Во главе соединенного венециано-далматинского флота, состоявшего более чем из 200 вымпелов, был поставлен в качестве адмирала сын дожа, Джиованни Микьеле, а духовным руководителем предприятия — епископ столицы дуката, Энрико Контарини. В Градо от патриарха Пьетро Бодоеро адмирал получил знамя с изображением льва св. Марка, а епископ — символ предприятия — знамя креста.
Как и всякую большую морскую экспедицию, венецианцы начали поход с демонстрации своей мощи у берегов Далмации.[1088] Это показалось тем более необходимым, что прозорливые венецианские политики уже не сомневались более в честолюбивых замыслах венгерского короля и не были уверены в „верноподданнических чувствах“ далматинцев.
Приближалась осень, когда венецианский флот прибыл на Родос[1089], обычное место стоянки кораблей во время зимы, когда плавание по Средиземному морю для тогдашних кораблей было небезопасным. Отсюда венецианцы вступают в переписку с Готфридом Бульонским, выполнявшим обязанности иерусалимского короля, с отдельными князьями королевства. Сюда направил свое посольство с богатыми подарками император Алексей, уговаривая своих союзников отказаться от крестоносной затеи.[1090] Здесь же у берегов Родоса произошло первое крупное столкновение венецианцев с пизанцами. Венецианцы находились в порту Родоса, когда показались пизанские корабли. Анонимный автор „Перенесения мощей св. Николая“ сообщает, что при виде их 30 венецианских кораблей покинули порт и вступили в бой с численно превосходящим противником. Пизанцы были разгромлены, и из 50 их кораблей только 22 сумели уйти от победителей, причем было взято значительное количество пленных.[1091] Таким образом, поход был начат военными действиями не против неверных, а против единоверных пизанских купцов. В свое оправдание венецианцы, впрочем, могли указать, что подобным же образом действовали и сами пизанцы. „Пизанские анналы Марангона“ спокойно повествуют, как пизанский флот, отправившийся „на освобождение гроба господня“, начал свои операции с разграбления единоверной Кефалонии, так как жители этого острова будто бы „препятствовали в Иерусалим шествующим“.[1092] Так как Марангон эту операцию относит на 1099 г., то весьма возможно, что именно герои этого „подвига“ получили должное возмездие со стороны венецианского адмирала.[1093] Анонимный автор „Перенесения мощей“ сообщает далее, что император Алексей просил венецианцев выдать ему своих пленников пизанцев, захваченных во время битвы, но венецианцы отказались выполнить эту просьбу и отпустили пленников, за исключением нескольких человек, на свободу. Весьма характерно, что это было сделано под обещание никогда не появляться более на территории Романии[1094], — для венецианских купцов монопольное положение на византийских рынках было всего дороже.
Венецианский флот пробыл в водах Родоса более полугода, с 28 октября 1099 г. до 27 мая 1100 г.[1095], направившись затем к берегам Ликии. Здесь-то, в небольшом городке Мирах, венецианские пилигримы и обрели „мощи“ св. Николая, уже несколько лет перед тем перевезенные в Бари.[1096] Венецианцы всегда действовали с размахом, поэтому и в данном случае они не ограничились этим, а добыли еще и „мощи“ св. Николая, дяди знаменитого участника Никейского собора, и мученика Федора. Отправив известие об этом в Венецию, венецианцы продолжали путь на Восток.[1097]
От Родоса венецианский флот направился к Кипру, а отсюда к берегам Сирии. Флот прибыл в Яффу, которая в это время была уже в руках крестоносцев. В Яффе венецианцы были встречены Готфридом и патриархом Иерусалимским, встречены с радостью, так как положение крестоносной армии или вернее ее остатков было до чрезвычайности трудным. Дел в Сирии было еще много, — в руках мусульман находилось еще большинство портовых городов; крестоносные ополчения рассеялись и поредели; новые крестоносные волны, двигавшиеся с Запада, истекали кровью в Малой Азии в мало продуманных, плохо согласованных, а потому и бесплодных попытках пробиться за реку Галис; иссякли и денежные средства.[1098] Немудрено, что венецианский флот был встречен с искренним восторгом.
Готфрид вскоре вынужден был отправиться в Иерусалим, где он тяжко заболел и умер. Венецианцы теперь должны были иметь дело с второстепенными вождями ополчения, как Танкред, Гварнерий де Грейс и др. Прежде чем приступить к каким-либо операциям, венецианцы решили договориться с вождями ополчения о тех выгодах, которые они извлекут из этих операций, — венецианцы были народом деловым и „дело благочестия“ хотели делать по-купечески. Аноним сохранил нам текст этого договора.[1099] Он представляет собою стандарт тех требований, которые венецианцы будут предъявлять крестоносцам и позднее в качестве вознаграждения за их участие в военных операциях. Венецианцы обещали представителям крестоносного ополчения „потрудиться на службе божией“ с Иванова дня до Успенья, т. е. с 24 июня по 15 августа 1100 г. За эту службу крестоносцы должны предоставить венецианским купцам в каждом городе, портовом или внутри страны находящемся, рыночную площадь и церковь в их полное распоряжение, причем это обязательство крестоносцев одинаково распространялось как на те города, которые уже были взяты ими, так равным образом и на те, которые еще надо было взять. Во всех этих городах венецианцы должны быть свободны от всяких налогов и сборов, „которые обыкновенно выплачиваются купцами владетельным князьям“. Все это по отношению к тем местам св. земли, в добывании которых сами венецианцы не принимали никакого участия; в тех же городах и местностях, которые будут добыты при их содействии, права их должны быть значительно шире: в их распоряжение поступает треть таких городов и всей захваченной в них добычи, крестоносцы же, или, как они именуются у анонима, „франки“, получают две трети, ибо они „были бедны“ (pecuniosi non erant) и больше потрудились на службе божией». Этого всего, однако, венецианцам показалось мало и они выставили дополнительное требование относительно Триполи, который в это время еще находился в руках неверных: по взятии этого города Венеция должна была получить половину его и всей в нем захваченной добычи «без всяких обязательств и служб» со своей стороны за исключением разве «какой-нибудь малости, которая будет выплачиваться ради святости места и уважения к Иерусалиму». В конце договора венецианцы не забыли упомянуть и о свободе своей от «берегового права», наносившего большой ущерб тогдашней торговле: товары потерпевших от кораблекрушения купцов должны быть в целости, и от самого купца будет зависеть размер платы, которую он учинит за труд людям, оказавшим ему помощь.
Заключение договора было отмечено актом благочестия: часть венецианцев вместе со своим адмиралом и епископом совершили путешествие на поклонение св. гробу; но к условленному в договоре сроку они оказались на месте. Теперь надо было приступать к делу. Возникли трения вокруг вопроса о том, с какого города следовало начинать борьбу с неверными: одни предлагали Акру, — другие Кайфу. Решено было начать с последней, «гордости и главы всего язычества».[1100] В июле началась осада, — венецианцы осаждали с моря, Танкред с суши. Среди осаждавших скоро возникли разногласия: князь Галилеи, Танкред, не хотел особенно стараться для патриарха и венецианцев, и стоило большого труда, чтобы удержать его на месте.[1101] К осени 1100 г., город, лишенный всякой поддержки, был, наконец, взят. Честь этого подвига венецианский аноним приписывает своим соотечественникам, француз Альбер из Экса (Albertus Aquensis) считает это заслугой французов.[1102]
Аноним, являющийся наиболее достоверным источником первого похода венецианцев под знаменем креста на Восток, на этом и заканчивает историю этого похода. «Промедлив еще несколько дней, — пишет автор „Перенесения мощей св. Николая“, — венецианцы, пожелав французам доброго здоровья и запечатлев поцелуй мира, отплыли к мирным берегам любезного отечества, стяжав лавры победы и пальмовую ветвь поклонения св. местам».[1103] Через Родос, побывав опять у далматинских берегов, в декабре месяце 1100 г. венецианский флот стал на якорь у знаменитого по четвертому крестовому походу островка св. Николая.[1104]
Приобретения венецианцев по договору с крестоносцами были настолько велики, что расчетливые купцы с лагун справедливо со своей точки зрения считали, что дальнейшие их усилия в борьбе «за св. землю» являются пока излишними, тем более, что взаимоотношения с Венгрией и другими соседями требовали к себе пристального внимания. Хотя позднейшие венецианские источники, а за ними и многие историки утверждают, что венецианцы в ближайшие же годы принимали участие в целом ряде других подвигов на Востоке[1105], но твердые основания под собой имеет в первом десятилетии XII в. еще только один поход, именно под Сидон, в 1108 г., когда была закончена совместная с императором Алексеем вторая война с норманами.[1106]
