иешив Моравии и Венгрии, читавший с 1864 года лекции Талмуда в венской раввинской семинарии «Бет га’мидраш», Вейс исследовал многовековую письменность добиблейского иудаизма не на ее волнующейся поверхности, а в ее сокровенных глубинах. Его пятитомный труд «Dor dor we’dorschow», или «История еврейской традиции» (Вена, 1871—1891 гг.), представляет собою попытку анализа всего материала «устного учения», от возникновения его в эпоху Эзры до конца средневековой раввинской письменности. Вейс исходил из мысли, что устное учение с древнейших времен было необходимым спутником писаного библейского учения и веками органически вырастало из народных потребностей, пока само не превратилось в освященную письменность. Одинаково далекий и от огульного осуждения талмудико-раввинской традиции, и от признания ее непогрешимости, Вейс подробно анализирует ее содержание и методы и рисует ее в виде непрерывной цени, которая то укрепляла дух народа, то сковывала его. Он высоко ценит Талмуд и раввинизм, поскольку они отзывались на живые потребности времени, но осуждает их, поскольку они служили целям умственной гимнастики и прививали школе дух казуистики. Труд Вейса, наряду с трудом Греца и Франкеля, внес освежающую струю в раскаленную атмосферу споров вокруг талмудико-раввинского иудаизма и содействовал тому, что последний из предмета партийной полемики превратился в предмет научно-исторического исследования.
Мало-помалу культурный кризис эпохи эмансипации, изменивший литературный язык в Германии, привел к тем же последствиям и в Австрии. Древний национальный язык, обновленный недавним ренессансом, вытеснялся немецким языком, который стал родным для новой интеллигенции. Если в Галиции еще сохранился в литературе еврейский язык, то в других местах, особенно в умственной столице разноплеменной монархии, в Вене, им пользовались лишь редкие писатели, как упомянутый историк Вейс или публицист П. Смоленский, который издавал в Вене свой журнал «Гашахар», главным образом, для читающей публики в России (см. дальше, § 48). Большинство же ученых, публицистов и беллетристов писали свои книги по-немецки. Венский проповедник Адольф Иеллинек (1821—1893), издавший множество старинных еврейских манускриптов в оригинале (в сборнике «Bet ha’midrasch» и др.), писал введения к ним и свои самостоятельные исследования на немецком языке. Особенно ценны были его исследования о каббале («Beiträge zur Geschichte der Kabbala», «Moses de Leon»). Товарищ Еллинека по раввинской кафедре, Moриц Тидеман (раввин венской общины с 1868 года), принес из Германии в Австрию широкие методы научного исследования. Ученик Греца по бреславской семинарии, он дополнил монументальный труд еврейского историографа обширными монографиями по истории воспитания и культуры евреев в средние века («Jüdisches Unterrichtswesen während der spanisch-arabischen Periode», 1873; трехтомная «Geschichte d. Erziehungswesen und d. Kultur der abendländischen Juden», 1880—1888). Отголоски современной идейной борьбы совершенно не слышны в этом труде умеренно либерального историка, где лишь местами проглядывает апологическая тенденция — стремление показать внешнему миру преимущества иудаизма.
Противоположность Тидеману составляет вышеупомянутый венгерский реформист, сегединский раввин Леопольд Лев, боевой темперамент которого не ослабел и после бурных 40-х годов и давал себя чувствовать также в его научных трудах. Историк-теолог, Лев в своих многочисленных статьях, помещенных в издававшемся им в Сегедине на немецком языке журнале «Ben Chanania» и в отдельных книгах, пытался охватить всю область религиозной истории еврейства, от древних хасидеев до новых хасидов, от «Великого собора» Древней Иудеи до пештского «Еврейского конгресса», расколовшего венгерское еврейство на два лагеря. Углубляясь в историю талмудизма и раннего раввинизма, он открывает там под видимой неподвижностью непрерывную изменяемость форм и требует такой же свободы развития для современной религиозной мысли. Его наука стоит на границе публицистики. До конца жизни (ум. в 1875 г.) остался он последовательным идеологом ассимиляции и отрицал единство еврейской национальности. «Французские евреи, — писал он, — так же чужды германским, а последние — итальянским или английским, как чужды друг другу и христиане этих стран». По поводу гессовской книги «Рим и Иерусалим» Лев говорит: «Мы считаем представление автора о еврейской национальности пустым фантомом: из смеси германских и галльских элементов нельзя образовать еврейскую нацию».
К направлению умеренных реформистов примыкал «Ежегодник для израэлитов» («Jahrbuch fur Israeliten»), издававшийся в Вене с 1854 по 1865 год публицистом Иосифом Вертгеймером и новеллистом Леопольдом Компертом. В этих сборниках печатались политические обзоры, научные статьи и рассказы из еврейского быта. С политическим оживлением Австрии понадобился орган, более часто откликающийся на вопросы дня; он был создан журналистом Симоном Санто (Szanto) в 1861 г. в форме еженедельника «Die Neuheit» и выходил в Вене под его редакцией до 1882 г. Вокруг этих изданий группировались все прогрессивные австрийские писатели. Между ними был и секретарь венской общины Гереон Вольф, ставший историком австрийских евреев, и, в частности, той общины, в которой он служил («Geschichte der Juden in Wien» и другие).
В области изящной литературы выдвинулись в эту эпоху три писателя, в произведениях которых отразился переход от гетто к новой жизни. Выходец из Богемии, венский поэт и публицист Людвиг Август Франкль (1810—1894) писал по-немецки поэмы и лирические стихи на библейские и агадические сюжеты, пел гимны свободы в революционный год и дал красивое описание своего путешествия на Восток («Nach Jerusalem», «Aus Aegypten», 1858—1860), но вместе с тем принимал живое участие в политической жизни как талантливый журналист. Публицист и поэт слились также в лице Л. Комперта (1822—1886), бытописателя богемского гетто. Рано покинув свою тихую богемскую родину для шумной Вены, где он с 1848 г. стал в ряды немецких журналистов, Комперт трогательно изображал старый быт своих земляков в ряде повестей и рассказов («Geschichten aus dem Ghetto», 1848; «Böhmische Juden», 1851; «Am Pfluge», 1855; «Geschichten einer Gasse», 1865; и др.), которые очаровывали читателя своим идиллическим колоритом. К бытописанию Комперта, овеянному грустью воспоминаний юности, почти всегда примешивается общественная идея, столь же сентиментальная. Любимую тему его рассказов составляет роман между еврейкой и христианином или христианкой и евреем, кончающийся либо печальной разлукой, либо торжеством влюбленной парочки. Комперт поет гимны смешанному браку, смешению крови еврейской с христианской и убежден, что Амур может сыграть важную роль в разрешении еврейского вопроса. Он любит перекидывать мосты над историческою пропастью, разделяющей два мира; он грезит о слиянии, но в то же время верит, что слияние не приведет к исчезновению еврейства.
То, что у певца богемского гетто прикрыто нежным флером идиллии, выступает в ореоле трагизма у бытописателя Галиции и Буковины, Карла Эмиля Францоза. В его «Барновских евреях» («Die Juden von Barnow», 1877) изображены столкновения отцов и детей в темном хасидском царстве. Девушка, увлекшаяся гусарским офицером и бежавшая с ним из родительского дома — символ эмансипированной еврейки, — разбивает сердце благочестивого отца, который потом закрывает двери своего
