столом говорил ему: „Сир, Вы портите Вашу подливу“, он отвечал: „Не беспокойтесь, мне так больше нравится“. И полагали, что так он умеряет свой аппетит. Нередко он ел очень невкусный суп, который иной не стал бы есть с удовольствием, ибо он не был сдобрен приправами. Блаженный король ел грубую пищу — горох и тому подобное. И когда ему подносили вкусную похлебку или иное изысканное блюдо, он разбавлял их холодной водой, чтобы лишить это блюдо изысканного вкуса приправ».
А вот его умерщвление плоти не в застолье, а на ложе. Людовик очень любил свою жену. Церковь запрещала в дни постов плотские отношения между супругами, и этот период французы тех времен называли «временем поцелуев». Свидетельствует исповедник короля Людовика Жоффруа де Болье, то есть человек, который должен был знать самые интимные стороны жизни своего духовного сына: «Если в эти дни воздержания ему случалось по какой-то причине посещать свою супругу королеву и оставаться с ней, а порой, общаясь с нею, ощущать, ибо слаб человек, необузданное влечение плоти, то начинал он ходить взад и вперед по комнате, пока взбунтовавшаяся плоть не успокаивалась».
