Особенно интенсивному и методичному обстрелу подвергался район Финляндского вокзала, откуда фактически начиналась знаменитая «Дорога жизни», как окрестили в народе весь путь от Ленинграда до «Большой земли», включая железнодорожную магистраль до Ладожского озера и водную (летом) и ледовую (зимой) через озеро до Кобоны и Новой Ладоги. «Коридорами смерти» и «Дорогами победы» называл ленинградский фольклор отдельные участки этого героического пути. Гитлеровское командование прилагало огромные усилия, чтобы парализовать движение на этой дороге. Систематические удары авиации и тяжелой артиллерии давали о себе знать уже в начале этого жизненно важного для Ленинграда пути. Постоянно обстреливались площадь у Финляндского вокзала, которую блокадники прозвали «Долиной смерти», и Литейный мост. В блокадном фольклоре он известен как «Чертов мост».
Сохранилось любопытное предание, каким образом остался целым и невредимым Исаакиевский собор, купол которого прекрасно виден издали. В начале войны, когда угроза фашистской оккупации Ленинграда казалась реальной, началась спешная эвакуация художественных ценностей из дворцов Павловска, Пушкина, Петродворца, Гатчины и Ломоносова в глубь страны. Однако все вывезти не успели, да и не было возможностей. В исполкоме Ленгорсовета собралось экстренное совещание по вопросу создания надежного хранилища для скульптуры, мебели, фарфора, книг и многочисленных музейных архивов. Выдвигалось одно предложение за другим и одно за другим, по разным причинам, отклонялось. Наконец, рассказывает легенда, поднялся пожилой человек, бывший артиллерийский офицер, и предложил создать центральное хранилище в подвалах Исаакиевского собора. Немцы, аргументировал он свое предложение, начав обстрел Ленинграда, обязательно воспользуются куполом собора как ориентиром и постараются сохранить эту наиболее заметную точку города для пристрелки. С предложением старого артиллериста согласились. Все девятьсот дней блокады музейные сокровища пролежали в этом, как оказалось, надежном убежище и ни разу не подвергались прямому артобстрелу.
В блокадном Ленинграде существовала суеверная примета: город не будет сдан до тех пор, пока в незащищенные монументы великих русских полководцев Суворова, Кутузова и Барклая-де-Толли не попадет хотя бы один снаряд. Памятники действительно стояли не укрытые на протяжении всей войны и даже во время самых страшных артобстрелов города они оставались невредимыми. Хотя, конечно, дело не в народном поверье. Спрятать их, скорее всего, не было ни сил, ни времени, ни достаточных средств. Например, памятнику Суворову было определено место в подвале соседнего дома, но оказалось, что проем подвального окна узок и его необходимо расширить. Однако зимой это было невозможно, а затем переносить статую в укрытие «было уже не по плечу ослабевшим ленинградцам». Говорят, что фашистский снаряд, едва не задев голову стоящего на пьедестале полководца, влетел в соседний дом и разорвался именно в том подвале, куда в самом начале блокады собирались спрятать памятник.
В сентябре 1941 года командующим войсками Ленинградского фронта был назначен К. Е. Ворошилов. Направляя Ворошилова в Ленинград, Сталин, скорее всего, рассчитывал на вдохновляющий ореол революционного прошлого командарма. Однако романтические легенды о Ворошилове не выдержали испытания в экстремальных условиях. На фронте они вызывали ядовитые насмешки и снисходительные улыбки. Рассказывают, что однажды Ворошилов лично попытался поднять в атаку полк, которому давно не подвозили боеприпасов. После этого случая среди солдат поговаривали: «На кой нам эта атака и этот вояка!»
В связи со смещением Ворошилова в Ленинграде распространялись самые нелепые слухи. Говорили, что «Сталин лично приезжал в Ленинград и приказал Ворошилову сдать город, но тот в гневе ударил Сталина по лицу». Особая пикантность ситуации объяснялась двусмысленностью слова «сдать». Так или иначе, но может быть поэтому в секретном постановлении ЦК ВКП(б), подписанном, вероятно, самим Сталиным, безжалостно отмечалось, что «товарищ Ворошилов не справился с порученным делом и не сумел организовать оборону Ленинграда».
В самом Ленинграде оборонительное строительство началось буквально через несколько дней после начала войны и продолжалось чуть ли не до конца 1943 года. Город был окружен линиями обороны, одна из которых – наиболее мощная – проходила вдоль Обводного канала. В народе ее называли «Линией Сталина». В общую систему оборонительных сооружений входили огромные цементные глыбы, загораживавшие проход немецким танкам. Эти «Зубы дракона», как их окрестили в фольклоре, буквально усеяли весь город. В окрестностях Ленинграда их можно было увидеть еще долго после окончания войны. Как, впрочем, и ДОСы – долговременные огневые сооружения, в которых устанавливали противотанковые и артиллерийские орудия. Ленинградцам они памятны своим фольклорным названием: «Ворошиловские гостиницы». Со стороны Финского залива подходы к городу были надежно заминированы. «Суп с клецками» – так во время блокады ленинградские моряки называли густо начиненное минами Балтийское море.
В героическом фольклоре ленинградской блокады моряки Балтийского флота и Ладожской военной флотилии занимали особенное место:
Глянь вперед, глянь назад –
Над Невой две радуги.
Бьет фашистов русский флот
В море и на Ладоге.
* * *
Ты куда, немецкий пес,
Свою голову понес?
Вспомни, Ладога, бывало,
Вас не раз уже бивала.
* * *
С кораблей, с фортов Кронштадта
Пушки очень крепко бьют.
Это флотские ребята
Фрицам жару поддают.
Среди жителей осажденного города была хорошо известна легенда про немецкую подводную лодку, пробравшуюся однажды в самое устье Невы. «Залегла на грунте и стала поджидать, когда пойдет по реке линкор „Октябрьская революция“ или крейсер „Киров“. В Ленинграде хорошо знали, как немцы охотились за этими мощными кораблями со славными боевыми традициями. Их неоднократно пытались уничтожить с воздуха, а теперь вот из глубины». Согласно легенде, фашистскую подлодку наши моряки не просто засекли, «но и захватили в плен вместе с экипажем».
Охотились немцы и за другими символами «Города трех революций», понимая, какое огромное значение для стойкости осажденного Ленинграда они имели. Среди защитников города жила легенда о пушке с «Авроры», той самой, «которая в семнадцатом по Зимнему огонь вела». Но на самом деле та пушка не воевала. Еще в 1918 году четырнадцать 152-миллиметровых орудий системы «Канэ», одно из которых действительно холостым выстрелом дало сигнал к штурму Зимнего, были сняты с «Авроры» и переданы на вооружение Волжской флотилии. «Аврора» в то время находилась в резерве. Только в 1922 году на крейсере вновь поставили вооружение. Это были 130-миллиметровые пушки, к революционным событиям в Петрограде никакого отношения не имевшие. Именно эти орудия в июле 1941 года были сняты с «Авроры» и установлены на Дудергофских высотах. Одним орудием оснастили бронепоезд «Балтиец». Но солдаты Ленинградского фронта были убеждены, что как раз это и есть легенда, которую специально распространяют, «чтобы до фрицев не дошло, какой у нас тут ценный трофей есть. Они бы как черти сюда полезли такое орудие захватить. А наши матросики узнали стороной: точно, то самое орудие!»
В то время все героическое, выдающееся и прекрасное из того, что происходило на флоте, определялось выражением «Балтийский почерк». Это и работа катеров и подводных лодок в море. Это и умение краснофлотцев сражаться на суше. Это и способность моряков находить силы для безудержного веселья во время отдыха.
В то же время отношение фольклора к некоторым сухопутным частям армии не было ни лестным, ни сочувственным. Бойцы Ленинградского фронта помнят, какая поговорка сложилась в 1941 году о бездействующей 23-й армии под командованием генерал-лейтенанта M. Н. Герасимова: «Есть три нейтральные армии: шведская, турецкая и 23-я советская». В 1942 году среди ленинградцев упорно ходили слухи о скорой победе над фашистами. Будто бы Сибирская армия под командованием Г. И. Кулика взяла гитлеровцев в кольцо и вот-вот повергнет их в прах. Однако не только победы над фашистской армией, но даже предполагаемого прорыва блокады не произошло. «Этот Кулик оказался уткой», – острили блокадники. А всю неудачную операцию по деблокированию Ленинграда свели к обидному анекдоту: «Кулик немцев жмет, немцы нас жмут. В конце концов Кулик так на немцев нажмет, что они в панике ворвутся в Ленинград».
Одно из воинских формирований под Ленинградом в основном состояло из раскулаченных в свое время и осужденных на разные сроки заключения крестьян. Эту дивизию среди солдат прозвали «Кулацкой».
