Российское руководство может оправдываться только тем, что почти во всех республиках бывшего Союза положение еще хуже, чем в России. В Белоруссии сегодня 75% населения живет хуже, чем раньше, и только 1,5% заявляют, что живется им лучше[32]. Аналогичные, если не худшие, показатели характерны и для Украины, Казахстана и среднеазиатских республик. Нечего и говорить о таких республиках, как Таджикистан, Грузия, Армения и Азербайджан, где продолжающиеся вооруженные конфликты придали ухудшению условий жизни катастрофические масштабы. Даже в независимых Прибалтийских республиках, где исходное как внутреннее, так и международное положение, казалось гораздо более благоприятным, ситуация ухудшилась. Процитируем хорошо документированное эссе: «Потеря [советских] рынков для их товаров наряду с сохраняющейся зависимостью от российских нефти и газа, за которые теперь приходится платить по мировым ценам, тяжело сказались на их экономике. Следствием этого стало сильное падение как сельскохозяйственного, так и промышленного производства и значительное снижение уровня жизни. [...] Потребуется много времени, чтобы преобразования были завершены и республики оказались в состоянии вновь производить столько же товаров, сколько в 1989 году»[33].
Однако для россиян нет оснований испытывать облегчение от такого рода констатации. Приведенная нами цитата относительно положения в странах Балтии указывает на главную причину экономического /272/ краха всех республик, включая Россию. Эта причина — развал Советского Союза и моментальный, безответственный разрыв экономических связей, веками складывавшихся между этими странами и значительно укрепившихся в последние десятилетия. Нельзя, не заплатив очень дорогую цену, дезинтегрировать в одночасье то, что так плотно было интегрировано с ходом времени*.
* Отметим, что разрыв связей, значительно более слабых, но все же заметных, сложившихся благодаря интеграции в рамках СЭВ, считается одной из главных причин депрессии и для экономик всех стран Восточной Европы. Надежда заменить эти связи интеграцией с Западной Европой, похоже, не сможет оправдаться раньше, чем через несколько лет.
Сегодня никто не может претендовать на роль «эксплуатируемого» другими: ни русские со стороны тех народов, которых в советскую эпоху называли «братьями», ни «братские народы» со стороны русских. Но и те и другие теперь живут много хуже прежнего.
Союз утраченный, желанный и невозможный
Последствия развала Советского Союза — это второй непомерный груз, который тащит на себе новое русское государство. Содружество Независимых Государств (СНГ) никогда не было жизнеспособным организмом. Координация главных политических направлений между республиками не пошла дальше заявлений о намерениях. Так и не увидели свет сколь-нибудь значительные совместные учреждения, хотя бы отдаленно напоминающие, к примеру, структуры Европейского сообщества. Не нашла сколь-либо приемлемого для заинтересованных сторон решения ни одна из экономических, финансовых, военных или просто человеческих проблем, которые возникли с распадом бывшего СССР. Особенно мало было сделано, во-первых, чтобы противостоять экономическому кризису в республиках, а во-вторых, чтобы найти выход из него.
А ведь даже нельзя сказать, что республики бывшего Советского Союза обрели истинную независимость. Слишком многие и часто неизбежные факторы определяют взаимоотношения между республиками. Даже проблема границ остается неразрешенной. Они, понятно, остаются теми, что были прежде, и, по счастью, почти никто (за исключением Армении) до сего времени не требовал их изменения, по крайней мере официально. Но речь идет о простых разграничительных линиях административного характера, которые пока никто не потрудился провести, как это делается обычно в случае установления международных границ. Для русских военных настоящими границами остаются внешние границы бывшего Советского Союза. /273/ На одном закрытом заседании тогдашний министр обороны России генерал Грачев заявил, что в Москве принято решение не отводить русские войска к границам российской республики и оставить их где только возможно, особенно на Кавказе и в Средней Азии, для защиты когда-то советских границ[34].
Самые различные свидетельства сходятся в том, что если не только в России, но и на остальной территории, некогда бывшей Советским Союзом, чувствуется какая-то ностальгия, то это ностальгия именно по Союзу. Единственное исключение — Прибалтийские республики. В остальном же вспышка национализма 1989-1991 годов давно прошла, оставив горечь по поводу исчезновения организма, который вспоминается как, по крайней мере, жизнеспособный. Вот одно из свидетельств: «С политической точки зрения огромная волна национализма, обрушившаяся на Советский Союз в период с 1989 по 1992 год, спала повсюду, за исключением России. Националистические движения в других республиках носили также антирусский характер. [...] Так вот, национализм истощился во многих государствах. [...] Поддержка политиков-националистов везде пошла на убыль, включая и Украину»[35].
Результаты выборов подтвердили преобладание в народе этого нового состояния духа. Оно особенно характерно для европейской части бывшего СССР, где активность при голосовании была значительно выше, чем в целом по России. Начало положила Молдавия (ныне Молдова), которая в 1990-1991 годах относилась к республикам, где сепаратизм, казалось, имел наибольшую поддержку. Всеобщие выборы прошли здесь в феврале 1994 года. На одновременно проходящем референдуме относительно объединения с Румынией, что четыре года назад лежало в основе кампании против СССР, 90% населения проголосовало против. Народный фронт, который выступал вдохновителем и организатором этой кампании, за это время распался. Унаследовавшие его партии собрали менее 20% голосов. Остальная часть избирателей поддержала партии, ориентированные скорее на Россию. Настоящим победителем на выборах оказался Петру Лучинский, бывший в эпоху Горбачева секретарем местной компартии, деятель реформистского толка. Отсюда был сделан справедливый вывод, что «политический центр тяжести сместился к востоку, в направлении Российской Федерации, в направлении реинтеграции в пространство, занимаемое ранее Советским Союзом»[36].
Но Молдова — маленькая республика. Гораздо показательнее результаты голосований в более крупных и населенных государствах — Белоруссии и Украине. Президентские выборы, состоявшиеся там одновременно, обнаружили несомненное укрепление позиций кандидатов, высказавшихся за возобновление тесных связей с Россией или даже непосредственно за интеграцию с ней. Их превосходство оказалось /274/ подавляющим, особенно в Белоруссии (80% голосов). Победитель — Лукашенко — провел избирательную кампанию, утверждая, что экономический крах страны связан с распадом Советского Союза и, в частности, с разрывом связей с Россией. Вот его слова: «Мы не хотели менять старую систему. Наше хозяйство было разрушено и разграблено. Мы оказались на коленях»[37]. В его устах эти заявления звучали логично, поскольку он был одним из немногих, кто в декабре 1990 года имел смелость высказаться против Беловежских соглашений, положивших конец Советскому Союзу.
Конечно, на Украине дело обстоит сложнее. Там сохраняется сильный контраст между западными областями страны, где присутствует крайний прогерманский и даже пронацистский национализм, и областями промышленного востока или Крыма, где сильны исторические связи с Россией. Именно там еще можно услышать: «Я не украинец, не русский, я — советский человек»[38]. Но и на Украине был избран кандидат, более склонный к установлению новых связей с Россией. Вновь избранный президент Кучма получил абсолютное большинство голосов. Таким образом, два президента, Шушкевич и Кравчук, подписавшие вместе с Ельциным смертный приговор Союзу, были отстранены от власти.
Тех, кто обращал внимание на слабость сепаратистских тенденций в республиках Средней Азии, в том числе и в критические для перестройки годы, не сможет удивить, что такие же настроения преобладали и здесь. Даже исламистские течения, более склонные к отходу от европейских республик в поисках связей с мусульманскими странами, течения, несомненно не исчезнувшие, охладили свой пыл и потеряли сторонников, особенно с учетом опыта соседнего Афганистана. Там кровавая гражданская война между исламистами различного этнического происхождения не завершилась с выводом советских войск. Она, более того, получила свое продолжение и в Таджикистане на территории бывшего СССР, пока пожар, по крайней мере отчасти, не был притушен российскими войсками. Ни одна из пяти центральноазиатских республик не пытается сегодня отдалиться от России. Даже президент Киргизии Акаев, наиболее склонный подчеркивать свою независимость, заявляет, что его страна обречена вернуться на российскую орбиту. Сама она не в силах привлечь иностранные капиталовложения, и ей в любом случае было бы суждено «остаться на обочине экономического прогресса по крайней мере на 10-15 лет»[39].
