и где нам позволили жить: демилитаризованную, с открытыми границами, поддерживающую добрососедские отношения, предпочитающую сотрудничество, а не враждебную конфронтацию.
Есть и еще одна мечта, о которой я хочу напомнить. Она восходит к 1942 и 1943 годам, когда студенты Мюнхенского университета – среди них Ханс и Софи Шолль – объединились в группу сопротивления «Белая роза». Они распространяли листовки, в которых открыто выступали против преступной войны и экспансии Германии, а значит и против покорения европейских стран и систематического истребления европейских евреев. Свою версию европейской мечты они высказали в пятой и последней листовке, за несколько недель до их казни:
Будущая Германия может быть только федеративной. Лишь здоровый государственный федерализм может вдохнуть новую жизнь в ослабленную Европу. Разумный социализм должен освободить трудящихся из унизительного рабства. Каждый народ, каждый человек имеет право на все блага мира! Свобода слова, свобода вероисповедования, защита каждого гражданина от произвола преступного государственного режима – вот основания новой Европы [244].
Этот призыв из прошлого послан нам в надежде на то, что мы услышим его и сумеем осуществить в новом настоящем. Он не застрял в прошлом будущем, ибо обладает силой и непреложностью прозрения, с которым мы должны сверять нашу реальность. Говоря словами Вальтера Беньямина, мы сами – часть этого «тайного уговора». Призыв «Белой розы» в январе 1943 года был обращен «ко всем немцам», сегодня он адресуется всем европейцам. Мы – те, кого ожидали тогдашние студенты и их наставники, написавшие эти строки, и мы продолжаем нести ответственность за сохранение и возрождение их европейской мечты.
Переизобретение нации. Почему мы боимся ее и почему мы нуждаемся в ней
Ты жить обязан по-иному! [245] Эти последние слова из сонета Рильке часто вспоминаются в эти недели и месяцы коронавируса. Для меня она приобрела особенный смысл. Изо дня в день я вычеркивала в своем календаре встречи. В итоге возник беспрецедентно однообразный режим, который запер меня дома, за рабочим столом. Собственно, эту книгу следовало бы посвятить коронавирусу, но я не захожу так далеко и с большой признательностью посвящаю ее Яну Ассману, моему единомышленнику, спутнику в жизни и первому читателю этих глав.
Замысел книги восходит к январю 2019 года, когда Свантье фон Брюк попросил меня дать интервью газете «Вельт». Речь шла о тезисах Роберта Менассе об упразднении наций в пользу Европы регионов. В июне того же года мне удалось представить и обсудить основные идеи своей книги на конференции Memory Studies Association (Ассоциации исследования памяти) в Мадриде, а в октябре Шалини Рандерия организовала дискуссию в Институте гуманитарных наук в Вене; и наконец в январе 2020 года Эстела Шиндель и Тимм Байхельт провели круглый стол в Европейском университете Виадрина во Франкфурте-на-Одере. Мой коллега из Констанца Дэниэл Тим в условиях коронавируса не унывал и создал цифровую платформу для лекций в Университете Констанца. Я очень признательна ему и Кристине Вальд за проявленный интерес к идее моей книги и модерацию обсуждений. Особенно я благодарна Фонду К. Г. Эберле, который с марта 2020 года поддерживает исследовательский проект «Общественный дух» (Gemeinsinn) в Университете Констанца. Моя книга – вклад в эту новую актуальную тему.
В условиях изоляции, исключавших путешествия и встречи, к счастью, не прекращался обмен идеями и мнениями. Я хочу поблагодарить Тилля ван Радена за многие тексты и советы, открывшие мне новые возможности, и Томаса Оберендера за его вдохновляющую книгу, которую я имела возможность прочитать до ее выхода в свет. Йонас Зипф и Ханно Лоуи были очень важными для меня собеседниками: один в онлайн-формате, другой – in vivo. Я благодарна издательству C. H. Beck, заинтересовавшемуся моей рукописью, а также Стефани Хёльшер, Беате Сандер и Андреасу Виртенсону, в очередной раз в чрезвычайно короткие сроки и качественно сделавшим редактуру.
После 25 лет усилий Христо и Жанна-Клод смогли «упаковать» здание Рейхстага [246]. Их произведение искусства берлинцы могли обозревать с 24 июня по 7 июля 1995 года. Фридрих Шорлеммер тогда с восхищением сказал: «Когда еще высшее место демократии получало столь массовое признание, как не во время этого арт-спектакля? Вот мирный народ толпится у чудовищного здания нашей изломанной немецкой истории и замирает перед ним, как перед тайной». Фотографии «Обернутого Рейхстага» кое-что говорят об этой тайне. Обертывание – это своего рода окукливание; примерочная, в которой немецкий народ многократно радикально менял свой облик. В тот раз он представлял собой проекцию общества, которое только начало себя переизобретать. С тех пор здание Рейхстага нам больше не кажется чудовищным, но есть фотографии 30 августа 2020 года, на которых правые экстремисты и рейхсбюргеры штурмуют лестницу Рейхстага, размахивая имперскими военными флагами. Этот кошмар – тревожный звонок, потому что задачу защищать это здание, а с ним и нашу нацию, мы не можем переложить только на полицию.
Алейда Ассман, Траункирхен, август 2020 г.
О нации написаны целые библиотеки книг. Большинство из них посвящено истории или теории нации. Вопросы и тезисы предлагаемой книги несколько иной направленности. Они указывают на лакуну, которую большинство, скорее всего, даже не замечает. Похоже также, что до сих пор мало кто озаботился отсутствием подобной книги. Иначе я бы не написала ее. Когда я поделилась замыслом со своей подругой из Лейпцига, та удивилась. Вот отрывок из ее письма, присланного мне по электронной почте 8 мая 2020 года:
С тех пор, как я узнала, чем ты занимаешься, я замечаю национализм на каждом шагу. Даже наш прагматичный президент в своем последнем выступлении заговорил о патриотизме, правда (к счастью), о таком, который присущ только, по его словам, разбитому сердцу. Я еще смутно представляю себе собственное отношение к Германии, единому отечеству, но отчетливее всего ощущаю свою тревогу и долю ответственности (обычно внешне ничем не подкрепляемой) за то, что принадлежу ей. Недавно я перечитала написанное Грильпарцером в 1849 году: «Сначала гуманность, затем национальность, в итоге – бестиальность» [247]. Мудрые, прозорливые слова, или это диагноз эпохи? Наполеон был для него уже далеким прошлым. В горсовете Лейпцига «зеленые» добились переименования улицы Эрнста Морица Арндта из ансамбля улиц, названных в честь его современников – литераторов и политиков; причина – его национализм и антисемитизм. Теперь она будет называться улицей Ханны Арендт.
Это пример того, как чутко умные люди с историческим опытом жизни в ГДР воспринимают слово «нация», автоматически опасаясь сползания к национализму и нацизму. Их спонтанная реакция следует
