Тому, что пехоте оставалось делать в подобных обстоятельствах, посвящено огромное количество литературы, основная часть которой написана достаточно недавно. Новое поколение молодых военных историков любит переигрывать по новой сражения с участием британских экспедиционных войск, делая это со страстью, которая более понятна у переживших ужасы войны в окопах, чем у академических аналитиков, еще не родившихся в описываемое время. На более детализированном техническом уровне новые историки Западного фронта исследовали огромное количество спорных вопросов, например, каковы были реальные отношения между стрелками, пулеметчиками и гренадерами, способы наилучшего использования потенциала усовершенствованного вооружения пехоты или что должно было представлять собой идеальное пехотное формирование — колонну, линию или проникающий "сгусток". Трата энергии на подобные пересмотры, представляется, по крайней мере, с точки зрения автора данной работы, бессмысленной. Простая истина окопной войны 1914 — 1918 годов заключалась в том, что наступление огромных масс солдат, не защищенных ничем, кроме собственной униформы, как бы они ни были обучены и вооружены, против таких же масс других солдат, защищенных земляными сооружениями и колючей проволокой и вооруженных скорострельным оружием, неизбежно должно было закончиться крайне тяжелыми потерями среди нападавших. Было доказано, что результат будет именно таким, каковы бы ни были вариации тактики и вооружения, а вариаций было множество, начиная со сражения на Эне в 1914 году и заканчивая Соммой и Мезом в 1918-м. Артиллерия внесла свой вклад в это массовое убийство, наравне со штыками и гранатами, когда доходило до рукопашной схватки в лабиринте окопов. Основной и непреложный факт состоит в том, что условия войны между 1914 и 1918 годами предрасполагали к таким бойням, и только совершенно иные технологии, недоступные в этом поколении, могли предотвратить такой исход.
Первый день битвы на Сомме, 1 июля 1916 года, стал Жуткой демонстрацией этой истины. Ее реальность и по сей День очевидна для каждого, кто окажется в центре бывшего поля боя Соммы в Типвале, где установлен мемориал в честь 36-й Ольстерской дивизии, и взглянет на север и на юг вдоль прежней линии фронта. Вид на север вызывает особенно острое чувство. Там, где прежде проходили окопы, с промежутками в несколько сот метров, идут ряды могил в красивом саду кладбищ Военной комиссии Британского Содружества по захоронениям. В дни годовщины сражения они полыхают букетами роз и глициний среди белого камня надгробий и мемориальных крестов, блестящих на солнце. В отдалении, на холме около Бомон-Хамель, находятся могилы 4-й регулярной дивизии, а ближе всего, в долине Анкры, небольшого притока Соммы, — Китченеровской 32-й дивизии. Некоторые, подобно захоронениям Ольстерской дивизии, стоят чуть впереди по отношению к остальным, и обозначают самый дальний предел наступления. Большинство располагаются вдоль линии передовой или на нейтральной полосе возле самых проволочных заграждений немцев. Погибших солдат хоронили после боя там, где они упали. Таким образом, кладбища оказываются как бы картой сражения. Эта карта рассказывает простую и страшную историю. Солдаты Четвертой армии, в основном гражданские добровольцы, впервые принимавшие участие в бою, поднимались из своих окопов в час начала атаки, наступали ровным строем, почти везде были остановлены неразрезанной колючей проволокой и были застрелены. Пять дивизий из семнадцати атаковавших добрались до немецких позиций. Пехотинцы остальных двенадцати были остановлены на нейтральной полосе.
Описания начала атаки 1 июля изобилуют длинными рядами молодых мужчин, сгибающихся под почти тридцатью килограммами снаряжения, которое, считалось, необходимо им для длительного боя в немецких окопах; они перекладывают его то на одно плечо, то на другое, с возгласами ободрения и уверенности в успехе — этого выражения бравады, как в батальонах, которые гнали впереди строя футбольный мяч; яркий солнечный свет прорывается сквозь тонкий утренний туман; поле боя кажется пустым, очищенным от противника после массированного обстрела и взрыва двадцати одной минной каморы, кропотливо подведенных под немецкую передовую. Описания того, что последовало за началом атаки, изобиловали другими картинами: обнаружение неразрезанной проволоки; появление защитников окопов, поднимающихся на парапет, чтобы исступленно стрелять в надвигающийся на них строй в то время, когда британцы ползком преодолевали преграду; появление разрывов в волнах атак; бойня на переплетениях проволоки; вот наступление сдержано, споткнулось и, наконец, буквально остановилось замертво.
Распространенной практикой немцев (сражавшихся за свою жизнь) было вынесение пулеметов наверх на ступени, ведущие в их глубокие блиндажи. Ф. Л. Кассель, немецкий военный, уцелевший в войне, вспоминает: "Крик часового "Они идут"… Вслед за каской, ремнем к винтовкой по ступеням… в ров падает безголовое тело. Часовой потерял свою жизнь с последним снарядом, там они подходят, в хаки с желтым, они не более чем в двадцати метрах перед нашим окопом… Они медленно приближаются, в полной экипировке… пулеметный огонь рвет дыры в их рядах". Пулеметные очереди местами доставали даже до британских передовых позиций, чтобы поражать солдат, которые еще не достигли нейтральной полосы. Сержант 3-го Тайнсайдского ирландского батальона вспоминает: "Влево и право от меня — длинные ряды людей. Затем я слышу вдали "та-та-та, та-та-та" пулеметов. Когда я прошел еще десять ярдов, казалось, что только несколько человек осталось вокруг меня; когда я прошел двадцать ярдов, кажется, я остался совершенно один. Затем в меня самого попали". Вся Тайнсайдская ирландская бригада, четыре батальона, почти три тысячи человек, была остановлена недалеко от линии британских окопов, с ужасающими потерями. Один из батальонов потерял 500 человек убитых или ранеными, другой — 600. В условиях наступления атака не достигла ничего. Большинство погибших были убиты на территории, которую удерживали британцы до начала наступления.
Страшные потери в живой силе стали результатом первого дня сражения на Сомме на всем протяжении фронта атаки. Когда 200 британских батальонов, принимавших участие в атаке, начали считать потери в своих рядах, в результате этих подсчетов выяснилось, что из 100 тысяч человек, которые дошли до нейтральной полосы, 20 тысяч не возвратились, еще 40 тысяч вернувшихся назад были ранены, В итоге пятая часть атакующих погибла, а некоторые части, как, например, 1-й Ньюфаундлендский полк, просто перестали существовать. Масштаб катастрофы, величайшие жертвы за всю историю британской армии, требовали времени, чтобы уложиться в сознании. В день после начала атаки Хэйг, проводя совещание с Ролинсоном и его офицерами в штабе Четвертой армии, явно был в совершенном неведении о размерах потерь и всерьез обсуждал предложение о том, что наступление должно быть продолжено, как если бы это было возможно завтра или в один из последующих дней. Он верил, что неприятель, "несомненно, сильно потрясен, а у него в распоряжении есть определенные резервы". Реально немцы подняли некоторые резервные дивизии в течении дня, хотя потери, которые понесли их войска на передовой — в общей сложности около шести тысяч человек — составляли десятую долю от британских. Германский 180-й полк, например, 1 июля потерял только 180 человек из 3000; британская 4-я дивизия, атаковавшая его позиции, потеряла 5121 человека из 12 тысяч. Если немцы были чем-то потрясены, то это "изумительным зрелищем беспримерной храбрости и бульдожьего упорства" и, возможно, отвращением, которое вызывала произведенная ими самими бойня. На многих участках, где они не видели больше угрозы для своих собственных жизней, они прекращали огонь, чтобы легко раненные британские бойцы могли проделать обратный путь до собственных позиций. Для тяжелораненых никакого скорого спасения не было. Некоторые получили его лишь 4 июля, некоторые — никогда. Молодой британский офицер Джеральд Бренан, пересекая впоследствии захваченную территорию в четвертую неделю июля, обнаруживал тела солдат, раненных 1 июля. Они "заползали в воронки от снарядов, заворачивались в свои водонепроницаемые плащи, сжимали в руках свои библии и так умирали". Они были среди тысяч не дождавшихся санитарных носилок или просто не найденных среди дикой нейтральной полосы. Даже среди тех, кто был вовремя обнаружен и доставлен назад, многие умирали, лежа в ожидании медицинской помощи за пределами полевых госпиталей, которые были переполнены такими же ранеными.
Если и было исключение среди беспросветно катастрофических результатов 1 июля, так это в том, что немецкое главное командование, в отличие от их собственных войск на передовой, было сильно встревожено масштабами британской атаки, особенно тем, что в одном из секторов, по обоим берегам Соммы, земля была потеряна. Естественно, что Хэйг и Ролинсон не знали, что Фалькенгайн отреагировал на эту потерю безапелляционно, освободив от должности начальника штаба Второй армии, в чьем секторе это произошло, и заменив его собственным оперативным офицером, полковником фон Лоссбергом, основным архитектором немецкой обороны на Западном фронте. Принимая назначение, фон Лоссберг выдвинул условие, чтобы атаки на Верден были прекращены сразу, где это еще не сделано. Фалькенгайн разрушил его намерения, и наступление непрерывно продолжалось до его собственной отставки в конце августа. Назначение Лоссберга имело, тем не менее, большое значение. Его план реорганизации фронта в секторе Соммы гарантировал, что результаты первого дня — результаты английского сверхоптимизма и немецкой гиперготовности — будут удержаны и на последующих этапах сражения. Он предполагал, что энергия немецкой стороны будет неумолимо притупляться, а британцы, возможно, научатся реалистичному взгляду на обстановку, которого их неопытным солдатам так недоставало вначале. Вмешательство Лоссберга заставило защитников отказаться от практики концентрации на обороне передовых позиций и создавать "оборону в глубине", основанную не на линии окопов, но на воронках от снарядов, которые британская артиллерия успела создать в изобилии. Зона передовой должна была удерживаться слабо, для минимизации потерь, но потерянная земля должна быть быстро возвращена предусмотренной контратакой резервов, подтянутых из тыла.
