| XIII |
7 |
7,0 |
93 |
93,0 |
Как ни случайны те данные, на основании которых составлена приведенная таблица, как ни приблизительны и ни мало точны могут быть сделанные на основании ее выводы, тем не менее, она все же представляется достаточно показательной. Именно самая случайность легших в основу ее данных является, быть может, лучшим доказательством закономерности и постепенности поступательного хода процесса превращения евреев из купцов в денежных торговцев и ростовщиков.
Не менее показательные и в то же время вполне согласующиеся с данными только что приведенной таблицы результаты получаются также при сопоставлении содержания жалованных грамот евреям и касавшихся их законодательных актов по отдельным столетиям. В документах десятого столетия евреи упоминаются исключительно как торговцы. Еврей и торговец в это время — равнозначащие понятия. Mercatores id est Judaei — таково обычное для этого времени выражение. В грамоте епископа Рюдигера шпейерским евреям, равно как и в относящихся к тому же времени грамотах Генриха IV (80 и 90-е годы одиннадцатого столетия), говорится преимущественно о торговых правах и привилегиях, предоставляемых евреям, и только вскользь упоминается о праве их заниматься разменом денег. Сто лет спустя, в грамоте Фридриха I регенсбургским евреям (1182 год) на первом месте стоит торговля драгоценными металлами, собственно же товарная торговля упоминается тут же, но уже на втором месте. В грамоте, данной тем же регенсбургским евреям королем Генрихом в 1230 году и подтверждавшей их прежние права и привилегии, упоминание о собственно торговых операциях опущено вовсе; напротив, по поводу денежной торговли грамота вдается в некоторые подробности, каких не содержалось в грамоте Фридриха I, определяя условия разбора спорных дел и устанавливая десятилетнюю давность для заложенных имений. В грамоте герцога Фридриха австрийским евреям (1244 год) подробнейшим образом рассматриваются условия производства ссудо-залоговых операций и разрешения возникших на почве их спорных дел, но в то же время совершенно не говорится о производстве евреями торговых операций. Упоминается лишь об уплате ими таможенных сборов наравне с прочими гражданами города, в котором тот или иной еврей в данный момент проживает. Точно так же и грамота герцога Мейсенского касается исключительно залоговых операций, но совершенно ничего не говорит о каких-либо торговых правах и привилегиях. То же самое видим мы и в других законодательных актах тринадцатого столетия. В саксонском (около 1230 года), немецком (1260 год), швабском зеркале (1275 год), в дортмундских статутах о евреях, в городском праве Праги и Wiener Neustadt много пунктов и статей посвящено вопросам, связанным с ссудо-залоговыми и иными операциями евреев, и в то же время ни одним словом не упоминается о производстве ими торговли.
Сопоставляя только что приведенные данные с данными помещенной на странице 339 таблицы, мы находим полное соотношение и параллелизм между ними. В то время как до десятого века, согласно тем и другим данным, исключительно господствующими представляются торговые операции, в одиннадцатом столетии рядом с торговлей заметную роль начинают играть денежные операции, в двенадцатом столетии они являются уже преобладающими, а в тринадцатом — исключительно господствующими.
Одновременно и параллельно с переходом евреев от торговых операций к денежным, от торговли товарной к торговле денежной наблюдается и изменение отношения к ним со стороны правящих кругов. Если ранее, когда они оказывали в качестве торговцев необходимые услуги представителям светской и духовной аристократии, когда более дальновидные политики, вроде шпейерского епископа Рюдигера, умели ценить и их значение для общего подъема торговли и благосостояния местности, в них нуждались и старались поэтому привлекать их разными привилегиями и особыми правами, то теперь с утратой ими прежнего торгового значения и с переходом их к ссудо-залоговым операциям и к денежной торговле по преимуществу на них начинают прежде всего смотреть как на средство пополнения казны и как на своего рода пресс для выжимания доходов из карманов подданных. Им оказывается по-прежнему покровительство, но лишь в той мере, в какой это соответствует непосредственным интересам каждого данного правителя. Их ссудо-залоговым операциям не ставится почти никаких препятствий, но зато они никогда не могут быть уверены в прочности приобретаемых таким путем богатств, которые в любой момент могут перейти в сундуки правителя данной местности. Так, согласно грамотам английских королей, евреи в Англии находились в самых благоприятных условиях: их имущество рассматривалось как имущество, принадлежащее королю, и потому всякое посягательство на него каралось как посягательство на королевское имущество, следовательно, гораздо строже, нежели покушение на имущество прочих граждан. Сила английской короны являлась вернейшим ручательством в том, что обещанная евреям защита не была пустыми словами. Положение евреев в Англии действительно представлялось, по крайней мере в течение первого времени при первых Плантагенетах, более благоприятным и обеспеченным, чем в какой-либо иной стране Европы. Но зато в то же время английские евреи не были ничем гарантированы от королевского произвола, проявлявшегося всегда с особой силой, лишь только королевская казна пустела, и король начинал нуждаться в деньгах.
Таково же было происхождение и значение германского Kammerknechtschaft’а, установления, согласно которому евреи, как известно, объявлялись принадлежащими непосредственно императорской короне и подлежащими исключительно ее суду и защите (а следовательно, и разного рода постоянным и экстренным поборам в ее пользу) или суду и защите тех лиц, которым император передавал это право, и аналогичных с ним учреждений в других средневековых государствах.
Между временем возникновения и развития этого учреждения и временем обращения евреев к ссудо-залоговым и ростовщическим операциям по отдельным странам наблюдается полнейший параллелизм. Прежде всего в Италии, где евреи, как мы видели, никогда не являлись типичными банкирами и ростовщиками, учреждения, подобного германскому Kammerknechtshaft’у, вообще не существовало. Во всех остальных европейских государствах эксплуатация евреев и через их посредство карманов собственных подданных производилась повсюду одинаково интенсивно. При этом, чем ранее начинался переход евреев к преимущественному занятию ссудо-залоговыми и денежными операциями, тем ранее переходили они в собственность и исключительное подчинение центрального или местного правительства и тем ранее, следовательно, начиналась их эксплуатация. Прежде всего эта эксплуатация началась во Франции и Англии. Во Франции на евреев начинают смотреть как на доходную статью еще в начале двенадцатого столетия; так, например, еще в 1121 году граф Безье давал в приданое за своей дочерью, между прочим, одного еврея. «Поворотный пункт», по выражению Гюдеманна, в отношении правящих верхов к французским евреям падает на половину двенадцатого столетия. Уже во второй же год правления Филиппа Августа (1181 год) эксплуатация евреев правительством проявляется в самой резкой и определенной форме, именно, в форме конфискации
