такой логике: если кто-то сказал А (нация), то обязательно скажет В (национализм), а в итоге, возможно, последует и С (нацизм). Мне импонирует эта чувствительность; она обнаруживает что-то вроде прививки от национализма. Но если сверхчувствительность одних запрещает им даже мыслить о нации, то находится, к сожалению, немало тех, кого заносит в другую крайность: они истолковывают нацию исключительно в националистическом духе, преследуя при этом свои цели. На этом фоне прохладное отношение к нации, на мой взгляд, скорее усугубляет проблему, чем решает ее. Данная книга не вписывается ни в один из устоявшихся дискурсов; мне хотелось бы вернуть брошенные позиции и побудить читателей к размышлению. Главы книги могут читаться как отдельные эссе. Они представляют аргументы и анализ разных научных дисциплин, по-новому размечающих трудно обозримое поле и помогающих лучше уяснить проблему.
Однако через многообразие тем последующих глав все же проходит отчетливая красная нить. Это мысль о существовании тесной взаимосвязи между формой государственного управления, нацией и нарративом. Состояние и эволюцию нации и формы ее государственности можно особенно четко проследить по изменениям ее нарративов и дискуссиям вокруг них. Вместе с тем встает вопрос о выборе и интерпретации исторических событий, формирующих идентичность, а также о динамике памятования и забвения в ходе истории.
Германия переживает сейчас исторический поворотный момент, когда из-за притока мигрантов происходят ощутимые сдвиги в национальной памяти. Спустя 75 лет после окончания Второй мировой войны мы готовимся к тому, что очевидцы Холокоста уже не будут выступать в школах, в мемориалах и на памятных годовщинах. В то же время подрастающее поколение имеет весьма расплывчатые представления о немецкой истории. В этом отношении новые мигранты мало чем отличаются от молодых людей, которые выросли в семьях коренных жителей или бывших мигрантов. Монолит национальной памяти не просто распадается; он, с одной стороны, реконструирует национальные праздники и памятные годовщины для демонстрации национального единства и демократии, а с другой стороны, становится трофеем тех, кто спешит использовать исторические мифы для своих националистических целей. То, что одна сторона чтит и реактивирует, другой стороной обесценивается или предается забвению. И наоборот. Таким образом, общество в настоящее время сбито с толку и дезориентировано.
Приведу несколько примеров. Среди книжных новинок 2020 года в весеннем проспекте Deutscher Buchdienst можно заказать двухтомную «Историю немецкого народа» Адольфа Хельбока (1883–1968). С 1924 года этот автор издавал журнал Volk und Rasse («Народ и раса»). В 1933 году он вступил в НСДАП, тогда же провозгласил субъектом истории «кровнородственную общность» (völkische Blutsgemeinschaft). В 1950 году он подпал под действие запрета на профессию. Сегодня снова переиздаются «результаты обширной научной деятельности» этого «ординарного профессора истории, этнографии и истории расселений». Можно заказать и книгу Вернера Симанека, в которой объясняется, что Гитлер отдал приказ вермахту войти в Польшу 1 сентября 1939 года исключительно из соображений самообороны. Есть в проспекте и книги на тему Umvolkung [248]. Наряду с этим в социальных сетях массово, со скоростью вируса распространяются фейковые новости. Существуют сайты, где не только Ханс и Софи Шолль, но и Анна Франк призывают бороться с исламизацией. На других сайта рекламируют наклейки с аббревиатурой АдГ, вписанной в звезду Давида на фоне концлагерной полосатой одежды. Подпись гласит: «Сегодня все, кто думают иначе, – евреи ‹…›. Мы можем только предупредить: „Пресекай зло в корне!“» Все это до недавнего времени было немыслимо представить в Германии. Во всяком случае, это не тот мир, где выросла я и где выросли мои дети. Но это мир, где растут мои внуки.
Все, что помнили во времена национал-социализма и что, казалось, давно отсеялось или забылось само собой, теперь воскрешается, переоблачается в новые одежды и преподносится в виде контрпамяти. Это новый этап не прекращающейся в немецком обществе борьбы за национальную память. Она ведется как борьба интерпретаций, которая сопровождается нарушением табу и намеренной дезинформацией с целью подорвать легитимность либеральной демократии и Европейского союза. В школах теперь требуют критически относиться к информации, появляющейся в социальных сетях, и прочно усваивать фактический материал. Но голое знание событий и дат остается абстрактным, если связанные с ним национальные нарративы не включены в процесс индивидуального самообразования. Я имею в виду эмоциональную подоплеку истории, существующую в диффузной форме привычных установок, образов, текстов, неосознанных представлений, которые управляют национальным воображением, сохраняясь при всех метаморфозах национальной идентичности и всех трансформациях государственного строя. Моя книга адресована тем, кто хочет разобраться в сложном наследии немецкой национальной памяти, чтобы лучше понимать, почему и какие ее элементы оказались токсичными, какие следует и далее сохранять, а какие подлежат обновлению. На предприятиях для этого обычно проводится раз в год инвентаризация. В этой книге предпринята такая «инвентаризация» немецкой национальной памяти.
Первая глава содержит основный тезис. Тема нации давно утратила свою исследовательскую актуальность в академическом дискурсе, и я задаюсь вопросом, в чем причина такого прохладного отношения к этой теме. Одна из главных причин – в исследованиях не проводится четкое различие между демократической и недемократической нацией. Следовательно, проще совсем отказаться от понятия «нация», чтобы ненароком не оказаться в стане противников. Во второй главе представлены идеи и понятия, позволяющие по-новому рассмотреть взаимосвязь между культурой, нацией и идентичностью. Для этого я показываю, как трансформировалось понятие идентичности за последние сорок лет. Третья глава посвящена устройству национальных нарративов и сравнительному анализу нынешней ситуации в США и Израиле. Четвертая глава ретроспективная, в ней я рассматриваю генезис нацистской идеологии, как она формировалась после Первой мировой войны и привела ко Второй мировой войне, достигнув своей кульминации в Холокосте. Исторический обзор завершается вопросом: как обезвредить нацистскую идеологию и реально положить конец войнам в Европе, которые до сих пор в ней подспудно тлеют? Пятая глава посвящена инклюзии и эксклюзии и возвращает нас в настоящее. Речь пойдет о чувстве общности (Gemeinsinn), о том, как его можно вернуть или воссоздать в разных сферах деятельности. Самое печальное – на уровне ЕС, наций, городов, соседей, повсюду наблюдается раскол. Но есть и надежда: раскол пробудил также дух общности, обнаруживающий новые формы активных действий [249].
Годовщины и праздники, такие как, например, 8 мая, – повод задуматься о том, что ускользает от нашего внимания в остальное время: об умонастроениях наций. Президенты страны, актуализируя эти размышления, выполняют важную задачу. Если Йоахим Гаук по случаю юбилеев говорил об отношениях со странами-соседями внутри Европы, то Франк-Вальтер Штайнмайер сосредотачивался на сложных и содержательных размышлениях о том, какой видит себя сама немецкая нация. Так, 9 ноября 2018 года, в эту янусоликую годовщину, обращенную и к
