В Израиле идут споры о том, каким словом назвать борьбу палестинцев против израильской оккупации. «Левые» обычно называют ее «партизанской войной», «правые» же, припоминая собственную партизанщину времен деятельности Менахема Бегина в годы британского мандата, не брезгавшего терактами и убийствами мирных граждан, придают «партизанской войне» положительный смысл, но дабы сей смысл не распространялся на палестинцев, стали называть их борьбу «герильей». Различие между этими понятиями мы постичь так и не смогли, точно так же, как и различие между такими понятиями, как: «народная милиция» и «боевики», «разведчики» и «шпионы», «ликвидация» и «убийство». Некоторые еврейские молодчики не брезгуют индивидуальным подпольным террором и в наши дни. Наиболее известные тому примеры – это массовое убийство арабов в пещере Махпела в Хевроне Барухом Гольдштейном 25 февраля 1994 года и убийство Ицхака Рабина Игалем Амиром 4 ноября 1995 года.
Говорят: «Мятеж никогда не бывает удачен; удачный мятеж называют иначе». Также можно сказать и о терроре, «удачный» террор называют иначе: вместо «теракта» – «военная операция», вместо «карательной акции» – «зачистка», однако и такие формы «удачного» террора мы считаем преступными, и даже не потому, что они являются насилием, ибо иногда и насилие может быть законным (если я, например, увижу террориста, собирающегося совершить теракт, и у меня не будет иных средств его предотвратить, кроме насилия, то я это насилие применю, т.е. буду вынужден его пристрелить, тут уж ничего не поделаешь), а потому, что это насилие здесь не является необходимой и крайней мерой самозащиты. Достаточно поставить такой простой вопрос: какие меры предпринял Израиль для мирного разрешения конфликта с палестинцами? Террористы преступники – это бесспорно, а что сделали «праведники» для того, чтобы их перевоспитать, приобщить их к нормальной трудовой жизни? – Ничего не сделали, наоборот, сделали все, чтобы озлобить людей до предела, превратить их в фанатиков. Всякий израильтянин с детского сада знает, что араб – это злодей. Правда, как-то умалчивается, что «добрые» первые ограбили «злодеев», выгнали их из своих жилищ, лишили всех прав и средств к существованию, зато обыватель находит себе оправдание: плохих людей грабить не жалко, разве они люди, разве они такие, как мы? Ах, какие у них страшные лица и варварские обычаи, это же прирожденные преступники! Но почему же, «добрые господа», вы не научили их культуре, не приобщили их к своим духовным ценностям, о чем, кстати, мечтал Герцль? – Нет, говорят, Герцль неправильно мечтал. Он был культуртрегером и космополитом, не уважающим национальные традиции, а мы уважаем и осуждаем всякий патернализм. ОК, но давайте спросим, почему они осуждают патернализм, от любви ли к малым народам, или, может быть, все-таки от любви к себе? Любить народ – это прежде всего делиться с ним теми материальными благами и правами, какие имеешь сам, но что-либо отдавать гоям свое, даже то, что было когда-то у последних отобрано, евреям ох как не хочется, поэтому конфликт, даже с террором, для них предпочтительнее мира. Но, чтобы конфликт продолжался как можно дольше, им надо также посеять страх перед ундерменшами в собственном народе, а чтобы этот страх имел под собой какую-то реальную почву, нужно спровоцировать первых на террор, преступления и насилие против мирного населения. Так, именно Израиль всячески поощряет исламский фундаментализм на «территориях»: собственноручно способствовал возникновению организации Хамас, освободил из тюрьмы законно осужденного шейха Ахмеда Ясина, основывая сие беззаконие (освобождение без суда) «политическими интересами», хотя ни за какие «интересы» власти не пошли на смягчение приговоров Шабтаю Калмановичу, Григорию Лернеру, Мордехаю Вануну. Вот из этих фактов мы видим, что в Израиле беспощадно наказывают политические и экономические преступления, но милуют за террор – что это, как не поощрение террора? Или террористы для сионистов как своего рода «социально близкие»?
Сейчас много говорят о терроре и о терактах, которые порой приводят ужас рядовых обывателей. Всем, кто в разговоре со мной возмущается террором, я обычно задаю один и тот же вопрос: «Вы осуждаете террор – и здесь мы с вами согласны, мы его тоже осуждаем, но какие действия, по-вашему, должно предпринять государство, чтобы покончить с этим явлением?» – И все как один дают мне один и тот же ответ: «Уничтожать!». Одна интеллигентная женщина, правда, постеснялась так прямо выразить свой «антигуманизм», видимо, воспитанная в ней «политкорректность» требовала хотя бы для проформы указать какие-нибудь еще возможные меры, кроме «Уничтожать!», и она стала как бы оправдываться: «Сначала, – говорит, – я думала, что арабов можно перевоспитать, но оказывается ...сколько волка ни корми... Ведь сколько же сил потратил наш гуманный Израиль на перевоспитание этих извергов – и все бестолку». Я спрашиваю: а на какие конкретно действия эти «силы» были потрачены? – «Ну как, на какие? Вот я сама своими глазами видела по телевизору, как в одной передаче арабских детей посадили в одной студии с еврейскими детьми (представляете, какой гуманизм!) и еврейские преподаватели проводили с ними воспитательную работу. Нет, нельзя их воспитывать, только уничтожать!» Я спрашиваю, а в студии были дети палестинских арабов или арабов израильских? – «Да какая разница, арабы, и все, я бы их всех уничтожила». – Вот как. Обывателю не важно, что на палестинских территориях все образование в школах полностью отдано на откуп фанатичному исламскому фундаментализму, что, кстати, всячески поддерживается Израилем, ибо светское или христианское образование среди гоев евреям никак не выгодно); обывателю не интересно знать, что еще ни разу не переступила нога ни одного еврейского учителя порог исламской школы, все равно ему удобно верить, что «Израиль тратит много сил на воспитание арабов»; а относительное благополучие небольшой части израильских арабов он переносит целиком на всех палестинцев, живущих в лагерях беженцев, что мало чем отличаются от концлагерей, с другой стороны, озлобленность палестинцев переносится на исконно миролюбивых израильских арабов, включая христиан – «какая разница, арабы есть арабы, одно племя» – правильно, племя-то одно, только статус у них разный. Короче, ясно, что воспитывать арабов, даже при том, что их никто и никогда не пытался воспитывать, нельзя, можно только уничтожать.
А теперь зададим вопрос и другой стороне: «Что следует делать с теми людьми, которые собираются вас уничтожать?». – Я думаю, и здесь ответы не слишком будут отличаться от такого: «Любыми возможными средствами уничтожать своих уничтожителей» – или у кого-нибудь будут другие предложения?
Могут, правда, возразить, я, мол, «передергиваю», под «Уничтожать!» имелись в виду террористы, а не арабы. ОК, согласен, но кого тогда вообще здесь подразумевается уничтожать, если террористы итак все практически самоуничтожаются в ходе терактов? – Разумеется, всех тех, кто, возможно, станет террористом, или как-то относится к последним иначе, чем с позиций «Уничтожать!», стало быть, мы в своем предостережении об угрозе уничтожения только арабов еще скорее «недодернули», чем передернули, ибо когда начинают кого-то уничтожать, уже не разбираются, кто есть кто и кто прав, кто виноват. Так-то вот, господа, вот ваше сознание уже полностью подготовлено для очередной тоталитарной тирании. Ваше «Уничтожать!» – как раз тот результат, какой рассчитывали получить от вас ваши манипуляторы-кукловоды, что стоят за вашими спинами. Они для этого даже порой дают случаться настоящим терактам, дабы посеять в вас страх и панику, чтобы вы призвали их в качестве диктаторов во имя «спасения мира» от «террора». Воистину ничего нет нового под солнцем. Все тирании на протяжении всей истории цивилизации устанавливались по одному шаблонному сценарию: сначала допускался разгул преступности, а затем наводился «порядок», при котором за решеткой оказывались по преимуществу те люди, которые ни к уголовному, ни к террористическому миру никакого отношения никогда не имели. И вы, господа «Уничтожать!», уже психологически готовы принять такой порядок, ведь суть тирании не в тиранах, а в массовом сознании, принимающем тиранию. А как эффективно бороться с террором предельно ясно проповедано было в учении Христа: «Не борись со злом насилием, но только добрым словом и любовью».
Не чем иным, как «удачным» террором также можно назвать все государственные перевороты и революции, которые мы также должны отнести здесь к преступным формам борьбы, ибо они осуществляют захват власти неконституционными и недемократическими методами. Однако некоторые «демократы» порой положительно принимают недемократические насильственные формы захвата власти. Если он им по душе, они его называют «революцией», если не по душе – «путчем». Так, например, историк Александр Кац в своей книге «Евреи. Христианство. Россия» недвусмысленно выражает свое одобрение революции Февральской и осуждение революции Октябрьской. Но личное осуждение еще не повод, чтобы революцию называть «переворотом». Раз уж мы говорим о формах преступного террора, разъясним, чем революция отличается от переворота, по крайней мере, в русском языке (в иврите и то, и другое называют одним словом: «мегапеха»).
