7) Совпадение отдельных элементов произведений Ю. П. Миролюбова и текстов «Велесовой книги» неудивительно, раз уж Юрий Петрович пытался переводить её и кое-что в ней всё-таки понял. Удивительно другое: расхождения между произведениями Миролюбова и «Книгой» по одним и тем же вопросам. И ещё удивительнее совпадение информации в том случае, если источником этой информации Миролюбов называет вовсе не «Велесову книгу», а сказания стариков из трёх южнороссийских сёл. Почему так происходит? Невольно напрашивается мысль, что, когда эти произведения писались, «Велесовой книги» ещё не существовало (подробнее об этих фактах несколько ниже).
8) Наличие в «Велесовой книге» элементов, общих с ведической религией Индии, а также расположение букв письма «Книги» под строкой, подобно индийскому письму деванагари, вызывает удивление. Но если вспомнить, что Ю. П. Миролюбов был в Индии, восхищался индийской культурой и даже изучал санскрит, то это удивление тут же превращается в подозрение, что дощечки — это плод творчества самого Юрия Петровича, а вовсе не древний памятник. Тем более что аналогов такому памятнику нет.
9) В научный оборот был введён не сам исторический документ и даже не его копия-прорисовка или фотокопия, а всего лишь транслитерация этого документа, что вкупе с уже изложенными вопросами даёт очень веские основания сомневаться в подлинности «Книги Велеса».
10) Не случайно появление «Велесовой книги» в среде эмигрантов и сильнейший интерес к ней именно в эмигрантских кругах. Это не единственный сенсационный исторический документ, «найденный» эмигрантами, а на самом деле подделанный ими. Таким образом, эти люди напоминали изгнавшей их Родине о себе.
Ответы и контраргументы будем давать в точно таком же порядке:
1) То что Изенбек никому не показывал «Книгу Велеса» до Ю. П. Миролюбова, не совсем верно. Достоверно известно, что Фёдор Артурович, перед тем как обосноваться в Бельгии, какое-то время жил во Франции, и, вероятнее всего, в Париже (II, 11; 170,172). Там он мог обратиться к известному слависту Вайану или же к русскому историку П. Е. Ковалевскому. И вот что интересно: впоследствии П. Е. Ковалевский вспоминал, что слухи о «дощечках Изенбека» к нему доходили ещё до войны, потому ему и не показалась история о находке Изенбека невероятной (II, 11; 173). Так что, вполне возможно, какие-то попытки показать дощечки специалистам в Париже Фёдор Артурович предпринимал. Судя по всему, оказались они не очень успешными. Специалисты не проявили особого интереса. Вот и П. Е. Ковалевский только что-то слышал, но не видел. А слышать он мог и позже, когда работал в Брюсселе у профессора А. Экка. Одним словом, здесь мы имеем вероятность, а не достоверность.
Но вот другой, более достоверный, факт. В 1922 году Ф. А. Изенбек побывал в Белграде, где пытался предложить найденный им во время Гражданской войны памятник вниманию учёных Белградского университета. Работавший тогда в этом университете русский учёный А. В. Соловьёв осмотрел дощечки и признал в них подделку А. И. Сулакадзева (II, 28; 7), (II, 11; 153), (II, 5; 56). Впервые данную информацию сообщил сербский учёный-историк Р. Момчилович. Он же сослался на то, что сведения о появлении в Белграде белого офицера, безуспешно предлагавшего древние дощечки Белградскому университету, были опубликованы в 1923 году в газете «Новое время», опекавшей российских эмигрантов. Но номера газеты Р. Момчилович не привёл. Российский исследователь «Велесовой книги» А. И. Асов для проверки сообщений сербского историка поднял в архивах подшивки «Нового времени», но соответствующей заметки не обнаружил. Правда, как отметил Александр Игоревич, он мог и пропустить небольшую по размерам заметку, да и не все номера «Нового времени» были в подшивках (II, 11; 154). Тогда А. И. Асовым было предпринято исследование архива А. В. Соловьёва. Русский учёный-эмигрант завещал его после своей смерти Российской академии наук. Этот архив до сих пор не разобран и не описан (II, 11; 154). Поэтому можно себе представить, какие трудности возникают при поисках каких-либо документов в нём. Первоначально А. И. Асову не удалось обнаружить в бумагах А. В. Соловьёва упоминаний о знакомстве учёного с «Книгой Велеса» в 1922—23 годах. Были найдены неопубликованные статьи о «дощьках Изенбека», относящиеся уже к 60 м годам XX века, когда вокруг памятника уже велась дискуссия. Поэтому Александр Игоревич стал считать сведения, сообщённые Р. Момчиловичем, всего лишь одной из легенд, которых вокруг «Книги Велеса» возникло множество (II, 11; 155). Но вот удача! В фонде № 1890 Архива РАН (дело № 36) им была найдена статья А. В. Соловьёва о дощечках 1922 года (II, 5; 56). Итак, был Ф. А. Изенбек в Белграде, и дощечки у него в то время были. И он показывал их учёным. Не делал из них никакой тайны. И реакция белградских учёных была подобна чуть более поздней реакции учёных парижских: особого интереса к памятнику они не проявили, считая его подделкой.
Но из этих фактов можно сделать два вывода. Во-первых, становится понятным то, что в дальнейшем Фёдор Артурович Изенбек не приложил абсолютно никаких усилий, чтобы ввести «Книгу Велеса» в научный оборот. Подделка — так подделка. И хотя, может быть, сам бывший белый полковник в этом и не был абсолютно уверен, но и «стенку лбом пробивать» не стал. Так бы и провалялись дощечки в морском мешке в углу его мастерской-квартиры, не повстречайся он с Ю. П. Миролюбовым, который писал поэму о князе Святославе и жаловался буквально при каждой встрече, что материалов для поэмы он не находит. Во-вторых, обвинять Ю. П. Миролюбова в подделке «дощьек» нет никаких оснований, раз уж они существовали за два года до того, как он познакомился с Ф. А. Изенбеком, и за пять лет (или за три года) до того, как он их впервые увидел (по его, Миролюбова, словам). Да, о подлинности памятника как такового эти факты не говорят. Но с Юрия Петровича обвинения в фальсификации, кажется, можно снять. Хотя, чуть ниже мы увидим, что тут не всё так просто.
Кто же фальсификатор? Кандидатура Ф. А. Изенбека на эту роль отпадает сразу же. Как верно отмечает Д. М. Дудко, слишком мало усилий прилагал он для «рекламы» «Книги Велеса» (II, 28; 177). К тому же (если верить Ю. П. Миролюбову) Изенбек не владел славянскими языками, кроме русского (II, 11; 171). Он знал татарский, туркменский и ещё какой-то среднеазиатский язык и, как мы помним, участвовал в раскопках в Туркестане (II, 11; 171). Но в «Велесовой книге» нет тюркских элементов или следов знакомства со среднеазиатской археологией (II, 28; 177).
Придётся вспомнить о человеке, которого изначально и считали поддельщиком дощечек. Этот человек — Александр Иванович Сулакадзев. Его книжные каталоги называют ряд книг именно на дощечках. Так, в «Книгореке» фигурирует книга «Патриарси», описанная А. И. Сулакадзевым следующими словами: «Вся вырезана на буковых досках числом 45 и довольно мелко. Ягипа Гана смерда в Ладоге IX века, о переселенцах варяжских и жрецах и письменах, в Моравию увезено» (II, 28; 329).
«Патриарси» значит «Патриархи». Названия древним книгам своей коллекции Сулакадзев давал произвольно. Очень часто эти наименования совпадали с названиями христианских апокрифических книг. В частности, существовал и такой апокриф, как «Патриарси». Но Александр Иванович выбрал это наименование для вышеназванной деревянной книги, видимо, по той причине, что она содержала сказания о деяниях прародителей, предков славян, о чём он и указал в кратком её описании. «Книга Велеса» вполне подходит к этому описанию. А. И. Асов склоняется к мнению, что под названием «Патриарси» скрывается именно она (II, 9; 146). Ягипа Ган (или, как стал называть его А. И. Асов, Ягила Ган) — это и есть творец «Книги Велеса» (II, 12; 40–43). Хотя ранее А. И. Асов допускал, что он мог быть хранителем или копировщиком книги (II, 10; 429).
«Книгорек» А. И. Сулакадзева называет вырезанными на досках также ещё две книги, которые по описанию похожи на «Велесову книгу» гораздо меньше, но всё же о них необходимо упомянуть.
«Синадик, или Синодик, на доске вырезанный, был в Нове-городе в Софийс(ком) соб(оре). Всех посадников и вклады их, предревний…» (II, 28; 328). «Синодик» находится в разделе четвёртом «Книгорека», который носит название «Книги древнеучителей Словеном». И в принципе этот памятник тоже вполне мог претендовать на то, чтобы оказаться «Книгой Велеса», но вот описание, данное ему А. И. Сулакадзевым, оставляет на это мало шансов: Александр Иванович указал на то, что «Синодик» рассказывает о новгородских делах. Но «Велесова книга» уделяет Новгородской Руси очень мало внимания.
«О китоврасе, басни и кощуны. На буковых досках вырезано и связано кольцами железными, числом 143 доски, 5 века, на славенском» (II, 28; 332). Это произведение никоим образом не может оказаться «Книгой Велеса». Характер его определён А. И. Сулакадзевым однозначно — «басни» и «кощуны». Но интересно указание на писчий материал — буковые доски.
