и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек» [I Ин. 2: 15–17]), и в принципе довольно буддийского по характеру изложения и аргументации.
Св. Иоанн Дамаскин (гл. 12): «Все здешнее земное призрачнее снов, тени, дуновения ветерка. Малую и недолговременную доставляет оно радость, которую нельзя и назвать радостью, но обманом и заблуждением во зле мира. Нам предписано не любить его, но всем сердцем ненавидеть, и эта ненависть совершенно основательна. Ибо что мир дает своим любимцам, то снова гневно отымает. Лишенными всякого блага, покрытыми позором, с тяжким бременем отсылает он потом их на вечную скорбь. Кого он возвышает, того же спешит тотчас унизить на радость врагам. Таковы милости и дары мира сего. Он враг любящих его и злоумышляет против творящих волю его. Низвергая всех положившихся на его прочность, он находит себе последователей только среди глупцов, льстя им различными ложными обещаниями, дабы их увлечь. Если же они тем не менее окажутся благомыслящими, то он сам оказывается лживым и глупым, так как не может выполнить того, что задумал. Сегодня мир услаждает гортань людей изысканными блюдами, а завтра отдает тех же людей на съедение врагам; сегодня он делает человека царем, завтра предает его унизительному рабству; сегодня он его осыпает бесчисленными дарами, завтра делает его нищим и рабом рабов; сегодня возлагает венец славы на голову, завтра низвергает лицом на землю; сегодня украшает шею человека почетными знаками, завтра он его заключает в железные оковы. Все он делает для всех желанным ненадолго и немного спустя – ненавистным и противным; сегодня он заставляет человека радоваться, завтра же – рыдать и сокрушаться. Выслушай, какой конец предлежит всему этому: возлюбивших его мир делает жертвами огненной геенны. Так оно бывает всегда, такие от этого бывают результаты и так случается со всяким, возлюбившим похоти его: никто от него пусть не ждет милосердия или сострадания. Всех мир желает обмануть, опутать своими сетями и старается только о том, чтобы никто не избежал этих сетей.
По моему мнению, люди, порабощенные таким суровым и дурным тираном, безумно отступившие от человеколюбивого и всеблагого Господа, всецело погрязшие в земных заботах и совершенно не думающие о будущем, но только о плотских наслаждениях, душу же свою осуждающие на голодную смерть, подобны мужу, убегавшему от бешеного верблюда. Муж этот, испугавшись ужасного рева своего взбешенного верблюда, бежал, чтобы не сделаться его жертвою, и в беге упал в глубокую яму. Но в падении он, простерши руки, ухватился за какое-то растение. Одновременно он ощупал ногой опору, на которую и поспешил встать, считая, что он в безопасности. Но, осмотревшись, человек увидел, что две мыши, черная и белая, не переставая, грызут корень растения, за которое он ухватился, и уже близки к тому, чтобы совсем перегрызть его. Взглянув же на дно ямы, увидел ужасного огнедышащего дракона, свирепо смотревшего на него с разинутой пастью, готовившегося проглотить его; присмотревшись к опоре, на которой он утвердил ноги, увидел, что это была стена, с которой поднимались головы четырех аспидов; подняв глаза кверху, он увидел немного меда, капающего с ветви этого растения. Тогда человек, забыв об окружающих его опасностях – о бешеном верблюде, стоявшем над ямою и желавшем его растерзать, о драконе, об аспидах и мышах, догрызающих корень, – стал услаждать себя этим ничтожным количеством меда.
Это сравнение относится к увлекающимся сею земною жизнью: верблюд – это смерть, преследующая постоянно род Адамов и стремящаяся похитить его; яма – мир, полный различных зол и козней; растение же, корень которого не переставая точат мыши, есть жизнь человеческая, которую непрестанно сокращают сменяющие друг друга день и ночь (черная и белая мыши); четыре же аспида выведены тут для подобия тела человеческого, зависящего от четырех непрочных и непостоянных элементов: если они находятся в беспорядке и смятении, сокрушается и прочность человеческого тела; ужасный огнедышащий дракон показывает собою ад, стремящийся принять в свое лоно всех, кои предпочли временные земные наслаждения будущим вечным благам; наконец, капля меда – это сладость земных удовольствий, которой вводятся в заблуждение любители мира, вследствие чего они не заботятся о своем спасении».
«Самьюктаратнапитака-сутра» (20; пер. с англ. – Е.С.): «Есть другая аллегория [описывающая человеческую жизнь]». Человек, совершивший преступление, бежит; его преследуют несколько стражников, и он пытается спастись, спустившись в колодец с помощью виноградных лоз, растущих по его краям. Спускаясь, он видит гадюк на дне колодца, и потому решает ради безопасности держаться за лозы. Через какое-то время руки его устают, а он сам замечает двух мышей, одну – белую, а другую – черную, грызущих лозу. Если лоза оборвется, он упадет к гадюкам и погибнет. Внезапно, взглянув вверх, он замечает прямо над своим лицом улей, из которого время от времени стекает капля меда. Человек, забыв обо всех опасностях, с удовольствием пробует мед. “Человек” означает того, кто рожден для страданий и смерти. “Стражники” и “гадюки” относятся к телу со всеми его желаниями. “Лозы” знаменуют продолжение человеческой жизни. “Две мыши, одна – белая, а другая – черная” знаменуют течение времени, дни и ночи, и проходящие года. “Мед” обозначает физические удовольствия, которые обманно отвлекают человека от страданий прошедших лет».
Как говорится, все комментарии излишни – совпадений слишком много, чтобы, как например, в случае с блудным сыном, выводить оба варианта из одного корня. Налицо прямейшее заимствование из буддийского Писания. Кстати, и к введенным Дамаскиным в эту притчу аллюзиям на аспидов, как четырех составляющих человеческого тела (о них мы писали ранее – кровь, слизь [флегма], желчь и черная желчь, соответствующие воздуху, воде, огню и земле), есть прямой буддийский аналог в другой притче из «Махапаринирвана-сутры» (16, пер. с англ. – Е.С.): «Есть еще иная аллегория. Царь помещает в ларец четырех гадюк и отдает его на хранение слуге. Он велит ему хорошо заботиться о них и предупреждает, что если он разозлит хоть одну из них, будет наказан смертью. Слуга в страхе решает выбросить ларец и бежать. Царь посылает пять стражников поймать слугу. Сначала они дружелюбно подходят к нему, намереваясь в сохранности привести его назад, но слуга не доверяет их дружелюбию и бежит в другую деревню. Затем, в видении, голос сообщает ему, что в этой деревне ему нет безопасного приюта, но есть шесть разбойников, которые нападут на него, так что слуга в страхе бежит, пока не достигает быстротекущей реки, преграждающей ему путь. Думая об опасностях, которые следуют за ним, он делает плот, и ему удается преодолеть бушующий поток, за которым он, наконец,
