Княжеством предполагалось овладеть одновременно с Короною. Как Каиерский-Костка
должен был неожиданно наводнить взбунтованною чернью Краков, так с другого края
сшивной Польши был послан какой-то Тарасенко для внезап ного нападения на
Рославль. Тарасенко, не тревожа Белоруссии слухами о наступлении нового Наливайка,
провел как-то 4.000 Козаков через московское пограничье. В Брянске привел он свое
войско в порядок, снарядил окончательно, и вторгнулся в Рославль 16 июня, ночью,
„без борьбы и кровопролития*, как доносил своему воеводе под Берестечко
смоленский подвоеводий, Мстиславский подкоыорий. Находившиеся там в
незначительном количестве шляхтичи, а также и подстаростий, бежали. У Тарасенка
было 7 пушек. Козаки его сидели на прекрасных лошадях и были одеты в белые
свитки. Первое известие о них было получено, когда они отправили вперед свои чаты
для собирания живности. Был слух (конечно, распущенный ими самими), что они
получили царскую грамоту к пограничным воеводам, разрешавшую пропустить их в
Литву еще на русского Николая (9 мая). Но брянский де воевода задержал их и послал
просить вновь царского распоряжения, так как польские послы находились тогда в
Смоленске и рассказывали, будто им, от имени царя, дан такой ответ: „Управьтесь вы
сами со своимн хлопами, а потом уже я помогу вам против Татаръ*. Кроме того,
рассказывали они, будто бы с царского разрешения, козаки сами себе строили в
Московской земле мосты для переправы.
.
S05
Интереснее для нас и самих похождений Тарасенка в Белоруссии то, что посланный
из Смоленска в Брянск лазутчик привез от бояр, живших в окрестностях Брянска,
Леонтьева и Семеева, „весьма обстоятельные известия" о том, как провожали из
Брянска козацкое войско, кто были провожатые и через какие села вели его. „Семеева"
(писал подвоеводий), „я полагаю, ваша милость помнит. Вы встречали его
веселящагося у меня, в последнюю вашу бытность. Это человек очень хороший. Он
передал мне весьма обстоятельные известия. По его словам, по царскому указу и по
распоряжению брянского воеводы, местные бояре провожали козацкое войско. Он даже
назвал поименно бояр. Провожатыми именно были: он сам, Тимофей Голынов, Федор
Безобразов, Алексей Требашный, Константин Мясоедов и до двадцати других, которых
лазутчик не помнил. Из Брянска в Рославль они вели Козаков по следующему
маршруту: Брянск, Леденево, Бирощек, Миловники, Клевитов, Новоселки, Черебин,
Горошково, Жарево... Сегодня" (продолжает подвоеводий) „опять получил я точное
известие, что начальник этой сволочи, Тарасенко, уже разослал чаты из Рославля: одну
в Прудки и Черепов, другую в Ельню и Дорогобуж. Последним городом они овладели,
захватили в нем пушки и запас пороху, склонили к буяту все окрестные волости, и
намерены из Дорогобужа идти в Крвчев, Мстислав, Могилев, Оршу, и затем, овладев
этими городами, покуситься на Смоленск. Пожар приближается к нам. Уже хлопы у нас
бунтуют; а между тем я не располагаю никакими средствами защиты. В подъезды мне
некого послать, кроме грунтовых Козаков. Но они не годятся для разъездов: отправив
их, я бы только доставил неприятелю языков: ибо козаки эти на клячах, взятых от сохи,
не в состо янии ничего сделать, и сами, без нужды в том, погибнут. Из помещиков
здесь нет никого. Они медлят; затеяли созвать сеймик, а между тем неприятель
опустошает уже край, овладевает селами, и с каждым днем усиливается и становится
опаснее. При козаках находится и отряд Татар в 600 коней".
Хмельницкий сделал поджог с обеих сторон весьма искусно, да еще умудрился
пустить слух, через покупных людей, и о царском вмешательстве в его каверзы. Но
разгореться огню не дали, как со стороны Кракова, так и со стороны Рославля. Мы уже
знаем, как был уничтожен Небаба. Хмельницкий возлагал на него такую же надежду,
как и на погибшего в Белоруссии Кричевского. Сделанный Хмельницким в этом
важном случае выбор т. ш.
39
306
.
можно уподобить выбору каррикатурного Зевеса относительно каррикатурного
Енея:
Чи балппг. вин який парнище?
На свити пало е таких:
Горилку, так мов бркгу, хлыще:
Я в парубках кохбюсь сих.
По словам Самовидца, козаки Небабы „зоставили беспечне, болшей бавячися
пьянством, анежели осторожностию, розумиючи, же юже незвитяжоными зостали".
Своею войсковою несправностъю, в которой упрекает его Самовидец, он погубил и
Тарасенка, в котором украинская историография лишилась такого же предмета
прославления, каким обещал ей быть и Костка-Наперский.
Разбив Небабу, князь Януш Радивил отправил Гонсевского на правую сторону
Днепра, где Хмельницкий поставил на стороже в Чернобыле Горкушу, а под Киевом —
киевского полковника, Антона Ждановича; сам же Радивил подступил к Чернигову, где
козаки наготовили множество запасов. Козацкий гарнизон бежал из Чернигова.
Радивил занял город и, как был в Польше слух, опустошил понеприятельски окрестные
места.
Между тем Гонеевский разбил Горкушу. Антон Жданович встретил литовское
войско в 15 верстах от Киева, и пытался отразить; но, как объясняли царским людям в
Чигирине, внял совету киевского митрополита и печерского архимандрита не
подвергать Козаков напрасной опасности и не раздражать Радивила против Киева,
только выполнил благой совета с такой поспешностью, что, по словам жившего тогда в
Печерском монастыре Ерлича, побросал в Киеве все, даже пушки.
Радивил занял Киев мирно, на сколько это было возможно при известном
хищничестве литовскаго" войска. Лагерь свой расположил он в „старосветских валахъ"
около Св. Софии, обезопасил Печерский монастырь сильною стражею, а сам занял
квартиру в резиденции митрополита у Св. Софии („w pokojach Ojca Melropolity", пишет
Ерлвч). Но киевские мещане, еще до прихода Литвы, сели на байдаки вместе с
козаками, и ушли к Переяславу, Черкасам и другим поднеировским убежищам, так что
Радивил, по словам Самовидца, застал Подольское место мало не пустым.-
В это время проезжал через Киев к Хмельницкому царский подьячий, Фомин,
вместе с возвращавшимся из Москвы агентом Хмельницкого, назаретским
митрополитом Гавриилом; но въ
.
В07
донесении царю написал о своем пребывании в Киеве только следующие слова:
„А как у Козаков (Ждановича) с Поляки (т.-e. с Литвою) был бой, и киевские
мещане животы свои из Киева вывозили и сами выбежали за Днепр, и в те поры, с
великого страхованья, друг друга топтали, и меж ими в Киеве по улицам и на перевозах
теснота была большая. А митрополит (Гавриил) и подъячей в те поры от польских
людей, будучи в Киеве, были в великом страхованье. А в Киеве города и никаких
крепостей нет, и в осаде сидеть от воинских людей негде*.
Сентября 4 Потоцкий получил уведомление, что князь Радивил идет на соединение
с ним с 2.000 войска, оставив свой обоз и войско под Киевом. Но еще до прихода
Радивила донесли Потоцкому, что 5.000 „хлоповъ*, соединясь в двух милях от лагеря,
идут к Днепру, неизвестно для чего. Нолевой гетман двинулся против них с четырьмя
полками и с тысячею пехоты, а великий, с нарядною кавалькадою, встретил в поле
Радивила. С обеих сторон (сказано в дневнике) старались показать войсковую роскошь
в лошадях, оружии, панцырях, щеголяя кирасами, леопардовыми, тигровыми шкурами,
серебром и золотом (z wiclkim splendorem wojskowym z obu siron, konno, zbrojno,
pancerno, od kirysow swietnych, lamparfow, tygrysov, Crebra i zlota).
Начались взаимные угощения, а между тем Калиновский, как было слышно,
положил на месте 3.000 из 5.000 „хлоповъ*, которые намеревались ударить на
литовские байдаки под Киевом и‘ овладев ими, осадить немногочисленное литовское
войско. Одновременно с этими „хлопами* спускались по Десне к Киеву козацкия
чайки, и еслиб им удалось покушение, то оно было бы надлежащим коментарием
смиренного, миролюбивого и богобоязенного письма Козацкого Батька к Потоцкому.
Козэцкая флотилия ударила на литовские байдаки 6 римского сентября, но без пособия
пехоты ничего больше не сделала.
В Киеве между тем своевольники (как пишет Ерлич) зажгли „для грабежа* Подол.
На другой день пожар возобновился. Сгорело 2.000 домов (одних шляхетских 300) и
несколько церквей, в том числе и Пречистая в рынке, в которой хранились градские и
земские книги; сгорела также и (братские) „школы*.
Козаки чуяли, что конец их добычному промыслу приближается; что Ляхи с одной
стороны, а Москали с другой, как народы хозяйливые, должны вступить в свои права;
