Община была ответственна и за соблюдение приговоров, которые выносились властями. К их числу относилось заключение в деревянные (веревочные) наручники или ножные колодки (для самураев такого наказания не существовало), применявшееся по отношению к тем, кто не мог уплатить штраф за мелкий проступок (налагавшийся, например, на дочь хозяина за «преступную связь» с наемным работником). Продолжительность пребывания в наручниках определялась в тридцать, пятьдесят или сто дней. Наказуемый при этом находился в собственном доме. Замок наручников опечатывался и подвергался периодической проверке. Самовольное снятие наручников как для самого человека, так и для его пособника каралось чрезвычайно жестоко — зафиксированы даже случаи применения смертной казни (обычная же мера — удлинение срока наказания). Поскольку наручники были не слишком совершенной конструкции, то на самом-то деле снять их, не повредив печать, не представляло особого труда. Поразительно, что, судя по всему, снимали не слишком часто: не позволяли страх возмездия и контроль со стороны семьи и общины.
Заядлый любитель нынешней телевизионной видеочепухи, насмотревшись японских фильмов о самураях и тамошней якудза, будет, боюсь, удивлен при знакомстве с реальной статистикой преступности в этой стране. В пересчете на сто тысяч населения в Японии сегодня совершается убийств в пять раз меньше, чем в США, ограблений — в двадцать раз, случаев воровства — в шестнадцать, изнасилований — в восемь и т. д. Сравнение с другими странами даст, может быть, не столь контрастную, но все же достаточно впечатляющую картину.
А как же мафиози, с ног до головы покрытые цветными татуировками, изображающими воинов, цветы и драконов? Как быть с отрезанными пальцами гангстеров, которые они подносят своему «крестному отцу» в знак вечной преданности? Как быть с потоками экранной крови? Разве японцы не жестоки и не кровожадны?
С цифрами, читатель, не поспоришь, и это лишний раз свидетельствует о том, что судить о ежедневной жизни страны по массовой продукции кинокомпаний и телевидения следует с большой осторожностью. Из статистки явствует, что сцены насилия демонстрируются по японскому телевидению не реже, чем по американскому. Однако сюжеты криминальных фильмов оказываются совершенно различными.
Для американского кино типична ситуация, когда преступление совершает главный герой, а содеянное насилие служит ему незаменимым средством для достижения благородных целей. Иными словами, зритель, который с неизбежностью идентифицирует себя с героем на экране, видит, что насилие в принципе может приносить пользу.
В противоположность этому создатели японских картин делают акцент на трагических последствиях преступления, калечащих судьбу преступника и наносящих ущерб ни в чем не повинным людям. Таким образом, преступление рассматривается (сколь бы красочным образом оно ни было снято) как действие, имеющее целиком отрицательные результаты. К тому же обстоятельства совершения преступления зачастую не имеют никакого отношения к повседневной жизни — они или совершенно надуманны, или перенесены в средневековье, как это происходит в бесконечных самурайских сериалах.
Обвиняемый перед гражданским судьей (сер. XIX в.)
После окончания второй мировой войны Япония была оккупирована американскими войсками, и американские эксперты выступали в качестве советников по проведению крупномасштабных реформ. Естественно, что полиция была одним из основных объектов преобразований. Исходя из собственного опыта и культурных традиций, американцы рассуждали приблизительно так: раз США — демократическая страна, а цель реформ состоит как раз в утверждении демократии, то и все социальные институты, охраняющие демократию (и полиция — в первую голову), должны быть устроены в Японии на американский манер.
Безоружный полицейский — вещь немыслимая в Америке. И потому глава оккупационной администрации генерал Макартур приказал, чтобы каждый японский полицейский имел при себе револьвер — впервые в японской истории. Приказ был фактически проигнорирован. И хотя ныне каждый полицейский формально имеет табельное оружие, подавляющее большинство сотрудников полиции за все время своей беспорочной службы так ни разу и не вынимают его из кобуры — за исключением, разумеется, учебных стрельб.
Полицейский в Японии стремится решать свои проблемы в рукопашной схватке — если уж необходимость в применении физической силы все-таки возникла. Эта традиция восходит по крайней мере ко второй половине XIX века. Именно в это время формировались новые полицейские силы, пришедшие на смену средневековым. Самураи были тогда лишены своих сословных привилегий, в том числе и самого наглядного из них — ношения мечей. Вынужденные искать средств к пропитанию (воинские дружины феодалов были распущены), многие самураи пополнили ряды полиции. Они принесли с собой и кодекс самурайской чести, согласно которому «настоящий мужчина» должен противостоять сопернику в честном и равном противоборстве.
Поскольку же владение огнестрельным оружием в Японии строжайшим образом регламентировано, то преступники, как правило, им не располагают — они вооружены ножами, цепями и т. п. Применение полицией огнестрельного оружия в этих условиях считается морально неоправданным. Хорошо тренированные в борьбе дзюдо и кэндо (фехтование на деревянных мечах), японские полицейские предпочитают обезоруживать преступника в рукопашной схватке с применением дубинок — резиновых, металлических и деревянных.
О строгости контроля японских властей над всем тем, что связано с огнестрельным оружием, свидетельствует скандал, случившийся несколько лет назад на учениях японских сил самообороны. Во время проведения маневров на полигоне была утеряна одна стреляная гильза, что послужи то достаточным основанием для обвинений армейского начальства в преступной халатности и разгильдяйстве.
Не вняли японцы и другому совету оккупационных властей — максимально использовать патрульные машины. Их сирены и проблесковые огни американская полиция также считает неотъемлемой частью повседневной жизни. Однако в узких улочках японских городов скоростные преимущества автомобиля сводятся почти на нет. Но даже не это самое важное.
В Японии вооруженный и моторизованный страж порядка воспринимается обывателем скорее как нарушитель спокойствия, нежели его блюститель. И самое главное: при автомобильном патрулировании неизбежно ослабляется контакт между полицией и населением. А именно это принято считать наиболее важным в работе полиции. Традиционно (и совершенно справедливо) считается, что для стабильности в обществе важнее профилактика преступности, ибо само понятие «преступник» появляется уже после того, как преступление совершено, то есть полиция не сумела его предотвратить. Поэтому работа японского полицейского чрезвычайно рутинна и почти лишена ореола детективной романтики.
Организационная основа японской полиции — кобан («будка») — крохотный полицейский участок, расположенный посреди жилых кварталов. Полицейский каждодневно обходит свой участок, беседует с жителями, большинство из которых он знает в лицо, фиксирует мельчайшие изменения в своем околотке, обращает внимание на неправильно припаркованные автомобили, подозрительные личности и т. д. Такая тактика оказалась очень эффективна — сорок процентов преступников выявляется полицией именно во время пешего патрулирования. Пеший образ жизни полицейского закреплен и в обращении, ему адресуемом: омавари-сан — «господин-обходящий-округу».
Все это создает атмосферу почти деревенской доверительности даже в нынешнем городе: в случае малейшей необходимости жители без колебаний обращаются в полицию. Причем они предпочитают это делать не по общеполицейскому телефону 110, а направляются прямиком к своему участковому, чтобы лично сообщить о случившемся.
Помимо ежедневного пешего патрулирования еще одной привычной обязанностью японского полицейского является опрос жителей околотка. Дважды в год в каждый японский дом стучится страж порядка и предлагает ответить на длинный список вопросов. Сколько здесь проживает людей? В каких отношениях они состоят? Сколько им лет? Где они работают? Имеется ли автомобиль? Какой марки и цвета? Какой у него номер? Какие ценные вещи имеются в доме? Появились ли в последнее время новые люди в квартале? Замечено ли что-нибудь подозрительное? Не беспокоят ли соседи? Довольны ли вы муниципальными службами? Полицейский может также осмотреть запоры на дверях и дать надлежащий совет.
Так поддерживается постоянная обратная связь между населением и полицией. Полицейские в других странах частенько жалуются, что по большей части им приходится иметь дело с весьма неприятными персонами — алкоголиками, проститутками, скандалистами, ворами, хулиганами, грабителями и т. д. Опыт японского полицейского совершенно противоположен — обычно он общается с нормальными законопослушными людьми и только сравнительно редко — с нарушителями порядка. В общем-то он больше похож на мирного почтальона, чем на пожарного.
