сообщению газеты «Нью-Йорк Таймс», «побуждают своих детей ходить в подобные учебные заведения, тогда как русские и китайские родители в большинстве неодобрительно относятся к двуязычному, фактически испаноязычному образованию»
{533}. Как писал Джеймс Трауб, сегодня в Нью-Йорке вполне можно провести всю жизнь в испанском окружении:
«Учитель средних классов Хосе Гарсия советует своим детям хотя бы смотреть телепередачи на английском языке. Но дети отказываются — ведь дома они говорят по-испански, смотрят испанские телеканалы и слушают испанскую музыку, и медосмотр у них проводят врачи, говорящие на испанском. Можно пройти по улице до китайской овощной лавки — и обнаружить, что китайский зеленщик говорит по-испански. При этом испаноязычным детям совершенно ни к чему стремиться за пределы их замкнутого лингвистического мирка: в Нью-Йорке достаточно школ, в которых едва ли не все преподавание ведется по-испански, а существуют еще и испаноязычные колледжи. Лишь вступая во взрослую жизнь, эти дети обнаруживают, что их владение английским не соответствует запросам рынка профессий» {534}.
Термин «двуязычное образование» превратился в эвфемизм для обозначения испаноязычного образования и приобщения детей к «латинской» культуре. Дети прошлых поколений иммигрантов в отсутствие подобных образовательных программ сравнительно быстро овладевали английским и интегрировались в американскую культуру. Дети современных неиспаноязычных иммигрантов охотно изучают английский и ассимилируются американским обществом. Вне зависимости от того, насколько двуязычное обучение полезно для общего образования, оно обладает ярко выраженным негативным эффектом, затрудняя интеграцию испаноязычных детей в американское общество.
Лидеры испаноязычного движения активно пропагандируют двуязычие, утверждая, что американцам просто необходимо уметь говорить на каком-либо другом языке, кроме английского (при этом под «другим» подразумевается испанский язык). Разумеется, никто не будет спорить с тем, что в современном мире, «суженном» развитием транспорта и средств коммуникации, американцам неплохо знать хотя бы один иностранный язык — китайский, японский, хинди, русский, арабский, урду, французский, немецкий, испанский, — чтобы понимать представителей других культур и добиваться их понимания. Но совсем иное — изучать какой-либо язык, кроме английского, чтобы быть в состоянии общаться с представителями собственной нации! Именно эту цель и преследуют лидеры испаноязычного сообщества. «Английского недостаточно, — утверждает Освальдо Сото, президент Испано-американской лиги против дискриминации (SALAD). — Мы не хотим жить в моноязыковом обществе» {535}. Информационный центр «Английский плюс», учрежденный в 1987 году испаноязычной коалицией, заявляет в своих публикациях, что «американцы должны в полной мере владеть английским плюс каким-либо еще языком или языками». По программам двуязычного образования учащимся преподают английский и испанский языки на альтернативной основе. Цель этих программ — уравнять испанский и английский языки в правах. «Двуязычное образование, — говорится в одной статье, — побуждает англоязычных детей к изучению второго языка, а неанглоязычных — к изучению английского. Изучая иностранные языки, дети также изучают культуру носителей того или иного языка. Тем самым дети приобретают второй язык и представления о множественности культур, а это позволяет минимизировать ощущение неполноценности, присущие представителям социальным меньшинств». В марте 2000 года министр образования США Ричард Райли в своей речи «Excellencia para Todos — Преимущества для всех» высоко оценил практику двуязычного обучения и предсказал, что к 2050 году четверть взрослого населения США и значительная часть молодых американцев будут говорить по-испански {536}.
Стремление к билингвизму как стандарту жизни поддерживается не только испаноязычным сообществом, но и отдельными либеральными и правовыми организациями, лидерами конфессий, прежде всего католической (получающей все новых прихожан), и политиками, как республиканцами, так и демократами, которые видят электоральный потенциал испаноязычной иммигрантской общины. Кроме того, здесь следует учитывать и интересы бизнеса, ориентированного на «испанистский» рынок. Официальному статусу английского языка сопротивляется не только «Унивисьон», испаноязычная телесеть, которая потеряет своих абонентов, если дети начнут изучать английский, но и «Холлмарк» — компания, «владеющая испаноязычным каналом Эс-Ай-Эн» и потому воспринимающая «засилье английского» как «угрозу своему положению на рынке потребителей, говорящих на других языках» {537}.
Ориентация бизнеса на испаноязычных потребителей означает, что работодатели испытывают все возрастающую потребность в двуязычных работниках. Именно эта потребность оказалась подоплекой референдума 1980 года в Майами об официальном статусе английского языка. Как пишет социолог Макс Кастро:
«Пожалуй, самым неприятным для горожан Майами последствием этнических трансформаций стало увеличение числа рабочих мест, требовавших двуязычия. Тем самым билингвизм приобрел для неиспаноязычных жителей Майами не только символическую, но и сугубо практическую окраску. Впрочем, для многих он также символизировал крушение надежд на то, что новоприбывающие воспримут доминирующий язык и доминирующую культуру. Хуже того, билингвизм предоставлял иммигрантам трудовые и экономические преимущества перед коренными жителями» {538}.
Похожая ситуация сложилась и в небольшом городке Доравилль, штат Джорджия. Приток испаноязычных иммигрантов заставил владельца местного супермаркета поменять ассортимент товаров, указатели, рекламу и язык звуковых объявлений. А еще — политику найма сотрудников. Он заявил, что «не станет нанимать человека, который не сумеет доказать свою двуязычность». Когда же стало ясно, что найти таких людей довольно затруднительно, «мы решили нанимать тех, кто бегло владеет испанским». Билингвизм также влияет на уровень доходов. Двуязычные полицейские и пожарные в городах Юго-Запада — в Финиксе, например, или Лас-Вегасе — получают больше, нежели их коллеги со знанием только английского. В Майами, по данным социологического исследования, испаноязычные семьи имеют средний доход 18 000 долларов, англоязычные семьи — 32 000 долларов, а двуязычные семьи — 50 376 долларов {539}. Впервые в американской истории все большее количество американцев не получает достойной работы или достойной зарплаты, на которую они вправе претендовать, по причине того, что говорят со своими соотечественниками лишь по-английски [31].
В дебатах по поводу языковой политики сенатор С. И. Хайякава охарактеризовал уникальность положения испаноязычных иммигрантов относительно пребывания в английской языковой среде:
«Почему ни филиппинцы, ни корейцы не возражают против признания английского официальным языком страны? Почему не возражают японцы и уж тем более — вьетнамцы, которые чертовски счастливы вообще оказаться здесь? Они учат английский так быстро, как только могут, и нередко выигрывают призы во всевозможных языковых соревнованиях. Зато Hispanics представляют собой серьезнейшую проблему. Они активно участвуют в борьбе за предоставление испанскому статуса второго официального языка Соединенных Штатов» {540}.
Распространение испанского языка в Америке может замедлиться, но может и продолжиться. Если оно продолжится, то рано или поздно это будет иметь весьма значимые последствия. Во многих штатах люди, претендующие на выборные должности, должны будут бегло говорить на обоих языках. Двуязычные кандидаты будут иметь преимущество перед моноязычными в парламентских и президентских предвыборных кампаниях. Если двуязычное образование, то есть обучение детей английскому и испанскому языкам, станет
