Но вспомним, во что обходилась людям эта вера. Легко современному человеку исповедовать материализм или спиритуализм: его убеждение есть только мысль, оно слабо определяет его практическую жизнь, а главное – не требует от него жертв. Те люди оплачивали свою веру дорогой ценой, потому что их вера совпадала с их жизнью, была не чем иным, как техникой их жизни. Все неисчислимые жертвы – страшные жертвы, – какие на протяжении тысячелетий человечество приносило божеству, были вынуждены убеждением в верности того закона. О том же моавитском царе Меше Библия рассказывает, что, потерпев тяжкое поражение от соединенных израильско-иудейских сил и осажденный ими в своей последней крепости, он в последнюю минуту взял своего сына-первенца, который должен был царствовать после него, и вознес его во всесожжение на стене, чтобы умилостивить своего Бога Камоша (4 Цар. Ill 27). И когда ныне в сухое лето крестьяне приходят к священнику и, долго поторговавшись, вынимают кошели, чтобы уплатить каждый свою часть за молебствие о дожде, или когда бедная старуха покупает и затепливает в церкви свечку, они своими жертвами подтверждают незыблемость той истины, перешедшей к ним от отцов и дедов. Человек всегда был практичен и скуп, не склонен тратиться даром, и если жертвовал, то за верную прибыль, а миллионы и миллионы людей жертвовали Богу щедро, не жалея и лучшего своего достояния, жертвовали крупно и по мелочам изо дня в день, кровью, и трудом, и тем, что, может быть, всего дороже человеку, – ежечасным хотением и помыслом своим. Такая волевая вера, очевидно, коренится не в отвлеченном мышлении; на жертвенность может подвигнуть человека только уверенное знание, которое воспринимается как безошибочный расчет, следовательно, знание, прочно основанное на опыте. Очевидно, далекие предки в своем житейском опыте подметили действие того закона, как неизменно повторяющееся явление, – причинную связь между верою в божество и земным благосостоянием человека, – и, очевидно, знание это, переходя от поколения к поколению, проверяемое в опыте миллионами страстно заинтересованных сознаний, все снова и снова подтверждалось, отчего послушание божеству являлось уже непреложным ручательством за удачу в делах, и жертва – беспроигрышной ставкой. Нам не пристало смотреть свысока на такое существенное знание. Темная мудрость тех веков, разумеется, далеко уступала современной науке в достоверности; но она была целостна, не расчленена на самостоятельные ряды познаний, и потому содержала в себе без сомнения глубочайшие прозрения и догадки о строе вселенной, забытые нами за четкостью отдельных научных законов. Одною из таких догадок была, конечно, та вера в материальное возмездие божества. Она кажется нелепой, – но раскроем ее смысл – не окажется ли он сотканным из тех же нитей чувства и мышления, какие во все времена неизменно ткет человеческий дух? потому что те люди чувствовали и мыслили, разумеется, не иначе, чем мы.
Из кипения жидкости – твердая кора, и улитка облекается в известковые отложения своего панциря; так горячие переживания отдельных людей, их страстные и зоркие наблюдения, их предчувствия и домыслы, с веками сливаясь во всенародном кипении, отлагают твердый догмат, формулу веры, как бы замыкаются в удобную для практических целей скорлупу, которую легко передать и спрятать. Такова формула еврейской веры. Четыре страшных бича в руке Бога, четыре казни посылает он на людей за нечестие: меч, голод, лютых зверей и моровую язву (Амос IV 6—11, Иезек. XIV 21, 13–19). Подвигнутый Его велением, ополчается иноплеменник на преступный народ и Его силою одолевает. «Если он согрешит, – говорит Бог, – Я накажу его жезлом мужей и ударами сынов человеческих» (2 Цар. VII 14). Когда Сеннахерим, ассирийский царь, прошел победителем по земле иудейской, разрушая города и пленяя жителей, Бог устами Исайи говорит как бы лично ему: «Разве ты не слышал, что я издавна сделал это, в древние дни предначертал, а ныне выполнил тем, что ты опустошаешь укрепленные города, превращая в груды развалин»? (4 Цар. XIX 25). «Вот, – говорит Бог, – Я сотворил кузнеца, который раздувает угли в огне и производит орудие для своего дела, – и Я творю губителя для истребления» (Второисаия LIV 16). Ассур – жезл гнева Божьего (Исайя X 5 6), бритва в руке Бога, нанятая по ту сторону реки (Исайя VII 20), секира, которою он рубит, пила, которою он пилит, палка, которою он бьет (Исайя X 15). Наоборот, Кир, освободитель евреев из вавилонского плена, – благодетельное орудие в руке Бога, исполнитель Его велений, «орел, призванный им с Востока», чтобы покорить ему народы ради Иакова и Израиля (Второисаия XLV 1 и д., XLVI 11, XLVIII 15). Так и писали библейские летописцы историю своего народа. Уже в песне Деборы, древнейшей части Ветхого Завета, – по мнению ученых, XIII века, – сказано: «Избрали новых богов, оттого война у ворот» (Суд. V 8). И такова стереотипная формула: «Сыны Израилевы продолжали делать злое пред очами Господа… И воспылал гнев Господа на Израиля и Он предал их в руки Филистимлян и в руки Аммонитян» (Суд. X 6–7); «Сыны Израилевы стали опять делать злое пред очами Господа, и предал их Господь в руки Мадианитян на семь лет» (Суд. VI 1); «И возгорелся гнев Господа на Израиля, и он предавал их в руку Азаила, царя Сирийского, и в руку Венадада, сына Азаилова (4 Цар. XIII 3); так на каждой странице Хроник. Когда нет под рукой врагов, Он кинет на виновных хоть зверя; язычники, которых ассирийский царь поселил в Самарии на место уведенных в плен евреев, конечно, «не чтили Господа», – и вот «Господь посылал на них львов, которые умервщляли их» (4 Цар. XVII 25). Он посылает засуху на поля нечестивых, так что за грех человека терпит земля и вся бессловесная тварь: саранча, черви, жуки и гусеница – «великое войско Господа», которое Он посылает на безбожный народ (Иоиль II 25). Осия твердо пророчествует и не считает нужным пояснять свое странное пророчество: за то, что в Израиле больше нет ни истины, ни милосердия, ни богопознания, – «за то восплачет земля сия, и изнемогут все живущие на ней, со зверями полевыми и птицами небесными, даже и рыбы морские погибнут» (IV 3); Иеремия спрашивает Бога: «Долго ли будет сетовать земля, и трава на всех полях сохнуть? Скот и птицы гибнут за нечестие жителей ее» (XII 4), – и описывает, как растрескалась почва от того, что давно нет дождя, как пересохли колодцы, лань рождает на поле и оставляет своих детей, потому что нет травы, дикие ослы с мутными от голода глазами стоят на высоких местах и подобно шакалам глотают воздух (XIV 4–6). Так же категорически утверждается и противоположное, то есть положительное верование: если народ будет исполнять заповеди Бога и любить Его и служить Ему от всего сердца, то Бог даст ему дождь вовремя, хлеба досыта и траву для скота, удержит хищных зверей от его земли и будет с ним против его врагов, так что пятеро прогонят сто врагов, а сто прогонят тьму (Второз. XI 13–15 и XXVIII, Левит XXVI 3—10). Осия пророчествует: когда евреи обратятся к Господу, Он заключит для них союз с полевыми зверями и с птицами небесными и с пресмыкающимися; и лук и меч, и войну истребит с земли той, и даст им жить в безопасности (II 18); и Иоиль увещевает народ: пусть воззовет каждый к Господу, тогда пошлет им Господь хлеб, вино и елей, даст им дождя в меру и удалит от них врагов; «не бойся, земля: радуйся и веселись, ибо Господь велик, чтобы совершить это; не бойтесь, животные, ибо пастбища пустыни произрастят траву, дерево принесет плод свой, смоковница и виноградная лоза окажут свою силу» (Иоиль II 19–22).
Так утверждали те люди. Современный человек с удивлением спрашивает: неужели в этом диком веровании евреев есть разумный смысл?
Но смысл есть, простой и глубокий. Он то и дело вспыхивает в Писании и местами, у пророков, разгорается ярко. Когда Иеремия (VI 19) называет пагубу, которую Бог посылает на евреев, «плодом их помыслов», когда Иисус Навин (XXIII 12–13) грозит Израилю: если не отвратитесь от языческих народов, оставшихся среди вас, если будете вступать в родство с ними и ходить к ним и они к вам, то они станут для вас петлею и сетью, доколе не будете истреблены с этой земли, – то нам сразу ясно, как понимали те люди закон возмездия. Нет сомнения: в своей первоначальной, чистой форме, раньше, чем народное суеверие обросло его коростой, верование это было насквозь прозрачно: оно выражало не что иное, как дознанный в опыте и всем понятный психологический закон. Божья кара не сверху падает на грешника, – она зарождается в нем самом и восходит над ним, подобо тому как испарения земной влаги скопляются над землею в грозовой туче. Кара – не чудо, но естественный плод духа, помраченного безбожием. Только вера в истинного Бога обеспечивает человеку душевное здоровье; благочестивый живет нормально, то есть согласно с природою вещей; в нем все душевные способности действуют правильно; его глаз ясен и зорок, наблюдения точны, обобщения верны, он разумно судит и правильно решает, он как бы верным чутьем поминутно угадывает должное и возможное, и потому его жизнь благоустроена, ему всюду сопутствует удача. Но только выпал из человека основной стержень духа – вера в Бога, – весь его душевный механизм расстроен: обуреваемый страстями, в непрестанной тревоге, он тщетно силится найти свой путь. Темные и судорожные чувства искажают его восприятия; у него есть глаза, но он не видит, есть уши – он не слышит, его опыт ложен, предвидения – бред, и всякий замысел направлен вразрез объективной возможности, то есть на неудачу и гибель. Так отдельный человек, так и целый народ: человек в самом себе носит условия своей внешней доли. Не бойся, червь Иаков, малолюдный Израиль, говорит Второисаия; пусть только весь народ обратится к Богу, – ты станешь острым молотилом, новым, зубчатым, будешь молотить и растирать горы, и холмы сделаешь, как мякину, будешь веять их, и ветер их разнесет (XLI 14–16); потому что Бог дает утомленному силу и изнемогшему крепость: «Утомляются и юноши и ослабевают, и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут и не устанут, пойдут и не утомятся» (XL 29–31). Так и Осия проповедует: «Обратись, Израиль, к Господу Богу твоему, тогда, – говорит Господь, – Я буду росою для Израиля; он расцветет, как лилия, и пустит корни свои, как Ливан. Расширятся ветви его, и будет красота его, как маслины, и благоухание от него, как от Ливана» (XIV 6–7). Тот же закон душевного здоровья действует и отрицательно: лишь только народ в своем большинстве отвратится от Бога, – его неминуемо поражают психическое расстройство и немощь; он становится «как утренний туман, как роса, скоро исчезающая, как мякина, свеваемая с гумна, как дым из трубы» (Осия III 3); тогда «и у проворного нет силы бежать, и крепкий не удерживает крепости своей, и храбрый не спасает своей жизни» (Амос II 14–15). А враг только того и ждал: такой народ, внутренно не спаянный верою, сборище деморализованных людей, «маломощных и трепещущих» (Исайя XXXVII 27), – лакомая добыча для завоевателей. Его расслабленность издали приманивает и ободряет врагов, как запах падали привлекает ястреба, как болезненный вид добычи внушает хищнику смелость напасть на нее. Безбожный народ – как трава на поле и нежная зелень, как порост на кровлях и опаленный хлеб (4 Цар. XIX 26, Исайя XXXVII 27); уже слышен шум вражеской рати, но им невдомек, «ибо огрубело сердце народа, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем» (Исайя VI 10), – а враг от края земли идет легко и скоро, «не будет у него ни усталого, не изнемогающего, ни один не задремлет и не заснет, и не снимется пояс с чресл его, и не разорвется ремень у обуви его, стрелы его заострены и все луки его натянуты, копыта коней его подобны кремню и колеса его, как вихрь» – он заревет, как львица, схватит добычу и унесет, и никто не отнимет (Исайя V 26–29). Вот прямой смысл того стиха в песне Деборы: «Избрали новых богов, оттого война у ворот»{160} – и той многократно повторяющейся формулы летописных сказаний: сыны Израилевы стали опять делать злое пред очами Господа, и предал Он их в руки филистимлян, или аммонитян, или мадианитян. И вот почему Бог неизменно твердит Израилю устами пророков: «Взыщите меня – и будете живы», или: «Погубил ты себя, Израиль, ибо только во мне опора твоя» (Амос V 4, 6, Осия XIII 9); потому что не одни нашествия врагов, но всякая житейская невзгода, по мысли Ветхого Завета, либо зарождается в расслабленности духа, либо только чрез нее становится пагубной (Иерем. XVII 5–8). Народ, бодрый верою, не даст хищным зверям размножиться в своей земле, не допустит оскудения рек, приспособится к временному бездождию и справится с недородом; в его стране пажити будут покрыты травою и тростник не засохнет, так что за благочестие жителей будет благословенна сама земля, и зверь, и птица, и рыбы будут благоденствовать. Словом, ключ всех земных дел – в душе человека; история всецело определяется состоянием души человеческой, здорова ли она, живет ли по своему закону или нет, – а это значит: цел ли в ней или выпал из нее ее главный стержень – вера в истинного Бога.
