А были случаи, когда снег ложился еще раньше. В 1894 году, например, снег улегся 2 октября. Обыкновенно же "белые мухи" если и полетят в эту пору, то, полетав-покружившись накоротке, потихоньку стают, даже не опятнав ландшафт.
А вот и знаменитый Покров, 14-е число! "На Покров до обеда осень, а после обеда – зимушка-зима". К Покрову старались утеплить дом: проконопатить пенькой пазы, промазать фаски рам, привалить завалинки. Для зимних завалин стаскивали с конопляников суволоку – перепутанную соломку, складывали ее валом вдоль стен, захватывая часть окон, сверху пригнетали слегой. "На Покров натопи хату без дров". Не утеплишь жилье – в холоде настрадаешься.
В зазимье поселяне судили-рядили о предстоящей зиме. "Каков Покров – такова и зима". Ветер с севера – к холодной зиме, с юга – к теплой, с запада – к снежной. При переменном ветре и зиме быть непостоянной.
Если лист с дуба и березы на Покров упадет чисто – к легкому году, а не чисто – к строгой зиме.
Покров на голе и Дмитрий (8 ноября) – на голе (без снегу.-А.С.).
По народной прикидке от первого снега до санного пути – шесть недель сроку.
Собраны последние плоды, скотина загнана в стойла – набирается корма из ясель, теперь и о судьбе подумать впору. Октябрь – свадебник, на селе играются свадьбы: "Придет Покров – девке голову покроет". Высыпает деревенский люд полюбоваться молодыми – невестой да женихом. Празднично убраны повозки свадебного поезда, под дугой весело названивают колокольца: лихие кони нетерпеливы, лишь дотронься – вскачь понесутся. Со слезами, с причитаньями расставались родители с дочерью: каково-то в чужой семье приведется жить, у матушки да у батюшки в холе пребывала, беды не знавала. Но вдвойне грустно заневестившимся девушкам, не нашедшим пока суженых. Не они ли Покрова просили: "Батюшка Покров, покрой землю снежком, а меня женишком". Попросишь, глядишь и смилуется – сватов пришлет на запой. Свадьба – судьба, таковой слыла, за то и принималась. А как сложится судьба – покажет жизнь.
На третьи сутки после Покрова – Ерофей. "На Ерофеев день один ерофеич (зелено-вино.-А. С.) кровь греет". С Ерофея и зима шубу надевает. Суеверные люди на Ерофея в лес не ходили, боялись лешего. Из тьмы веков передавалось сказание о том, что в этот день лешак с лесом расстается. А перед тем как провалиться "сквозь землю", бушует там, обтрясывает, обламывает деревья. Зверье и то от страху по норам разбегается.
Стучали по избам станы. Подошли Харитины (18 октября) – первые холстины. Шмыгает челнок меж основой, протаскивая уток, побрякивают набилки с бердами, подбивая перехваченную нить, подтягивает вал тка'нье. Вершок за вершком, аршин за аршином.
За Харитинами- Денисы-позимские. День заметно отстает от ночи, раньше смеркается, позже светает. Солнце ходит ниже, исчезают кучевые облака.
20-го: "Если Сергий снежком покроется, то с ноябрьской Матрены (22 ноября) зима встанет на ноги".
Когда седые иней прибьют травы, на лугах могут попасться еще цветы запоздалые: то сиротинкой выглянет ромашка с обношенным венчиком лепестков, то упрямо выставится белая яснотка. И уж совсем не редкость вездесущий одуванчик. Под ногами то и дело пылит "дедушкин табак" – перестоявший дождевик, по-другому – "заячья картошка".
Рачительные крестьяне в старь стародавнюю торопились до ледостава спустить в омуты бочки с засоленными огурцами. Там подо льдом температура воды, как известно, ниже плюс четырех градусов не падает. Лучших условий для хранения овощей и не найти. К весне бочки поднимали из воды, и на столе появлялись хрусткие, недуплистые, хорошо просоленные огурцы.
21 ноября: "С Трифона-Палагеи все холоднее". Готовь теплую одежку – зима забредает. Догадливые на шутливое слово русские люди и святым работу нашли. У них: "Трифон шубу чинит, Палагея рукавички шьет барановые".
А через день – Лампеи, огороженные частоколом примет:
На Лампеи рога месяца кажут в ту сторону, откуда быть ветрам.
Если на Евлампия рога месяца на полночь (на север.-А.С.) – быть скорой зиме, снег ляжет посуху; если на полдень (на юг.-А.С.) – скорой зимы не жди, будет грязь да слякоть, до самой Казанской (4 ноября) осень снегом не умоется, в белый кафтан не нарядится.
27-го – Параскева-грязниха, порошиха. Скоро белым лебедем снег пожалует. Через три дня, на Осию, колесо с осью до весны расстаются.
НОЯБРЬ-ЛИСТОГНОЙ
Захолодало. Колючий утренник словно предупреждает, что суровые заморозки на земле и в воздухе вошли в силу. Золотая роща померкла, вся красота внизу истлевает. Народный месяцеслов величает ноябрь "груднем" от смерзшихся груд грязи на дорогах, "листогноем" – от чахнущих листьев.
Ноябрь – сентябрев внук, октябрев сын, зиме родной батюшка.
В ноябре зима с осенью борются.
Ноябрь-полу зимник: и колесо, и полоз любит.
Ноябрь-полузимник: мужик с телегой прощается, в сани забирается.
В ноябре чем-чем, а стужею всех богачей оделить можно, да еще и на всю бедную братию останется.
Холоденек батюшка-октябрь, а ноябрь и его перехолодил.
Ноябрьскими заморозками декабрьский мороз тороват.
Облик ноября пестрый. Черная тропа, снег, "зебровый ландшафт" и, наконец, великолепный белый покров-первопуток. Назначение ноября – соединять глубокую осень с устойчивой зимой. В научной фенологии этот период называют предзимьем, когда живая природа окончательно подготавливается к суровым испытаниям в длительном сезоне холодов. По-народному ноябрь – зазимье, время первых морозцев, порош и легкого снежка, так обыкновенных до устоя зимы.
Сыреющий, нетвердый, серовато-бледный снег опятнал дол, изукрасил нахохленные деревца по овражкам. "Первый снежок – не лежок", будто на побывку прибыл: полежал считанные дни и стаял. Но, пропадая, он унес с собой и остаток приземного тепла. Теперь гонцам зимы – морозцам – раздолье. Завыли свежие ветры, холодят остывающую землю. Моросят затяжные дождички пополам со снегом. Волны холода сменяются робким солнцегреем, угасающими порывами осени.
Приятна в пору зазимья встреча со снегирями. После стаявшего снега, когда едва-едва начинает подбирать сырость и солнце исподлобья лишь накоротке выглядывает, кто ж, как не снегирь, пленяет любознателя природы и яркостью оперения, и флейтовой песенкой! "Рюм-рюм-рюм",- скрипуче играет живая флейта. Подойдешь к раскидистому кусту, глянешь в сетку ветвей, а там ватага румяных птиц расселась. Впрочем, снегири не все одинаково разодеты.
Снегирек-петушок в черной шапочке на затылке, на плечи и спину наброшена светло-серая накидка, спереди он и совсем праздничен – малиновым жаром отливает кино-варно-красная манишка. На крылья и хвост натянут блестящий черный фрак. Снегурушка одета куда как скромно: вместо красных нарядов предпочитает бурые и серые; черные перья без блеска. Почти воробью под стать. Но снегурушка не унывает, она и в затрапезе привлекательна: это ведь ей напевает нежную песенку расфранченный супруг. Снегириные пары определяются на всю жизнь и верными друг дружке остаются при любых обстоятельствах.
Вот румяные птички снялись с куста и, плавно скользя в воздухе, подались на пустырь. В зарослях лебеды и крапивы остановка. Здесь надворные постояльцы столовку облюбовали, в меню – обширный набор семян сорных трав. Черный, короткий, вздутый к основанию клюв ловко расправляется с вегетарианским блюдом – попусту не растрясет спелые семена. С плодами дело другое. Иной раз под рябинами после снегириного пиршества весь снег закраснеется: семена проглочены, а раздавленная мякоть выброшена. Когда снег завалит сорняки, а нужных плодов поблизости не окажется, неизбалованные таежники и древесные почки аппетитно поклюют. Голод – не тетка.
Неказист ноябрьский день. Проглянет накоротке солнышко и скроется: небо в свинцовой наволочи. Уроженцы морей и океанов – циклоны своенравно подбивают погоду на ростепель. Стоит зиме взяться за силу, как снова одолевает ненастье. От робкого снежка не остается и следа. Пороша за порошей чередит, но ни одна не скрывает чернотроп.
Фенологический паспорт зимы – устойчивый снеговой покров. Ложится он обыкновенно лишь к концу ноября. За последние 30 лет в первых ноябрьских числах покровный снег улегся всего четыре раза. А коли нет у снега постоянной прописки – зиме фенологический паспорт не выдается.
Зима не зима, а на можжевеловом кусту в подлеске объявились какие-то хохлатые птицы. Ба, да ведь это ж свиристели! Любят таежники лакомиться спелой ягодой нашего северного кипариса – мозжухи, по-другому, еленца, арчи. Спелая можжевеловая ягода – черная, с сизым налетом; сырая, или молодая,- зеленая, ее не трогают свиристели. А на рябинах пиршество дроздов. Веселой гурьбой обирают рябинники деревце за деревцем, оставляя после себя унылые ветки. Дрозд в вредней полосе России на зиму не остается, зато жирует на пролете вволю до самых заправских холодов.
