Представляется, что экспансия может принимать и вполне цивилизованные формы – стремления к материальному благосостоянию своей семьи, получения пользы от бесхозного имущества и т. д.
Другое выражаемое в праве и трансформируемое им качество человека – стремление к обману для достижения собственных интересов. В литературе отмечается, что обман как умышленное искажение истины – это не просто неверное представление чего-либо, информационный порок или ошибка, он предполагает действие, активность в соответствии с этим пороком, то есть предполагает зло, ущерб[655]. Однако следует заметить, что обман, как экспансия и агрессия, широко используется в позитивном праве государств, например в виде юридических фикций, войн, конфискации имущества и т. д.
Таким образом, действия, соответствующие агрессии, экспансии и обману, широко используются государством в лице уполномоченных органов. Отличие их от соответствующих противоправных деяний заключается в субъектах соответствующих действий и направленности, которая, как считается, носит социально позитивный характер.
Еще одним важным качеством человека, своего рода антитезой чувства корпоративности, является стремление к самостоятельности, автономии. И. А. Ильин писал об этом: «Каждому человеку как таковому присуще тяготение к жизненной самостоятельности и самодеятельности, к автономному самоопределению…»[656] По его мнению, не находя себе достойного применения, это тяготение может выливаться в такие субъективные проявления, как прихоть, каприз, произвол, упрямство, своеволие и оригинальничанье.
Уважение действующим правом автономии личности является, на наш взгляд, весьма значимой предпосылкой его психологической эффективности. Кроме того, уровень гуманности права, его антропологической и культурной адекватности, на наш взгляд, является вообще одним из значимых показателей развития национального права.
Продолжим рассмотрение существенных качеств человеческой природы. Одной из основополагающих черт природы человека можно считать стремление к взаимности, эквивалентности. Как указывает Г. Шпренгер, значение принципа взаимности, взаимодействия было неоднократно подчеркнуто. Его называли «витальным или основным принципом общества» либо «базовым порядковым принципом», тем самым подчеркивая положение, что он заложен в реальных связях и что его сила действовала как «элементарное представление из исконного владения филогенетического опыта человечества». По его мнению, взаимность – это язык и форма сознания[657]. Как отмечается в литературе, «если мы говорим, что креативным, т. е. порождающим и созидательным, принципом социального является совместимость взаимного существования людей друг с другом, то ее противоположностью следует считать активность, которая направлена на исключение феномена взаимности в отношениях между людьми. Результатом такого исключения становится отсутствие совместного общего пространства для жизни. В своей разрушительной активности такая установка есть установление динамики единоличного способа размещения и лишение места для жизни другого человека»[658]. Х. Ортега-и-Гассет указывал: «Взаимная необходимость считаться друг с другом, обоюдность – первый признак, который можно отнести к разряду социальных»[659].
Думается, что принцип взаимности, эквивалентности, во многом созвучный с принципом справедливости, играет существенную роль в формировании поведения людей. Его игнорирование действующим законодательством является угрозой для эффективности самого законодательства.
В литературе называется и целый ряд других качеств, которые, как представляется соответствующим авторам, играют существенную роль в детерминации человеческого поведения. Так, некоторые ученые считают одним из важнейших качеств человека потребность в достижениях. В частности, А. Гелен отмечает: «Человек как таковой, дабы существовать, не может обойтись без определенных достижений, важнейшие из которых суть: предусмотрительное, планирующее преобразование наличных обстоятельств в нечто пригодное для жизни, создание ориентации в мире и истолкование мира, равно как акты самоопределения по отношению к собственным побуждениям, включая сюда взаимный контроль и взаимное торможение, проникающие вплоть до сферы побуждений»[660]. Так или иначе, наличие жизненных достижений является неотъемлемым условием повышения самооценки человека и его психологической удовлетворенности, позитивной самореализации личности. Поэтому право как регулятивная система должно обеспечивать и облегчать ориентацию в мире, истолкование этого мира. Это должно способствовать высокой и стабильной психологической эффективности права и норм законодательства.
Одним из качеств, влияющих на законодательство и его эффективность, можно считать стремление к безопасности. В удовлетворении такого стремления существенную роль призваны сыграть государство и право. Э. Фромм отмечает: «Семья и род, а позднее государство, нация или церковь берут на себя те функции, которые первоначально выполняла для своего ребенка сама мать. Они служат опорой человеку, дают ему чувство укорененности, он ощущает себя их частью, а не обособленным от них индивидом. Человек, не принадлежащий к тому же роду, считается чужим и опасным…» Интерес представляет еще одно высказывание Э. Фромма: «Задача, которую может и должен поставить человек перед своей психикой, состоит не в том, чтобы почувствовать себя в безопасности, а в том, чтобы уметь переносить отсутствие безопасности без паники и чрезмерного страха. Жизнь в ее душевных и духовных аспектах неизбежно небезопасна и ненадежна. Полная уверенность существует лишь относительно того, что мы родились и умрем. Полная безопасность заключается лишь в столь же полном подчинении силам предположительно могущественным и долговечным, которые избавляют человека от необходимости принимать решения, брать на себя риск и ответственность. Свободный человек неизбежно лишен безопасности, мыслящий человек неизбежно лишен уверенности»[661].
Обеспечение правом безопасного существования человека и создание у людей соответствующего позитивного психологического настроя является одной из наиболее значимых задач права, стабильное и эффективное решение которой будет во многом определять и эффективность самого права как социального и духовного института. В этом плане важную роль призвано сыграть развитие государством системы психологической помощи населению.
В литературе выделяются и другие важнейшие качества человека. Так, Э. Фромм считает неотъемлемой характеристикой человеческой сущности стремление к истине и справедливости[662]. Представляется, что стремление к справедливости, «чувство справедливости» является важнейшей психологической основой не только психологического признания, психологической эффективности права и норм законодательства, но и самого существования права и законодательства.
Императив И. Канта, заключающийся во всеобщем требовании говорить правду относительно фактического состояния дел, наталкивается опять же на антропологический массив самосохранения, когда правда становится невыгодной, не может быть принята, становится ненужной и никому не интересной. Вопрос о назначении правды и использовании правдивости как социального качества поведения в отношениях между людьми имеет многоаспектную значимость – от казуистичности, сингулярной инструментальности правдивости, открытости поведения в отдельном случае предоставления информации до правды как фундаментального нравственного принципа в отношении человека к другому человеку, а также к качеству и смыслу своей собственной жизни в условиях общества[663].
В связи с этим правдивость как максимальная открытость, наивная простота и непосредственность, как правило, не вызывают восхищения и морального одобрения и не признаются в качестве идеалов нравственного совершенства и добродетели (например, русская пословица: «Простота – хуже воровства»). Напротив, во взрослом человеке такие наивность, простота и максимальная открытость для другого человека могут вызвать неприятие как проявления неразвитости и отсутствия должной цивилизованности поведения. По словам А. Ф. Закомлистова, чувства скрытности, замкнутости как естественные проявления характера связаны со стремлением каждого человека сохранять в себе в целостном и неприкосновенном виде принадлежащее ему интеллектуальное и моральное пространство. Эти чувства обусловлены желанием иметь в суверенной собственности принадлежащий личности внутренний мир, сохраняя при этом свое своеобразие, частную тайну и самостоятельность[664]. Важно, чтобы этот «суверенный» неприкосновенный внутренний мир не содержал в себе побуждений к социальной неадекватности, стремлений к причинению вреда. Поэтому эффективность права предполагает необходимость его активного идеологического воздействия на внутренний мир человека, направленность предписаний на воспитание разумной осторожности, стремления к контролю и самоконтролю.
