Европейская мечта. Переизобретение нации - Алейда Ассман

своим долгом раскритиковать и исправить мои высказывания о ГДР. В письме она не пожалела ни времени, ни места, чтобы просветить меня о ГДР со своей точки зрения. Я пересказываю здесь ее письмо не только для того, чтобы продемонстрировать обмен историями, как того хотел Маркус Меккель. Речь идет даже не об актуальном: что пережила я, что пережила ты? И тем более не о том, кто прав. Скорее, вопрос в том, как мы что-то пережили, какие чувства и убеждения сохраняем в себе. При таком взгляде письмо открывает совсем иной подход к жизни в ГДР, нежели воспоминания Маркусса Меккеля, чьи родители, убежденные и стойкие протестанты, добровольно решили жить в ГДР и чьи биографии тоже свидетельствуют о жизни в условиях диктатуры. Письмо, которое я излагаю ниже, написано с противоположной целью: оно должно было убедить меня в моральном превосходстве ГДР над ФРГ. Тон резкий, но уважительный, мысли высказаны на высоком литературном уровне. Поэтому я воспринимаю письмо серьезно и представляю его в этом контексте. Приведенные в нем аргументы можно разделить на семь тезисов.

1. На Западе нет ни малейшего представления о жизни в ГДР. Госпожа Шварц, прочитав мои высказывания в беседе с корреспондентом Ostseezeitung в октябре 2018 года, была раздосадована тем, что человек вроде меня, ничего не знающий о жизни в ГДР, публично судит о ней.

2. Личный выбор в пользу ГДР как государства с более высокой моралью. Она приводит в пример прежде всего свою семейную историю. Большая часть семьи ее отца, родом из Силезии, переехала на Запад [571], однако сам он предпочел ГДР. Дочь до сих пор благодарна ему за этот выбор. Отец, изгнанный с родины, не мог смириться с тем, что на Западе после 1945 года ничего не изменилось и государственная элита, высшее чиновничество сохранили свои посты.

3. В ГДР не было нацистских преступников. Совсем иначе было в советской оккупационной зоне. ГДР следовала правилу, согласно которому все бывшие члены НСДАП немедленно увольнялись. Мера суровая, но совершенно необходимая, потому что, например, учителя, которые разделяли и распространяли нацистскую идеологию, не могли воплощать собой новые ценности. В этой связи госпожа Шварц упоминает о своей матери, получившей высшее образование во времена нацизма, тем не менее ей позволили преподавать после 1945 года, поскольку она никогда не состояла в нацистской партии.

4. Воспитание в духе пацифизма и антифашизма. Госпожа Шварц рассказывает о собственной социализации в ГДР, подчеркивая, что пацифизм и антифашизм были ее основополагающими и руководящими ценностями. В начальной школе пели песни о мире, позже добавилось посещение мемориалов-концлагерей. Важным культурным событием 1960-х годов стала экранизация романа Бруно Апица «Голый среди волков», в котором заключенные концлагеря, проявляя солидарность, спасают еврейского мальчика. Этот роман – как и «Дневник Анны Франк» – входил в школьную программу, в то время как в ФРГ фильм по этому роману был поначалу запрещен. В антифашистском воспитании главную роль играл вопрос о вине. Понять гражданам ГДР горе и страдания русских помогали книги и фильмы, такие как «Судьба человека» Михаила Шолохова, на которые она ссылается. Эта часть немецкой истории на Западе замалчивалась и подвергалась издевкам.

5. Лучшая мемориальная культура. Здесь госпожа Шварц переходит от личного опыта социализации к мемориальной культуре в ГДР. Если на Западе жертвы выстраивались в определенную иерархию, в которой 27 миллионов советских жертв оказались внизу и большей частью забыты, то в ГДР с равным вниманием относились ко всем жертвам фашизма, о чем свидетельствует национальный мемориал Нойе Вахе в Берлине, где Вечный огонь посвящен всем жертвам нацизма. На Западе избегали разбираться с фашизмом, пока «Поколение 68» не включило эту проблему в повестку дня, однако оно реагировало чрезмерно жестко. Печальный итог этого противостояния – сохраняется иерархия жертв и враждебное отношение к русским («образ врага»).

6. Национальная гордость восточных немцев и самоненависть западных немцев. Представление Запада о ГДР как неправовом государстве, шпионящем за всеми, полностью карикатурно. В этой связи госпожа Шварц указывает на главное различие между Западом и Востоком. Если на Западе левые выступают против любых форм национального государства и проявлений национальных чувств, то восточные немцы воспитывались в духе гордости за свое миролюбивое и антифашистское государство. В подтверждение важности и необходимости этой гордости госпожа Шварц ссылается на двух выдающихся деятелей культуры ГДР – писательницу Кристу Вольф и художника Вольфганга Маттойера: «Мы должны гордиться собой, иначе пропадем» (Криста Вольф); «Самая большая опасность для Германии – ненависть к себе» (Вольфганг Маттойер) [572].

7. Гневный протест восточных немцев против объединенного государства. Именно здесь госпожа Шварц концентрирует всю свою неприязнь к западной половине немецкого государства и все свое возмущение воссоединением Германии. Самоненависть западных немцев, перейдя границу, охватила и восток страны. Это сопровождается устранением части немецкой истории. Она приводит примеры: переименование вопреки протестам местных жителей Университета имени Эрнста-Морица-Арндта в Грайфсвальде и сохранение имен сомнительных венценосных особ в названии Мюнхенского университета [573]. Отсюда вывод: она не верит в стабильность экономической ситуации и предвидит мрачное будущее для своих детей, живущих в стране, которая забыла свою историю.

Уже выросло новое поколение в единой Германии, но оно ей ничего хорошего не принесет, пока она отрицает себя. Это прямо связано с вопросами идентичности и отношением к нации. В этой стране отношение к нации заведомо сложное. Национальной идентичности либо чересчур много, либо слишком мало; отсутствие равновесия ведет к усилению крайностей. Идеальным было бы такое равновесие, когда там, где чересчур много, – убавляют, а там, где мало или совсем нет, – прибавляют. Если бы это было так просто!

После 1945 года отношение немцев к нации складывалось по-разному. На Западе тон задавал Томас Манн. Находясь в эмиграции, он подытожил: «Рожденная в войнах, нечестивая Германская империя прусской нации могла быть только милитаристским государством. Таковым оно жило, занозой сидя в теле человечества, таковым оно теперь погибает» [574]. На Востоке все было иначе. Возвратившийся из эмиграции поэт и коммунист Иоганнес Бехер еще в 1945 году опубликовал сборник под названием «Немецкая исповедь». В нем он рассказывал о том, как неустанно искал «немецких людей, немецкие города, немецкие ландшафты». Вильгельм Пик, первый президент ГДР, поручил ему написать новый национальный гимн. И он прозвучал в ноябре 1949 года, вскоре после создания ГДР: