В Петрограде распевали частушку на мотив «Яблочка»:
Эх, клешики,
Да, что наделали –
«Народовольца» потопили,
С бабам бегали!
Еще говорили, что за сутки до аварии с корабля ушли крысы, о чем вахтенный будто бы доложил капитану, но тот не придал этому никакого значения. А крысы тем временем организованно покидали тонущий корабль: они шли по трапу, рассказывали «очевидцы», «гроссами, то есть подразделениями по сто четыре штуки в каждом, и сразу устремлялись к церкви Киевского подворья, что на углу набережной и 15-й линии». Здесь крысы ринулись в подвал, «сожрали все восковые свечи и муку для просфорок», а потом распространились по всему Васильевскому острову.
Наконец, в 1924 году эпидемия переименований коснулась и самого названия города. В траурные январские дни в числе мероприятий по увековечению памяти В. И. Ленина II Съезд советов поддержал предложение петроградских рабочих и своим постановлением переименовал Петроград в Ленинград. Таким образом, произошла полная и окончательная, как тогда казалось, большевизация северной столицы. Революция, начатая выстрелом «Авроры» 25 октября 1917 года, завершилась.
По удивительно неправдоподобному преданию, в 1924 году восемнадцатилетний Дмитрий Шостакович, узнав о переименовании города, будто бы сказал: «Неужели, если когда-нибудь я стану великим, как Ленин, город после моей смерти назовут Шостаковичградом!»
Между тем осмысление городским фольклором такого и в самом деле яркого исторического явления, как Октябрьская революция, продолжалось все последующие годы и продолжается в наши дни. Со временем непосредственная реакция сменилась на опосредованную. Революцию стали воспринимать либо через сомнительные достижения советской власти, либо через ее пропагандистские символы. В первую очередь остракизму подвергались монументальные памятники, поскольку они были, что называется, у всех на глазах.
Это что за большевик
Лезет там на броневик?
Он большую кепку носит,
Букву «р» не произносит,
Он великий и простой.
Угадайте, кто такой?
Тот, кто первый даст ответ,
Тот получит десять лет.
В словаре лагерно-блатного жаргона произнести патриотическую речь в красном уголке называлось: «Трекнуть с броневичка».
Ставшее уже давно хрестоматийным, традиционное в советском искусстве изображение Ленина с кепкой в руке породило анекдот.
Однажды во время выступления вождя революции перед путиловскими рабочими у него украли головной убор. С тех пор у Ильича якобы и появилось обыкновение на всякий случай кепку крепко держать в руке. Эта милая привычка, увековеченная в бронзе и граните ваятелями страны победившего социализма, стала до боли знакомой народам всего мира.
Простертая в пространство указующая ленинская рука, которая казалась то часовой стрелкой, то указательным знаком и показывала одним на 11 часов – время открытия винно-водочных магазинов в период острой борьбы с пьянством, другим – у вокзалов и аэропортов – направление на вожделенный запад, третьим – путь в коммунистическое будущее, на самом деле, как утверждает фольклор, не указывает никуда. Памятники, изображающие Ленина в такой величественной позе, в народе называли: «Сам не видит, а нам кажет».
На одном из таких памятников вождю за неимением в Петербурге монументальных памятников Крупской, если судить по известному анекдоту, была даже укреплена мемориальная доска с текстом: «Надежде Константиновне Крупской, не оставившей наследства. Благодарная Россия».
Такие вот парадоксы истории.
Кстати, о благодарности:
Луначарский обратился к одному из литераторов:
– Мы решили поставить памятник Достоевскому. Чтобы вы посоветовали написать на пьедестале?
– Достоевскому от благодарных бесов.
Безжалостное и беспощадное время оставляет среди нас все меньше и меньше участников и очевидцев той революционной поры. Их воспоминания становятся бесценным материалом для создания фольклорной истории революции.
Старый горец встречает своего друга:
– Послушай, помнишь, ты мне в 17-м году рассказывал о какой-то заварушке в Питере? Так чем все это тогда кончилось?
* * *
Два старика встретились в трамвае.
– Слушай, а я тебя помню!
– Чего ты помнишь?
– Да мы вместе Зимний брали, ты еще на ступеньке упал, за пальто зацепился, и винтовка в сторону полетела. Было такое?
– Да вроде было. А как ты меня узнал-то?
– Да как же – по пальто и узнал!
* * *
Рабочий Путиловского завода пришел в баню. В одной шайке моется, в другой – ноги парит. Тут подходит к нему какой-то гнилой интеллигент:
– Това'ищ, уступите шаечку!
– Пошел ты на…
Тот отошел, побродил, шайки не нашел, снова подходит:
– Това'ищ, это не по-коммунистически – у вас две шайки, а у меня ни одной!
– Пошел ты на…, а то е… шайкой по лысине! – И обращается к банщику:
– Кто это тут у тебя рабочему человеку мыться мешает?
– Да Ленин это…
Через пятьдесят лет. Председатель собрания:
– А сейчас перед нами выступит с воспоминаниями старый рабочий, который два раза беседовал с Лениным.
* * *
Под аркой Главного штаба стоят два глубоких старика и, глядя на Дворцовую площадь, вспоминают:
– А помнишь, вон там мы залегли с пулеметом…
– А помнишь, вон там стояли наши с Путиловского…
– А помнишь…
– А помнишь…
– Да, поторопились… поторопились…
Ветераны уходили, унося с собой тяжкое бремя ответственности за случившееся. На смену им приходили новые поколения. К счастью, души детей не были отягощены комплексами. Их случайные и потому неожиданные взгляды на историю, их блестящие оговорки при устных ответах и гениальные ошибки в письменных сочинениях давно вошли в золотой фонд петербургского городского фольклора. Приводим только некоторые образцы, предоставленные петербургским художником и писателем Леонидом Каминским из своего собрания.
Рабочие оберегали жизнь Ильича и, чтобы его обезопасить, решили послать его подальше.
* * *
– Почему так быстро взяли Зимний дворец?
– Потому что лестницы там были очень широкие.
* * *
– Кого свергли в 1917 году?
– Зимнее правительство.
* * *
Табун солдат ворвался в Зимний дворец, вытащил из-под стола Временное правительство и посадил в Брестскую крепость.
* * *
– Что по плану Ленина нужно было захватить в первую очередь?
– Телеграфные столбы.
* * *
Каждый год 7 ноября в нашей стране совершается революция.
И, наконец, следуя недавней партийной методологии изучения истории КПСС, подведем итоги. Без комментариев. Так, как они сформулированы в фольклоре.
1. Лозунг патриотов: «Октябрьская революция – это результат жидомасонского заговора и… мы никогда не отступим от ее завоеваний».
2. Лозунг демократов: «Ленин и теперь лживее всех лживых».
3. Мнение армянского радио:
– Каковы итоги Великой октябрьской социалистической революции?
– Дров наломали, а топить нечем.
И выводы:
1. Ленинград колыбель трех революций, но нельзя же вечно жить в колыбели.
2. На экскурсии по крейсеру «Аврора»:
– А почему около пушки стоит часовой?
– Чтобы какой-нибудь мудак опять не выстрелил.
Героический фольклор войны и блокады
С началом Великой Отечественной войны ленинградский городской фольклор, отличавшийся до того традиционной оппозиционностью, вдруг приобретает уникальные черты подчеркнутой, демонстративной патриотичности, сближающие его с официальной публицистикой, а в отдельных случаях и с художественной литературой. Особенно это коснулось таких малых форм фольклора, как пословицы, поговорки и частушки. Сегодня не так легко отличить поговорку, услышанную из уст солдата во время короткого привала, от идеологического тезиса, рожденного в тыловых кабинетах и отлитого в пословичную форму в армейских многотиражках. Однако равно бесценны все документы той героической поры – как продукты коллективного творчества голодных блокадников и полуголодных солдат Ленинградского фронта, так и плоды умственных упражнений политработников пропагандистских отделов ЦК ВКП(б). Тем более, что в большинстве своем такой фольклор извлечен из изданий военных лет. Это значит, что, будучи опубликованными, такие пословицы, поговорки и частушки становились достоянием всех ленинградцев и тут же начинали функционировать в тылу и на фронте уже в качестве фольклора.
