к крестовым походам разве только номинальное отношение. Наибольшее значение последствия крестовых походов должны были иметь в жизни итальянских торговых республик, однако не большее, нежели завоевание новых рынков для всякого торгового государства. Но именно на судьбе итальянских евреев это обстоятельство не могло отразиться, потому что эти последние оказались вытесненными из области торговли еще задолго до того, и ко времени первого крестового похода поворот в их судьбе не только уже начался, как во Франции и Англии, но уже вполне успел определиться и завершиться.
Как бы то ни было, по, во всяком случае, непосредственными причинами утраты евреями прежнего торгового значения и последовавшей, в связи с этим, общей перемены в их экономическом и социальном положении мы должны признать развитие более активной торговли и возникновение самостоятельного торгового класса, с одной стороны, и оживление между народной торговли, вылившееся в форму образования обширных торговых союзов — ганз. Перед деятельностью этих могущественных союзов евреи, игравшие до этого времени, как мы видели, роль не столько торговцев в собственном смысле, сколько комиссионеров по снабжению требуемыми товарами и прежде всего предметами роскоши отдельных представителей светской и духовной аристократии, естественно, сразу же должны были совершенно стушеваться, уступив им поле действия.
К каким же профессиям могли и должны были обратиться евреи, вытесненные из области торговой деятельности? Менее всего, конечно, к земледелию и к сельскохозяйственной деятельности, чуждой, как мы знаем, евреям диаспоры вообще и тем более евреям-купцам и денежным торговцам, какими являлись прежде всего евреи, жившие в городах средней и северной Европы. Ремесло, как мы на это обращали внимание, представлялось не менее чуждым для них родом деятельности. Люди, посвятившие себя торговой профессии, вообще не склонны к личному, по крайней мере, участию в производительном труде. А именно такое только участие и мыслимо было в средневековую пору. Евреи проникли в среднюю Европу в качестве торговцев, при этом чем далее проникали они в северном и восточном направлениях, тем определеннее должны были выступать торговые цели и задачи в качестве побудительных мотивов переселения. На той ранней ступени экономического развития, на какой стояла средневековая Европа, только торговец мог иметь и достаточные поводы, и склонность к дальним странствованиям и переселениям. Мы видели, с какой быстротою распространились евреи в Англии и в особенности в Германии. Здесь мы находим их ранее осевшими в восточных, следовательно, более удаленных областях, нежели в центральной и в западной Германии. И нам известно в то же время, что почти все евреи в городах восточной Германии были едва ли не поголовно торговцами. Обычное в десятом-одиннадцатом столетиях выражение Judaei id est mercatores (евреи есть торговцы) чаще всего применяется именно к германским евреям.
Указанным характером еврейской эмиграции в страны средней и северной Европы и следует прежде всего объяснять то обстоятельство, почему земледельческие занятия и ремесленная профессия встречались среди западноевропейских евреев в средневековую эпоху лишь на более старых, восходящих еще к римскому времени местах их поселений, именно, в Италии, Испании и в меньшей степени в южной Франции. Напротив, чем далее от древнейших мест еврейских поселений в Западной Европе, тем определеннее выступает торговля в качестве их преимущественного рода экономической деятельности и тем менее в то же время должны были они проявлять наклонности к производительному труду и производительной деятельности. Цеховая замкнутость и недопущение евреев в ремесленные цехи, правда, действовали в том же направлении, исключая для евреев возможность занятия ремесленным трудом, но не в них заключалась основная и главная причина, как обычно принято думать, малого распространения среди евреев средневековой Европы ремесленной деятельности. В Италии, где торговля не занимала такого исключительного места в жизни евреев, мы встречаем много евреев, занятых в ремесленной промышленности; напротив, для евреев средней Европы в течение средневековой эпохи ремесло оставалось совершенно чуждым и несвойственным занятием, причем если во Франции еще попадаются отдельные упоминания о ремесленниках-евреях, то ни относительно германских, ни относительно английских евреев мы даже и таких случайных сообщений не встречаем.
Но раз евреи, усвоившие себе торговые привычки и наклонности, не имели более возможности заниматься торговлей, раз они в то же время, с другой стороны, не имели склонности ни к земледельческому, ни к ремесленному труду, то для них оставался только один путь, именно, профессия менялы, банкира, ростовщика, словом, занятие денежной торговлей в различных ее формах. Переход их именно к этой профессии представлялся тем более естественным, что в средневековые времена между торговыми и разного рода денежными операциями существовала тесная связь. Торговые дома занимались в более или менее обширных размерах одинаково и ссудными операциями, банки при всяком удобном случае пускали свои капиталы непосредственно в торговые обороты. В частности, на примере самих евреев мы могли видеть, что они сплошь и рядом совмещали товарную торговлю с денежной. Мы видели, например, что еще в конце десятого и начале одиннадцатого столетия многие майнцские и вормские евреи, принимая сами непосредственное участие в торговле на кельнской ярмарке, в то же время ссужали капиталами своих менее состоятельных соплеменников и товарищей по торговому классу. Другой подобный же случай совмещения торговых и денежных операций представляют также приводившиеся выше примеры еврея из местечка Карта и еврея Иуды (Германна) из Кельна. В особенности, надо полагать, такое совмещение двух близких профессий в одном лице должно было часто встречаться среди английских евреев еще с конца одиннадцатого столетия.
Если в области торговли благодаря монопольному положению, занятому торговыми товариществами, для евреев не оставалось места, зато обширная область денежных спекуляций всякого рода для них в это переходное время представлялась еще широко открытой. В этой области они могли встретиться с конкуренцией только со стороны богатого духовенства. Как во все времена и у всех народов храмы являются обычно первыми местами накопления более значительных первоначально непроизводительно лежащих богатств, то же самое видим мы и в эпоху раннего средневековья. И здесь точно так же монастыри, равно как и казнохранилища более значительных и выдающихся архиепископий и епископий, благодаря разного рода сборам в пользу церкви, с одной стороны, благодаря добровольным пожертвованиям и вкладам на хранение, с другой — уже очень рано успели накопить значительные денежные суммы, которые далеко не всегда лежали праздно, но нередко при удобном случае пускались в оборот, находя применение как в ссудных операциях, так и в денежных спекуляциях иного рода. В области денежных операций евреи, таким образом, с самого начала, за исключением только, как мы уже знаем, Италии, в общем могли встретить со стороны остального населения лишь относительно слабую конкуренцию [197]. Мало
