привилегий»; в резолюции суда говорилось, что «мечта о равенстве всех граждан страны в обществе, где расовая принадлежность не имеет значения для достижения профессионального успеха, может раствориться в калейдоскопе сменяющих друг друга привилегий, призванных восполнить имевшие место в прошлом случаи дискриминации»
{233}. В том же году, рассматривая дело «Антонио против компании „Уордс Ков Пэкинг Ко.“» (490 U. S. 642), Верховный суд пересмотрел собственное решение по «делу Григгса», что заставило Конгресс, в котором преобладали демократы, принять закон, ограничивающий последствия этого события.
Впрочем, движение происходило и в обратном направлении. В 1993 году, рассматривая апелляцию по делу «Шоу против Рено» (509 U. S. 657), судья О’Коннор от имени большинства членов Верховного суда (пять против четырех) вернула в окружной суд это дело, касавшееся избирательного округа Северной Каролины, занимающего территорию вдоль межштатной автомагистрали, и превращения этого округа в округ чернокожего большинства. «Расовые привилегии, — заявила судья О’Коннор, — угрожают продолжительной напряженностью в обществе. Они усиливают мнение, разделявшееся, к сожалению, слишком многими в истории нашей страны, что людей следует оценивать по цвету их кожи». Округа, сформированные по расовому признаку, «могут привести к балканизации страны и к многочисленным межрасовым конфликтам… а также увести очень далеко от формирования политической системы, в которой расовая принадлежность более не имеет никакого значения». В 1995 году, при рассмотрении дела «Компания „Адаранд“ против Пены» (515 U. S. 200), Верховный суд постановил, что правительственные решения в пользу предоставления расовых привилегий являются весьма опасными по своим последствиям. От имени большинства членов суда (пять против четырех) судья Антонин Скалья заявил: «По мнению правительства, мы все — единая нация. Мы — американцы». Через тридцать лет после того, как Конгресс подавляющим большинством голосов вписал это положение в американское законодательство, Верховный суд наконец признал его правомочность — и то лишь с преимуществом в один-единственный голос! Администрация Клинтона, однако, не приняла этого подтверждения «американского кредо». Она предпринимала различные шаги по ограничению применения данного решения Верховного суда; в результате в 1996 году, как выразились Тернстромы, «сложилась примечательная ситуация: Верховный суд оказался в состоянии войны с министерством юстиции США» {234}.
Эта война продолжилась и с приходом в Белый дом новой администрации, разве что ее участники «обменялись сторонами». В 2003 году администрация президента Буша объявила, что расовый фактор «не подлежит учету» при приеме студентов в юридическую школу при Мичиганском университете и что расового многообразия в обществе следует достигать иными способами, нежели предоставление расовых привилегий. Шестью голосами против трех Верховный суд признал недействительным автоматическое присуждение 20 пунктов (из возможных 150) абитуриентам, представляющим социальные меньшинства. Но другим своим решением, наиболее важным с момента принятия решения по «делу Бакке» в 1978 году, суд фактически одобрил практику расовых привилегий. Опираясь на заключение судьи Льюиса Ф. Пауэлла-младшего по «делу Бакке», суд пятью голосами против четырех постановил, как сообщила судья О’Коннор, что процесс поступления в данное учебное заведение «выглядит нарочито усложненным» и что «расовое разнообразие студентов служит интересам штата, а потому использование льгот для социальных меньшинств при поступлении в колледж представляется оправданным». Также судья добавила, что «программа по набору студентов должна оставаться достаточно гибкой, дабы обеспечить возможность оценки соискателя по его личным качествам и исключит оценку по расовой или этнической принадлежности в качестве основного показателя». Решение суда гласило, что «расово-ориентированная политика приема студентов должна быть ограничена определенными временными рамками»; это означало срок в двадцать пять лет, по истечении которых «расовые привилегии перестанут представлять какой-либо интерес для общества».
Противники программы «позитивных действий» подали судебные иски против Мичиганского университета в надежде, что Верховный суд примет во внимание судебные ограничения 1990-х годов на демонстрацию расовых предпочтений и объявит практику расовых привилегий при поступлении в учебные заведения незаконной. Подобного исхода весьма опасались сторонники привилегий. Однако решение суда оказалось «промежуточным», если даже не обратным ожидавшемуся. Оно не подтвердило движения к обществу, «равнодушному к цвету кожи», и не запретило расовые привилегии, а всего лишь определило, каким образом эти привилегии следует применять на практике. Газета «Нью-Йорк таймс» в своей передовице назвала это решение победой программы «позитивных действий». Это действительно была победа — победа американского истеблишмента. Сотни компаний, включая таких гигантов, как «Дженерал моторс», «Боинг», «Америкен экспресс» и «Шелл», высказывались в поддержку Мичиганского университета; в газетах появились соответствующего содержания интервью с более чем двумя десятками отставных офицеров и представителей министерства обороны. А большинство американцев, от имени которых выступали политики-победители, по-прежнему относилось к расовым привилегиям отрицательно, и это привело к повторным судебным искам. В 2001 году 92 процента населения, в том числе 88 процентов испаноязычных и 86 процентов чернокожих, полагали, что расовая принадлежность не может служить определяющим фактором при поступлении в учебное заведение или при найме на работу. За несколько месяцев до знаменательного постановления Верховного суда 68 процентов американцев, в том числе 56 процентов представителей социальных меньшинств, возражали против привилегий негритянскому населению; еще больше граждан США высказывалось против привилегий другим социальным меньшинствам {235}. Таким образом, пятеро членов Верховного суда солидаризировались с истеблишментом, а четверо судей и администрация Буша — с населением страны.
Как продемонстрировал случай с Мичиганским университетом, американцы до сих пор не определились, должно ли американское общество быть «расово индифферентным» или «расово чувствительным» и должно ли оно строиться на принципе равенства всех граждан или на предпочтениях, отдаваемых тем или иным расовым, этническим и культурным группам. Более двухсот лет принцип всеобщего равенства игнорировался как политиками, так и судебной властью. В 1940-х годах президент, федеральные суды и Конгресс предприняли меры по превращению американского законодательства, как федерального, так и на уровне штатов, в «равнодушное к цвету кожи» и по искоренению расовой дискриминации. Кульминацией этих усилий стали Акт о гражданских правах и Акт об избирательных правах. Однако практически немедленно началась контрреформа, если не контрреволюция (как заметил президент Клинтон, движение за гражданские права было в известной мере именно революцией), целью которой было возвращение в Америку расовой дискриминации. «Контрреволюционеры» побуждали чернокожих и представителей других социальных меньшинств добиваться преимущества «расовых лояльностей» над лояльностью нации и ее принципам. Оправданием этой тенденции, как писал Герман Бельц, «служила вера в то, что права групп, расовый пропорционализм и равенство результатов являются базовыми принципами общественной организации и должны быть приняты в качестве фундамента общества гражданских свобод». Подмена прав личности групповыми правами и «равнодушного к цвету кожи» закона — «цветочувствительным» законом, впрочем, не нашла одобрения у американцев и получила лишь частичное признание у американских законодателей. «Что весьма примечательно, — писал выдающийся социолог Дэниел
