15 августа Барятинский прибыл в Хунзах, где сохранились еще следы старых русских укреплений, ханский дворец и мечеть, в которой в 1834 году был убит Гамзат-бек. Спустя три дня он достиг Чоха, где находились войска, собранные для штурма Гуниба. Состоялся их смотр, который проходил на виду осажденных и, конечно же, был малоприятен последним.
Но и взор русских мало радовался видом горы Гуниб-Дарга с расположенной на ней резиденцией Шамиля. Эта гора, стоявшая отдельно на правом берегу Аварского Койсу, с восточной стороны омывалась рекой Кара-Койсу. Она имела плоскую вершину и вогнутые в середину скаты. На вершине находился аул Гуниб, представлявший собой хорошо подготовленную к обороне крепость. Понимая, что штурм этой твердыни будет нелегким, Барятинский постарался через Даниель-бека начать переговоры с Шамилем.
Первый тур переговоров состоялся 19 августа. С русской стороны в них участвовали Даниель-бек и полковник Лазарев, от Шамиля — сын его Кази-Магомет. Последний требовал, чтобы в ответ на сдачу Гуниба русские пропустили беспрепятственно имама и его людей в любом направлении. Барятинский решил принять эти условия с поправкой, что Шамиль и его сторонники прежде дадут письменное обязательство направиться в Мекку и жить там безвыездно.
Шамиль для виду согласился, но начал выговаривать дополнительные условия, явно затягивая время. Наконец 22 августа он прислал Барятинскому письмо следующего содержания: «Мы не требуем от вас мира и никогда не помиримся с вами, и от вас мы просили только свободного пропуска дороги по известному уже условию. Если на это будет согласие, то хорошо; если же нет, то надеемся на Бога, который выше и сильнее всего. На этом основании сабля настроена и рука готова». Это было письмо не побежденного, а почти равнозначного противника, тон которого больше напоминал вызов на бой, чем смирение. И Барятинский решил принять этот вызов.
26 августа войска начали штурм горы. На рассвете бесшумно группы добровольцев, обутых в лапти, начали подниматься к первому уступу горы. За ними пошла пехота. Мюриды не сразу обнаружили наступавших, которые успели занять первый уступ и уже карабкались на второй, но обнаружив, осыпали их ружейным огнем. В ответ затрещали ружья с русской стороны, начался бой. Когда первая волна наступавших достигла поверхности горы, горцы встретили ее огнем из-за завалов. Они сражались ожесточенно, понимая безвыходность своего положения. В последний момент бросали ружья и выхватывали шашки и кинжалы. Среди защитников не только мужчины, но и женщины, дерущиеся с особым остервенением. И штыки солдат не делают различия между полом врагов.
Сдача Шамиля
Проиграв бой на завалах, остатки защитников вместе с имамом отступили в Гуниб, находившийся в восьми верстах от окраины горы. А так как отступление происходило стихийно, то некоторые отряды мюридов оказались отрезанными от главных сил. Один из них численностью около ста человек занял поросший лесом холм и решил обороняться до последнего. Против него были брошены две роты Ширвинского пехотного полка. При приближении русских горцы, сделав по несколько выстрелов, с криками «алла», обнажив шашки и кинжалы, бросились навстречу противнику. Завязался рукопашный бой. Мюриды не просили пощады, ни один из них не сдался, каждый был готов умереть, прихватив с собой как можно больше солдатских жизней. Все они погибли до последнего человека, но и потери с русской стороны были немалые. Случилось так, что этот бой стал последним в войне гордого имама с Россией. Гуниб был взят ценой потери 21 человека убитым и 159 ранеными.
К девяти часам утра туман рассеялся, а вместе с ним начал стихать и бой на Гуниб-Дарге. Войска сплотились вокруг аула, в котором скрылся Шамиль с остатком своего войска. Трижды горцам предлагалось сдаться на милость победителя, дважды в ответ из стен аула раздавались выстрелы. После третьего предупреждения из аула выехал парламентер.
В это время на покоренную гору поднялся Барятинский со свитой и остановился в полверсте от аула. Парламентер Шамиля попросил разрешения переговорить лично с наместником. Его допустили к князю, но Барятинский не пожелал говорить о каких-либо условиях и потребовал безоговорочной капитуляции. Парламентер удалился ни с чем, но имам решил выждать время и попросил прислать в Гуниб чохского наиба Исмаила. Барятинский же так страстно желал получить Шамиля живым, что выполнил и эту просьбу.
Исмаил вернулся с просьбой имама отвести от аула войска, ему в этом было отказано. Тогда он попросил хотя бы убрать в тыл мусульманскую милицию. Видно не хотелось бывшему вождю показываться в своей слабости перед единоверцами. Русское командование решило пощадить самолюбие имама и выполнило эту просьбу.
Только после этого со стороны аула показалась густая людская толпа, посреди которой на лошади во всеоружии восседал сам Шамиль. Миновав строй войск, имам в сопровождении около 50 мюридов приблизился к тому месту, где находился Барятинский. Не доходя шагов тридцать, старец слез с коня и подошел к князю. Обращаясь к нему, имам сказал: «Я тридцать лет сражался за религию, но теперь народы мои изменили мне, а наибы разбежались. Я стар, мне 63 года. Не глядите на мою черную бороду — я сед. Я устал от войны и поэтому поздравляю вас с владычеством над Дагестаном».
За взятие Гуниба и пленение Шамиля указом императора от 8 сентября 1859 года Барятинский был награжден орденом Св. Андрея Первозванного с мечами.
После капитуляции имама весь Северо-Восточный Кавказ от побережья Каспийского моря до Военно-Грузинской дороги прекратил активное сопротивление и подчинился российским властям. За сокрушение Шамиля Барятинский был возведен в чин генерал-фельдмаршала, награжден орденами Св. Андрея Первозванного и Св. Георгия 2-й степени. Все участники боевых действий с мюридами получили серебряные медали «За покорение Чечни и Дагестана».
Рассказ об имаме Шамиле был бы не полный без описания его жизни в России, где он провел немногим более десяти лет. Об этом периоде его жизни, к счастью, сохранились воспоминания нескольких людей. Каждый из этих людей в силу своей служебной деятельности или по другим причинам в те годы находился рядом с почетным пленником. Некоторые даже были дружны с ним и его семейством. Это обстоятельство позволило им составить довольно подробные рассказы, не доверять которым нет оснований. Наиболее интересными из них представляются воспоминания капитана Руновского и М.Н. Чичаговой — жены воинского начальника Калужской губернии генерал-майора Михаила Никифоровича Чичагова, которые являлись ответственными за содержание имама и его семьи во время пребывания их в Калуге соответственно в период с 1859 по 1861 и с 1865 по 1866 год.
3 сентября 1859 года пленный Шамиль в сопровождении сына Кази-Мухаммада и двух мюридов под конвоем казаков во главе с полковником Трамповским покинули Темир-Хан-Шуру и направились на север. Начальник конвоя имел приказ вначале доставить имама в Харьков, где на маневрах войск должен был присутствовать император, а затем поступать согласно высочайшей воле.
Первым крупным городом на пути эскорта был Ставрополь. Вид города произвел на горцев сильное впечатление. И если гордый имам старался не выдавать своих чувств, то его сын наивно спросил у начальника конвоя: «Неужели Ставрополь красивее, чем Петербург?»
Шамиль во время своего пребывания в России
В Ставрополе для пленников был организован отдых. В открытой коляске их покатали по городу, показали его достопримечательности. Затем повезли в местный театр на импровизированный спектакль. Вечером был ужин в зале Дворянского собрания, по завершении которого темное небо озарилось огнями фейерверка.
По пути в Харьков Шамиль, опасавшийся, что его везут в Сибирь, часто сверял направление движения по компасу. Любое отклонение маршрута на восток вызывало у него тревогу. Чтобы успокоить старика Трамповский специально купил для него карту и нанес на ней маршрут. Шамиль, никогда в жизни не имевший дело с топографией, быстро освоил ее основы и научился ориентироваться по карте. Особое удовольствие ему доставляло определение местонахождения в конце дня пути. Однажды он признался Трамповскому, что, будь у него хорошая карта Северного Кавказа, удалось бы избежать многих военных ошибок, а то и поражений.
13 сентября эскорт прибыл в Харьков. Там полковник Трамповский получил приказ сопроводить пленников в Чугуев, куда ожидался приезд императора. При подготовке к ней для горцев была сшита новая одежда. Пленные были в восторге от того, что им было разрешено предстать перед царем при оружии, что по обычаям гор считалось проявлением высшего доверия.
