Местное самоуправление, как мы аргументировали ранее, отличается не только порядком формирования органов управления, но и методами их деятельности. Оно базируется на инициативе и самодеятельности людей, на избрании лиц, ответственных за выполнение тех или иных работ. Государственное управление обычно осуществляется в порядке подчиненности по вертикали. Поэтому, когда выдвигается идея об ограничении местного самоуправления в целях укрепления власти по вертикали, это противоречит сущности гражданского общества, представляет собой незаконное «урезание» его политических прав и свобод.
В связи с этим вопросом хотелось бы обратить внимание на существующие субъектно-объектные отношения, которые в принципе объективируются в структурах гражданского общества и муниципальных образований. Гражданское общество в своем арсенале имеет неограниченный многовариантный спектр индивидуальной самореализации личности за счет окружающих. Местное самоуправление гарантирует индивиду сохранение природного естества, независимо от его способностей, интересов, потребностей, взглядов, но отказывает ему в индивидуальном развитии за счет муниципального объединения, так как это будет ущемлять права других. Иначе говоря, местное самоуправление является условием развития человека. Гражданское остается неотъемлемым элементом системы государственного управления, институты гражданского общества консолидируют государство, которое выражает «обобщенный интерес общества, включая и его наиболее слабые сегменты»,[303] но им не позволено подменять институированные им структуры. Только незначительная часть управленческих форм организации жизни, в частности субъектно-объектные социальные отношения на уровне самоуправленческих начал, являются прерогативой гражданского общества. Например, современное российское политическое законодательство (о чем было сказано ранее) отказывает общественным организациям, своего рода ячейкам гражданского общества, в праве участвовать в выборах в представительные органы власти, оставляя это право только за политическими партиями.
Принято считать традиционными элементами гражданского общества семью (у Г. В. Ф. Гегеля и К. Маркса семья выступает как самодостаточная величина наравне с государством и гражданским обществом, другие исследователи называют ее компонентом гражданского общества), социальные группы и различные общности. Они на практике реализуют важнейшие функции гражданского общества: формулируют и выражают политическое общественное мнение, вырабатывают общие нормы и ценности, разрешают социальные конфликты без вмешательства государства, организуют социальные общности, налаживают взаимопомощь на основе солидарности граждан. Ничем иным не объяснить поддержку, оказываемую публичной государственной политике этими гражданскими образованиями, объединяющимися по самым замысловатым интересам, приобретающим неожиданно политический оттенок. Скажем, различные публичные выступления людей нетрадиционной сексуальной ориентации, их борьба за свои права – своеобразный ход, привлекающий внимание к государственной политике и выступлениям политиков по отношению к данной категории населения. При этом вопрос, касающийся биологического своеобразия людей, трансформирован в социальную проблему признания законности гражданских браков, статуса детей в однополых семьях и т. д.
Проведенное нами исследование основных элементов, составляющих структуру гражданского общества, позволяет сделать вывод, что определить сегодня приоритеты взаимоотношений гражданского общества и государства непросто вследствие сложности и разнообразия содержания их интересов. Однако основным «курсом» здесь остается формирование единства гражданского общества и государства, в первую очередь – создание правового государства. Именно в правовом государстве находят свое отражение конституционные принципы организации и осуществления государственной власти и власти гражданского общества; получают признание и защиту основные права и свободы человека и гражданина; устанавливается демократический государственный режим; обеспечиваются верховенство закона в деятельности гражданского общества и государства, а также взаимные обязанности государства и личности.
Одной из актуальных в современной политико-правовой науке является проблема гармоничного целостного полисубъектного управления в контексте, с одной стороны, политического многообразия в российском государстве, с другой стороны – разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную. Вопрос заключается в том, как обеспечить максимально эффективное государственное управление при взаимном сдерживании различных ветвей государственной власти, сбалансировать их взаимодействие, не допустив монополии, диктата одной над другой.
Полисубъектностъ в государственном управлении и разделение политической власти в деталях разработаны были в XVII столетии. Научная концепция разделения государственной власти, сохранившая свое значение и поныне, была выдвинута английским мыслителем Т. Гоббсом[304] и развита Дж. Локком в работе «Два трактата о правлении». Дж. Локк пытался разрешить сложную проблему: как охранить интересы граждан от всесилья государства, и в качестве гарантии их защиты предлагал разделение государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную.[305]
В XVIII в. французский политический мыслитель и правовед Ш. Л. Монтескье в труде «О духе законов» дал теоретическое осмысление механизма разделения государственной власти. Он отмечал: поскольку политической властью всегда злоупотребляют (это вытекает из природы человека), то верховенство права может быть обеспечено лишь разделением государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную, с тем, чтобы различные власти могли взаимно сдерживать друг друга.[306] Он полагал, что в государстве законодательная власть должна принадлежать всему народу, а судебная – отделена от государства. Чтобы удержать от крайностей законодательную и исполнительную власть, Монтескье советовал иметь власть регулирующую.
Для реализации этих целей, безусловно, необходима система сдержек и противовесов, способная предотвратить не только установление монополии одной власти, но и любые нарушения границ компетенции между ветвями власти, любые искажения системы разделения труда, сложившейся исторически специализации; способная защищать оптимальный баланс политических сил. Не имея возможности предложить конкретные действенные меры по решению проблемы монополии власти, Т. Джефферсон разъяснял: «Мы стоим за правительство, которое должно быть не только основано на свободных принципах, но и в котором правительственные власти были бы так разделены и уравновешены, чтобы ни одна не могла преступать свои правовые пределы без действенного контроля со стороны других властей».[307]
Используя механизмы разделения функций ветвей власти, сдержек и противовесов, государственная власть выполняет защитную функцию. В данном случае речь идет о защите всего общества от своеволия политической власти. При этом предлагаются как политические, так и социальные «противовесы». Например, Э. Мэдисон, говоря о защите элиты от потенциального деспотизма масс, предлагает следующие средства: а) представительная форма правления, благодаря которой у руля правления государством оказывается избранное меньшинство; б) избирательное право, которое сдерживает давление масс на власть.[308] А. де Токвиль, в соответствии со своими представлениями об угрозе диктатуры, говорит о других средствах защиты от тирании власти. Опасность он видит в том, что частная жизнь столь деятельна, преисполнена стремлениями и трудами, что у человека не остается ни энергии, ни досуга для участия в политике. Это ведет к политической апатии, способствующей централизации власти, а затем к деспотизму. Для его преодоления люди должны культивировать искусство добровольной политики и социальной кооперации; создавать добровольные политические и гражданские ассоциации; непосредственно участвовать в управлении обществом.[309] Дж. Милль усматривал пути преодоления тирании большинства в неравном представительстве, возможности подачи избирательного голоса образованными людьми в нескольких избирательных округах.[310]
