После окончания пансиона Глинка поселился неподалеку от Линдквиста, так как его отец хотел, чтобы Михаил служил по Иностранной коллегии, а Линдквист был одним из сотрудников редакции «Journal de St.-Petersbourg» и, как пишет Глинка, «мог быть мне весьма полезен, познакомив меня с французским дипломатическим языком. Плохо, однако же, шли наши занятия, – мне этот язык, вовсе не поэтический, казался чем-то диким и никак не входил в голову» [с. 18].
Со старшим сыном Линдквиста 14 декабря 1825 года Глинка побывал и на Сенатской площади. Вот как он сам описывает это событие: «Декабря 14 рано утром зашел к нам старший сын Линдквиста… мы пошли на площадь и видели, как государь вышел из дворца. До сих пор у меня ясно сохранился в душе величественный и уважение внушающий вид нашего императора. Я до тех пор никогда не видал его. Он был бледен и несколько грустен; сложив спокойно руки на груди, пошел он тихим шагом прямо в середину толпы и обратился к ней со словами: „Дети, дети разойдитесь!“. Мы пробыли на площади несколько часов; потом я, вынужденный голодом (ибо не завтракал), отправился к Бахтуриным. Может быть, это, по-видимому, не важное обстоятельство спасло меня от смерти или увечья; вскоре раздались пушечные выстрелы, направленные против мятежников» [с. 26].
Теперь мы, как и обещали, поговорим еще о двух педагогах.
Александр Петрович Куницын родился в селе Кой Кашинского уезда Тверской губернии в 1783 году, в семье священнослужителя. Первоначальное образование получил там же в духовном училище и в Тверской семинарии. Благодаря блестящим успехам в учебе, его в 1808 году зачислили в Педагогический институт Санкт-Петербурга. По окончании курса Куницына как одного из лучших студентов отправили в Геттингенский университет – слушать лекции права. Его соучеником был в то время Николай Иванович Тургенев, впоследствии один из руководителей Союза благоденствия и видный член Северного общества.
Кроме Геттингенского университета, Александр Куницын также прослушал курс юриспруденции и дипломатии в Парижском университете (Сорбонна) и Гейдельберге (Германия). В начале 1811 года он возвратился домой с огромным запасом знаний, собственных мыслей, с молодым жаром и энтузиазмом. После представления аттестата Куницын был утвержден в должности адъюнкт-профессора «нравственных наук» в Царскосельском лицее. Занятия там он начал еще до официального открытия лицея: 10 октября 1811 года воспитанники прослушали его первую лекцию.
На открытии Лицея, 11 октября, Куницын читал лекцию «Наставление воспитанникам», выдержавшую позднее два издания.
Пушкин писал: «Вы помните: когда возник Лицей… / И мы пришли. И встретил нас Куницын / Приветствием…»
Вот как вспоминал эту ручь И. И. Пущин («мой первый друг, мой друг бесценный», как представил его миру Пушкин): «Смело, бодро выступил профессор политических наук А. П. Куницын и начал не читать, а говорить об обязанностях гражданина и воина… По мере того как раздавался его чистый, звучный и внятный голос, все оживились, и к концу его замечательной речи слушатели уже были не опрокинуты к спинкам кресел, а в наклоненном положении к говорившему, верный знак общего внимания и одобрения! В продолжение всей речи ни разу не было упомянуто о государе; это небывалое дело так поразило и понравилось императору Александру, что он тотчас прислал Куницыну Владимирский крест – награда лестная для молодого человека, только что возвратившегося, перед открытием Лицея, из-за границы, куда он был послан по окончании курса в Педагогическом институте, и назначенного в Лицей на политическую кафедру» [163].
В 1817 году Куницын был определен профессором по кафедре общих прав в Главный педагогический институт, переименованный позднее, в 1819 году, в Петербургский университет. В состав этой кафедры входили естественное право, частное, общественное, государственное и народное, в смысле общей теории или философии права. В Благородном пансионе Куницын назывался профессором права.
В 1818–1820 годах он написал и издал сочинение «Право естественное», в двух частях, составленное под сильным влиянием Руссо и Канта. В нем проводилась мысль о необходимости ограничения всякой власти, как общественной, так и родительской; иначе власть превращается в тиранию и несправедливость. В книге говорилось, что власть учреждается не в пользу властителей, а в пользу подданных и подчиненных; и посему только власть, проявляемая в целях охраны прав и интересов населения, общества и детей, может быть признана властью законною и справедливою. Эта книга была разрешена Министерством духовных дел и народного просвещения и поднесена автором царю. И все же за ее издание «Право естественное» Куницын был уволен от преподавания в Университете по постановлению главного управления училищ, признавшего книгу эту «противоречащей явно истинам христианства и клонящейся к ниспровержению всех связей семейственных и государственных». А после расправы над его книгой даже само естественное право, как наука, сделалось предметом усиленных преследований.
В «Дневниках» А. И. Тургенева есть рассказ об этом событии с точки зрения здравомыслящего человека: «Министерство вздумало нападать на невинную книгу о естественном праве Куницина, и угодник Лаваль… восстал противу народного права, смешивая оное с естественным…
Никогда не забуду вечера, который провели у меня, больного, Лаваль и Карамзин, по окончании заседания главного училищ правления и прения о книге Куницына. Он увеличил и болезнь мою сильным негодованием к невеже-просветителю и спором с ним. Я просил Лаваля повторить Карамзину чтение его мнения о естественном праве, и Карамзин разделил со мною мнение, что Лаваль смешал его с народным… Лаваль слышал от нас жестокие истины и с тех пор долго не советовался со мною по занятиям главного училищ правления. Тогдашнее министерство хотело опереться на Лаваля – и скоро упало» [164].
В 1821 году в пансионе произошли волнения, поводом к которым послужило отстранение от преподавания, в 1820 году, В. К. Кюхельбекера. В результате этих волнений были уволены и Куницын, и Галич, и Раупах, и Арсеньев, и Герман – за распространение антиправительственных идей…
После увольнения из Университета, с 1821 по 1826 год, Куницын работал в Министерстве финансов, сохранив должность начальника учебного отдела в Дежурстве главного директора Пажеского и кадетского корпусов.
Последние 14 лет, с 1826 по 1840 год, он служил во 2-м отделении Собственной Е. И. В. канцелярии, где под руководством М. М. Сперанского занимался подготовкой Свода законов. В 1834 году Куницын получил звание доктора прав, а в 1838 его избирают почетным членом Петербургского университета.
Перед самой смертью, в 1840 году Куницын назначен директором Департамента духовных дел Министерства внутренних дел.
По своим взглядам он был типичным русским просветителем первой четверти XIX века. Его интересовали проблемы человека и его место в обществе: «Человек имеет право на все деяния и состояния, при которых свобода других людей по общему закону разума сохранена быть может»; «Природа во всех людях одинакова»; «Никто не может приобретать права собственности на другого человека ни противу, ни с его согласия; ибо право личности состоит в свободе располагать самим собою… Право личности неотчуждаемо».
Не надо забывать, что это время, когда крепостное право еще «цветет пышным цветом».
Человек – существо социальное и вне общества жить не может, утверждает Куницын. Организационная структура общества может быть разная, но цель – общее благо. Она достигается путем договора, благодаря которому люди, соединяясь, устанавливают верховную власть, форму правления, где верховный властитель только выразитель общей воли и не имеет прав «без законных пределов в употреблении власти». Народ же может поставить вопрос о «праве принуждения» властителя, если он нарушает «общую волю».
