527
Theorie und Technik des Romans im 17. und 18. Jahrhundert / Hrsg. von D. Kim pel und C. Wiedemann. Tьbingen, 1970, Bd. I, S. 41.
Ibid.
Cm.: Huet P. D. Op. cit., S. 6–7,105.
«Поэт — больше творец сказаний (tцn mythцn), чем метров» («Поэтика», 9, 1451 b 27).
«Поэтика», 9, 1451 b 2–3. Пер. М. Гаспарова.
О роли Аристотеля в обсуждении романа как эпоса в XVI–XVIII вв. см. замечания в кн.: Jдger G. Empfindsamkeit und Roman. Stuttgart, 1969, S. 104–106. Всеобще распространено в риторической теории убеждение в том, что Аристотель говорил о возможности эпоса в прозе. Гл. XXIV «Поэтики» учит, напротив, тому, что в эпосе, если и не по внутренней необходимости, то в результате опыта, установится героический метр, гекзаметр: «Бели бы кто совершал повествовательное подражание (diлgлmaticлn mimлsin) другим метром или многими метрами, это показалось бы несообразным» (1459 b 32–33). «Вот почему никто не сочинял длинного склада (macran systasin) иначе, как героическим метром:, сама природа, как сказано, научила подбирать к такому <складу> подходящий метр» (1460 а 2–4).
Необходимо сказать на этом месте о том, что автор настоящей работы в дальнейшем опирается в основном на материал немецкой истории литературы и литературной теории, как более ему известной. Нужно подчеркнуть, что это ограничение немецким материалом вызвано исключительно внешними обстоятельствами, а не внутренней необходимостью — логикой темы. Ту же самую проблематику, связанную со складыванием романного стиля, несомненно, можно было бы изучать, например, и на французской почве, где получающаяся картина была бы, видимо, сложнее и дифференцированнее (см.: Михайлов А. Д. Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе. М.: Наука, 1976; здесь во введении обсуждается и проблема романа как понятия и жанра). Немецкая литература менее известна большинству читателей и теоретиков литературы, чем французская, зато она, по-видимому, удобнее для изучения в том отношении, что исторически складывавшаяся конфигурация констант, приводящая к возникновению романа как жанра новой европейской литературы,' прослеживается здесь яснее, и благодаря этому (что весьма существенно) более очевидным становится принципиальное отличие новоевропейского романа от типов «романа» античного и средневекового.
Не должно удивлять то, что задачи риторики как дисциплины могли трактоваться несравненно более узко, так что, по суждению Гермогена (II–III вв.), не дело риторики разыскивать, что истинно прекрасно, полезно и т. п. (цит. по: Hunger H. Aspekte der griechischen Rhetorik von Gorgias bis zum Untergang von Byzanz. Wien, 1972, S. 10). Но, как уже было сказано, риторическое предполагает несколько взаимосвязанных уровней, на которых риторическое как техника или прием обобщается до способа мысли и несущего истину бытия слова. В этом отношении Г. Хунгер справедливо отмечает, что влияние риторики распространялось на все жанры словесности и что, именно благодаря этому, «решение» христианских писателей — Евсевия Кесарийского, каппадокийских отцов церкви и других — примкнуть к античной риторической системе «оказалось определяющим для всего последующего развития» культуры (Ibid., S. 5). Как известно, сама свободная от «истины» риторическая техника с самого начала порождала негативные явления — заведомо холостой ход мысли в^иторических упражнениях, формальную игру словом, пустую и «праздную» (что на века пристало к обиходному слову «риторика»), однако и такая игра отражала, только негативно, сферу смысла, к которой причастно и с которой соопределено подлинное, схватывающее истину, слово.
Huet P. D. Op. cit., S. 5. Хаппель в своем переводе (Ibid., S. 104) учено-педантически растолковывает суть instructio: роман должен «обучать каким-либо вещам и наукам»; получается, что трактат Юэ, вставленный. Хаппелем в его роман «Die Insulanische Mandorell» (1682). и выполняет такую прагматически- определенную роль — учит своему романтическому ремеслу! Михайлов А. В.
Я сознательно избегаю пользоваться таким его обозначением, как «придворный исторический роман» (der hцfisch-historische Roman), утвердившимся в немецком литературоведении (см., например: Rцtzer H. G. Der Roman des Barock. Mьnchen, 1972, S. 62–93; Meid V. Der deutsche Barockroman. Stuttgart, 1974, S. 49–57; Herzog U. Der deutsche Roman des 17. Jahrhunderts. Stuttgart, 1976, S. 120). Я предпочитаю называть такой роман «высоким историческим романом», причины чего лишь отчасти раскрываются в настоящей статье.
Theorie und Technik des Romans…, Bd. I, S. 68; см. также: Wehrli М. Das barocke Geschichtsbild in Lohensteins «Arminius». Frauenfeld, 1938.
Romantheorie / Hrsg. von E. Lдmmert. Kцln, 1971, S. 50.
См. о «вражде к роману» целую главу книги У. Герцога (Herzog U. Op. cit.,
S.19–32).
Theorie und Technik des Romans…, Bd. I, S. 59.
Ibid.% Romantheorie, S. 55.
Ibid.
Cm.: Texte zur Romantheorie / Hrsg. von E. Weber. Mьnchen, 1974, Bd. I, S. 618–619 и обширные материалы в этой хрестоматии.
Ауэрбах Э. Мимесис. М.: Прогресс, 1976, гл. XIV.
Хоум Г. Основания критики. М.: Искусство, 1977, с. 96–97.
Щ4. об «иллюзии присутствия» в теории XVIII в. в кн.: Vosskamp W. Romantneorie in Deutschland. Stuttgart, 1973, S. 172–174.
Engel J. J. Fragmente ьber Handlung, Gesprдch und Erzehlung // Engel J. J. Schriften. Berlin. 1802, Bd. 4, S. 101–266. Есть также новое переиздание первой редакции этого трактата: Engel J. J. Ueber Handlung, Gesprдch und Erzдhlung / Hrsg. von E. Th. Voss. Stuttgart, 1964.Вообще необходимо сказать, что Энгель преувеличивает значение формального момента диалогичности, и как раз опыт немецкого драматического или диалогического романа второй половины XVIII в. подсказывает, что, как правило, внешние приемы диалогизации не поддерживались здесь внутренним развертыванием точек зрения, реальностью характеров, живым ощущением действительности.
Blankenburg F. von. Versuch ьber den Roman / Hrsg. von E. Lдmmert. Stuttgart, 1965.
В «Похвальном слове» Ричардсону (1761).
Blankenburg F. von. Op. cit., S. 519.
Ibid., S. 494.
Ibid., S. 495–496.
Ibid., S. 392.
Wцlfel K. Friedrich von Blankenburgs Versuch ьber den Roman // Deutsche Romantheorien / Hrsg. von R. Grimm. Frankfurt a. M., 1974, Bd. I, S. 51.
Ibid., S. 41
Hegel. Werke. Berlin, 1838, Bd. 10, T. 3, S. 395. Сходное определение романа как «bьrgerliche Epopцe» (эпопея из гражданской, т. е. здесь частной, жизни) встречается у И. К. Вецеля в предисловии к роману «Герман и Ульрика» (1780) (Romantheorie, S. 161); но только Вецель трактует эпос несравненно уже Гегеля, только в задатках: необходимо обращение к биографии и снижение > тона (по образцу комедии).
Hegel. Op. cit., S. 396.
LдmmertE. Bauformen des Erzдhlens. 5. Aufl. Stuttgart, 1972, S. 15.
Rilke R. M. Werke. Auswahl in zwei Bдnden. Leipzig, 1959, Bd. 2, S. 117.
Брагинская Н. В. Экфрасис как тип текста (к проблеме структурной классификации) // Славянское и балканское языкознание. М.: Наука, 1977, с. 259–283.
Там же, с. 263.
Visio Thurkilli / Rec. Р. G. Schmidt. Leipzig, 1978.
См.: Полякова С. В. Из истории византийского романа. Опыт интерпретации «Повести об Исмине и Исминии» Бвмафия Макремволита. М.: Наука, 1979, с. 162–173.
Гете и Шиллер много размышляли над «задержанием» в гомеровском эпосе, в эпическом повествовании вообще. Но у Гомера «задержание» не есть свободный прием, которым пользуется поэт, а есть необходимость эпического мышления. Для времени Шиллера — Гете «задержание» могло быть лишь обдуманным приемом.
Theorie und Technik des Romans…, Bd. 1, S. 11–12; см. об этом: Vosskamp W. Romantheorie in Deutschland, S. 11–15; Idem. Untersuchungen zur Zeit- und Geschichtsauffassung im 17. Jahrhundert bei Gryphius und Lohenstein. Bonn, 1967, S. 53–55; Wahrenburg F. Funktionswandel des Romans und дsthetische Norm. Die Entwicklung seiner Theorie in Deutschland bis zur Mitte des 18. Jahrhunderts. Stuttgart, 1976, S. 114–119.
Ibid., S. 12.
Ibid., S. 14.
«Weltreise», т. е. «Одиссея», ставится принципиально в один ряд с новоевропейскими описаниями путешествий!
BuchholtzA. H. Herkuliskus und Herkuladisla. Braunschweig, 1676, S. 1142–1143.
