Ни одна лживая пропаганда не достигнет своей цели, если не будет содержать в себе определенную долю истины. Не смогли бы Гитлер и его приспешники просто клеветать на евреев, если бы народ в реальной жизни видел иную картину. Нацисты изображали евреев как паразитов, живущих за чужой счет, как мафиозную структуру со своей внутренней круговой порукой, угрожающей существованию немецкого государства. Им не нужно было искать доказательства тому, что в руках евреев оказался основной капитал, монополизирована торговля, скуплены основные средства массовой информации. Рабочие страдали от невыносимой эксплуатации, в то время как евреи занимались демагогией и политическими интригами. Народ в массе своей не мог отличить, что в той агитации, исходящей из еврейских уст, правда, а что ложь, налицо был факт, что и в профсоюзах, и в левом движении еврей всегда лидер. К тому же, не секрет, что еврей пролетарий – явление куда более редкое, чем еврей-торгаш, и нельзя отрицать, что ряд евреев наживались за счет разорения коренного народа. И этот социальный вопрос стоял и стоит перед миром. Но ложь нацистов состояла в том, что они обещали уничтожить это зло уничтожением евреев, которые, по сути дела, играли по правилам, не ими установленными. Зло (вред как таковой) нельзя «компенсировать» адекватным злом с другой стороны, хотя бы и направленным против злодеев. Уничтожив того или иного вора и даже его невинных родственников, невозможно покончить с воровством как таковым, но для того, чтобы сие явление было искоренено, необходимо устранить условия его возникновения, или хотя бы утвердить законы, направленные не против людей как таковых, а именно против этого преступления. Поэтому если какой-то цыган крадет у кого-то коня, то закон будет обвинять его не в цыганстве, а в конокрадстве. Но представьте себе такую ситуацию, когда законы не только не карают воровство как деяние, а наоборот, всячески поощряют его. Можно ли тогда преследовать людей, на совершенно законных основаниях воспользовавшихся своим «правом»?
Та же ситуация была и с евреями Германии. Гитлер ничего не предпринял против эксплуатации, против нетрудовых доходов (что по сути есть не что иное, как воровство), он лишь хотел, чтобы сии паразитические привилегии находились в руках близких ему людей. Наоборот, в Советском Союзе, несмотря на чудовищные сталинские репрессии, никакого еврейского вопроса не возникало. А почему? – Потому что социализм покончил с частной торговлей, ростовщичеством, тунеядством – вековыми условиями существования евреев как класса, и всех, несмотря на «пятый пункт» и социальный статус, привлек к труду.
История в наше время, к сожалению, стала орудием пропаганды, а в пропаганде главное – исключить всякую возможность сомнения, никаких «может быть» и «если бы» – потому даже какой-то идиот сочинил афоризм: «История не имеет сослагательного наклонения» (а что же тогда кроме историчеческого анализа вообще допускает рассуждение по типу «если бы...», география, что ли?). Промывателям мозгов важно разделить субъектов истории на «черных» и «белых», на «правых» и «виноватых» и, по возможности, без полутонов. Сами историки себя относят, конечно, к «правым», но к той же категории себя относили и нацистские, и большевистские, и сионистские и пр. историки, и когда государственная трибуна была в их руках, никто и не смел усомниться в их «правоте». Зато все единогласно устраивали обструкцию тем, у кого нет особого влияния, тем, кто еще не захватил власть, или, наоборот, потерял. И никому из этих штатных «праведников» не приходило в голову, что последующая эпоха также и на них поставит свое позорное клеймо. Кто же пытается держаться принципа: «audiatur et altera pars», обвиняется в «оскорблении чувств порядочных людей», как будто знать разные точки зрения на историю, разные версии событий для порядочного человека оскорбление. Но почему же мы тогда не воспринимаем болезненно расхождения историков в оценках количества жертв войны Алой и Белой розы? А когда кто-нибудь усматривает меньшее количество жертв Катастрофы, он, конечно, «плохой», «людоед» (только завышать число убиенных без границ не возбраняется)? Отрицать вину подсудимых! Не верить обвинителям! Сомневаться! Доказательства требовать! Подумать страшно, в самом Израиле у самого Адольфа Эйхмана был адвокат! Это все гойское римское право со своей слепою Фемидой, не желающей знать ни тонких нюансов национальных чувств и патриотических порывов. Народ же судит не законом и не разумом, а «по понятиям»: «Не простим!», «Не забудем!», «Не слушаем – предателей под суд!». Так подготавливается толпа для будущих возможных судов Линча, катастроф и холокостов. Надо помнить, что всякий геноцид осуществлялся руками народа, а не единичными преступниками, и стал возможным только благодаря пропаганде «уважаемых и порядочных» людей, толковавших, что есть «черное», что «белое», формировавших образ врага, примат национальных, государственных интересов над общечеловеческими ценностями. Но когда принципы справедливости и этические императивы станут всеобщими, едиными для всех стран и народов, будут запрещены «дни победы» и «дни гнева», человечество забудет что такое национальные конфликты, и тогда «…не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать» (Ис. 2:4).
2. Погром. Сию антисемитскую акцию мы относим однозначно к преступным действиям, однако нужно сказать, что к таковым ее относят не только мы. Слово «погромщик» в еврейском дискурсе стало синонимом антисемита, хотя, насколько нам известно, никто из видных антисемитов погромы не оправдывал, не участвовал в них и не призывал к ним. Другое дело, подстрекательство. Оно может быть как прямым: «Бей жидов», так и косвенным: распространение порочащих евреев слухов, кровавый навет, диффамация, что мы рассмотрим несколько ниже. Но здесь скажем, как и в отношении к геноциду, мы не можем считать погромы преступлениями, направленными исключительно против евреев. Погром суть бунт бедных против богатых, не важно каких, евреев ли, или гойских помещиков, или является формой каких-нибудь клановых разборок, в любом случае, это форма борьбы низов с верхами и причина ее всегда одна – социальная несправедливость. Как еще говорил священник Мартин Лютер Кинг: «По своей сути, бунт – это голос тех, кого не слышат». Сами же евреи в борьбе с гоями к погромам приступали редко (разве что в Библейской книге Эстер), но в последнее время такие прецеденты стали возникать и в ультрарелигиозных общинах. Так иерусалимцам известны несколько случаев разгрома толпой харедим гойских некашерных магазинов, нападения на «нескромноодетых» гражданок, бросание камней в автомобили, водители которых своей ездой нарушают шаббат и т.п.
3. Террор. Обычно слово «террор» большинство словарей толкуют как насилие по отношению к политическим врагам, а некоторыми идеологами, например, большевиками, террор рассматривался как вполне законная и справедливая форма политической борьбы (красный террор), однако уже знаменитая 58-я статья сталинского уголовного кодекса включала в себя 8-й пункт, где террор рассматривался как преступление. Конечно, сей пункт не имел в виду тот беспредел террора, который тогда развернула в стране власть, под «террором» здесь понимался только террор снизу. Но нельзя также отрицать, что всякая власть и «хорошая», и «плохая» всегда основана на насилии; где и кто когда встречал власть, основанную на «любви и моральных увещеваниях»? Еще Августин Блаженный проводил аналогии между несправедливой властью и разбойниками (читай, террористами):
«Итак, при отсутствии справедливости, что такое государства, как не большие разбойничьи шайки; так как и сами разбойничьи шайки есть ничто иное, как государства в миниатюре. И они также представляют собою общества людей, управляются властью начальника, связаны обоюдным соглашением и делят добычу по добровольно установленному закону. Когда подобная шайка потерянных людей возрастает до таких размеров, что захватывает области, основывает оседлые жилища, овладевает городами, подчиняет своей власти народы, тогда она открыто принимает название государства, которое уже вполне усвояет ей неподавленная жадность, а приобретенная безнаказанность. Прекрасно и верно ответил Александру Великому один пойманный пират. Когда царь спросил его, какое право имеет он грабить на море, тот дерзко отвечал: «Такое же, какое и ты; но поскольку я делаю это на небольшом судне, меня называют разбойником; ты же располагаешь огромным флотом, и потому тебя величают императором»» (О Граде Божием, книга 4, гл. 4).
Однако разница между властью и террором не только в количестве насилия, а прежде всего, в его законности. Так как каждый, кто прибегает к насилию, как правило, считает свое насилие «справедливым», и обосновывает его своими моральными принципами, то мало кто пытался найти легитимацию насилию вне рамок своих религиозных или идеологических доктрин. Но поскольку религии и идеологии у разных народов разные, то что можно найти в качестве объективного критерия в спорах между ними? Интересное решение этой проблемы я нашел в книге немецкого социолога проф. Хейко Шрадера «Глобализация, (де)цивилизация и мораль» где он пишет: «Ключевой теорией для меня является теория цивилизации Норберта Элиаса. Согласно его представлению, цивилизационный процесс характеризуется переходом от внешнего давления к самопринуждению, а также к морали, праву и обеспечивающим внутренний порядок институтам. Национальное государство получает монополию на насилие благодаря отказу индивида от насилия». – Люблю, когда ясно выражают свои мысли! Исходя же из нашей терминологии, мы можем сказать, что монополию на насилие в современных политических реалиях получает нация, независимо от того, имеет ли она государственный суверенитет или только добивается себе такового (принцип права наций на самоопределение декларирован в Уставе ООН); для того и образуются нации, чтобы силой завоевывать территории, права и привилегии, отстаивать интересы своих субъектов, и, если уж признавать легитимность существования наций, следует признать их право на борьбу за свое существование под солнцем, включая также и насильственные действия, если они являются необходимой мерой самообороны. Но и нациям отнюдь не все дозволено. По всеобщему согласию всех цивилизованных наций, ни при каких обстоятельствах не может быть оправдано убийство мирных граждан, женщин, детей, а также и безоружных военнопленных. Поэтому необходимо установить границу, где заканчивается законная национально-освободительная борьба угнетенного народа и начинается преступный террор.
