Таким образом, Эктон не придавал должного значения осмыслению всей совокупности многообразного, во многом противоречивого фактического материала, порожденного практикой федеративных государств. Поле его анализа было недостаточно широким, и не все его оценки выдержали испытание временем. Однако при уязвимых сторонах его работ, отмеченных выше, они все же сыграли заметную положительную роль в развитии теории федерализма и науки конституционного права в целом. В частности, труды Эктона во многом способствовали снятию с теории федерализма экстремистской оболочки, которую ей придали ранее Кэлхун и теоретики анархистского движения, и содействовали ее окончательному превращению в неотъемлемую и респектабельную часть современной конституционной теории.[33]
Сходным был подход крупного французского юриста-конституционалиста М. Ориу. Он разделял мнение Эктона о благотворности децентрализации распределения государственной власти как действенного средства против административной сверхцентрализации, «не знающей разумных пределов». Положения Кэлхуна о неотъемлемом праве субъектов на суверенитет были преобразованы у Ориу в тезис несколько иного содержания – о «децентрализации суверенитета».[34] Необходимо отметить, что в отличие от большинства западноевропейских юристов-конституционалистов (А. Бореля, Л. Дюги, Г. Еллинека и др.) Ориу не дал целостной характеристики федеративной формы государственного устройства и не стремился в полной мере к выявлению его специфических качеств. Фактически французский ученый оказался близок к тому, чтобы отождествить федерацию с конфедерацией и даже с децентрализованной унитарностью. Разницу между тремя вариантами государственного устройства он вольно или невольно растворял в анализе потребностей противодействия процессам сверхцентрализации. Работы этого юриста стали одной из отправных точек концептуальных построений современных политологов.
Заслуживает упоминания тот факт, что только к концу XIX в. конституционно-правовая наука и политология, освоившие опыт функционирования различных моделей федераций, сложившихся в Северной и Латинской Америке, смогли окончательно расстаться с восходившим к «Духу законов» Монтескьё тезисом о том, что федеративная модель государственного устройства будто бы «противопоказана» территориально протяженным странам. Накопленная к тому времени конституционная практика федеративных государств в Канаде, США и других странах способствовала вскрытию недостаточной доказательности данного тезиса. Напротив, обширная территория страны стала с конца XIX – начала XX столетий рассматриваться конституционно-правовой доктриной во многих странах в качестве одной из предпосылок необходимости федерализации формы административно-территориальной государственной организации.[35] Указанное положение разделяется отечественной наукой конституционного права.[36]
Определяющее воздействие на конституционно-правовую мысль Канады неизбежно должны были оказать оценки федерализма, выдвинутые в рамках конституционной доктрины стран «общего права», в которой значительная роль отводится таким источникам правового регулирования, как конвенциональная норма, правовой прецедент и прецедент судебного толкования. Ощутимо меньшим было влияние, оказанное на канадских теоретиков и практических деятелей доктринальными трудами, созданными в рамках правовой семьи романо-германского права. Ниже будет показано, что рассмотренные выше оценки, выводы и гипотезы теоретиков и практиков (Т. Джефферсона, Дж. Медисона) подверглись на канадской почве не только заимствованию, но и творческому осмыслению, обработке и обогащению.
1.2
Федерализм в канадской конституционной доктрине (Ф. Скотт, Д. Смайли, П. Трюдо, Ю. Форси)
По сравнению с ведущими государствами семьи «общего права», определяющими магистральные направления ее правового развития, – Соединенным Королевством Великобритании и Соединенными Штатами Америки – конституционная доктрина Канады стала складываться поздно. Она оформилась только к середине XX столетия и к тому же под значительным воздействием сложившейся к тому времени политической науки (см. ниже). Отсутствие у доминиона статуса суверенного государства, эволюционный характер обретения Канадой независимости от метрополии (в отличие, например, от Ирландии, Индии, Соединенных Штатов) сыграли роль весомых правовых и социально-культурных факторов, которые серьезно затормозили формирование самосознания канадского общества в целом и надолго сделали бесцельным формирование самостоятельной конституционной доктрины, в частности.[37] Ведь по умолчанию подразумевалось, что к Канаде вполне применимы почти все постулаты, созданные британской конституционно-правовой доктриной.[38]
В понимании природы собственного государства политические и интеллектуальные круги канадского общества долго делали упор на форме правления – на общем с метрополией парламентском верховенстве в монархическом государстве при серьезной недооценке роли и места формы административно-территориального устройства. Прагматически созданная канадцами, не имевшими заранее согласованной и целостной конституционной концепции (см. п. 2.1 наст. изд.), самобытная модель федеративных отношений пробудила некоторый интерес отдельных исследователей в странах континентально-европейского права (см. выше). Вместе с тем канадская модель федерализма довольно долго игнорировалась конституционно-правовой мыслью стран «общего права». Это нашло особенно яркое отражение в работах даже такого выдающегося юриста-конституционалиста, как А. Дайси (1835–1922), внимание которого, казалось бы, должны были привлечь особенности форм государственного устройства, складывавшиеся в странах Британской империи.[39] Однако вместо развернутого анализа особенностей модели федеративных отношений, развивавшихся в Канаде, Дайси охарактеризовал федерализм в качестве «слабой формы государственного устройства… чуждой идеям британского конституционализма, могущей стать опасной для Британской империи».[40] Указанное мнение, заслуженно оцененное в отечественной правовой науке как проявление формально-догматической методологии,[41] звучало в Канаде весомо ввиду ее конституционно-правовой зависимости от метрополии, в разработке конституционной доктрины которой Дайси принимал самое деятельное участие.[42]
Во многом в силу названных причин на юридических факультетах канадских университетов федеративное государственное устройство собственной страны на протяжении почти ста лет существования федерации изучалось в незначительном объеме и только в рамках универсальных курсов конституционной теории и административного права. Гораздо больше учебного времени в программах отводилось государственным институтам Британской империи в целом – короне, имперскому парламенту, Тайному совету и его Судебному комитету. Развернутое же изучение канадской модели федерализма было в системе высшего образования монополизировано историками (Г. Иннис, Дж. Кейрлесс, Д. Крейтон, А. Лоуэр), изучавшими главным образом экономические и политические аспекты тематики.[43] Положение стало меняться лишь после вступления в силу Вестминстерского статута, установившего полную внутри– и внешнеполитическую самостоятельность доминионов (1931 г.).[44] Становление и развитие теории канадского федерализма было, таким образом, медленным по меркам XX в. Оно пришлось на период 1940–1950-х годов. В это время работали такие его крупные исследователи, как Ф. Скотт и Ю. Форси. Позже к ним присоединились Д. Смайли, П. Э. Трюдо, П. Хогг. К указанному времени почти все постулаты современной теории федерализма были созданы конституционно-правовой и политической наукой других стран.
Самым выдающимся канадским юристом-конституционалистом принято считать профессора права Макгильского университета Ф. Скотта (1899–1985) – активиста правозащитного движения и ведущего идеолога Новой демократической (социал-демократической) партии. Одно время он был советником правительства Канады.[45] Его основная работа – «Очерки о Конституции. Аспекты канадского права и политики» (1977 г.). Среди очерков выделяются «Особенная природа канадского федерализма» и «О статье 94 Акта о Британской Северной Америке». Исходя из анализа централистских по букве и духу норм писаной части неконсолидированной Конституции страны – Акта о Британской Северной Америке (АБСА) и принятых к нему поправок (подробнее см. п. 2.1 наст. изд.), Скотт выдвинул в 1940-х годах тезис, по которому Канада не может считаться федерацией. Фактически, по его мнению, в ней следует видеть унитарное государство.[46] В середине XX в. эта оценка далеко не во всем была ошибочной, так как потребности борьбы с Великой депрессией и участие федерации во Второй мировой войне с неизбежностью стимулировали осуществленное в рамках законности значительное расширение сферы компетенции федерального центра за счет компетенции провинций.[47]
