Вот так, говоря словами Александра Исачевича Солженицына, «мы докатились до Великой Русской Катастрофы 90-х годов XX века».
«За столетие многое вплеталось сюда, — писал он. — Девятьсот Семнадцатый год, и 70 лет большевицкого развращения, и миллионы, взятые на Архипелаг ГУЛаг, и миллионы, уложенные без бережи на войне, так что в редкую русскую деревню вернулись мужчины, — и нынешний по народу «удар долларом», в ореоле ликующих, хохочущих нуворишей и воров.
В Катастрофу входит — прежде всего, наше вымирание. И эти потери будут расти: в нынешней непроглядной нищете сколькие женщины решатся рожать? Не менее вчислятся в Катастрофу и неполноценные и больные дети, а они множатся от условий жизни и от безмерного пьянства отцов. И полный провал нашей школы, не способной сегодня взращивать поколение нравственное и знающее. И жилищная скудость такая, какую давно миновал цивилизованный мир. И кишение взяточников в государственном аппарате — вплоть до тех, кто по дешевке отпускает в иностранную концессию наши нефтяные поля или редкие металлы. (Да что терять, если предки в восьми изнурительных войнах лили кровь, пробиваясь к Черному морю, — и все это как корова слизнула в один день?). Катастрофа и в расслоении русских как бы на две разных нации: огромный провинциально-деревенский массив — и совсем на него не похожая, иначе мыслящая столичная малочисленность с западной культурой. Катастрофа — в сегодняшней аморфности русского национального сознания, в сером равнодушии к своей национальной принадлежности и еще большем равнодушии к соотечественникам, попавшим в беду. Катастрофа и в изувеченности нашего интеллекта советской эпохой: обман и ложь коммунизма так наслоились на сознание, что многие даже не различают на своих глазах эту пелену. — Катастрофа и в том, что для государственного руководства слишком мало у нас людей, кто б одновременно был: мудр, мужественен и бескорыстен, — все никак эти три качества не соединятся в новом Столыпине.
Сам русский характер народный, так известный нашим предкам, столько изображенный нашими писателями и наблюденный вдумчивыми иностранцами, — сам этот характер угнетался, омрачался и изламывался во весь советский период. Уходили, утекали из нашей души — наша открытость, прямодушие, повышенная простоватость, естественная непринужденность, уживчивость, доверчивое смирение с судьбой, долготерпение, долговыносливость, непогоня за внешним успехом, готовность к самоосуждению, к раскаянию, скромность в совершении подвига, сострадательность и великодушие. Большевики издергали, искрутили и изожгли наш характер — более всего выжигали сострадательность, готовность помогать другим, чувство братства, а в чем динамизировали — то в плохом и жестоком, однако, не восполнив наш национальный жизненный порок: малую способность к самодеятельности и самоорганизации, вместо нас все это направляли комиссары.
А рублево-долларовый удар 90-х годов еще по-новому сотряс наш характер: кто сохранял еще прежние добрые черты — оказались самыми неподготовленными к новому виду жизни, беспомощными негодными неудачниками, не способными заработать на прокормление (страшно — когда родители перед своими же детьми!) — и только с растаращенными глазами и, задыхаясь, обкатывались новой породой и новым кликом: «нажива! нажива любой ценой! хоть обманом, хоть развратом, хоть растлением, хоть продажей материнского (родины) добра!» «Нажива» — стала новой (и какой же ничтожной) Идеологией. Разгромная, разрушительная переделка, еще пока никакого добра и успеха не принесшая нашему народному хозяйству и не видно такого, — густо дохнула распадом в народный характер.
И не дай Бог нынешнему распаду стать невозвратным». (А.И.Солженицын. «Русский вопрос».)
Будем надеяться, прозрение пришло не слишком поздно, и распад не станет невозвратным. Думаю, что и Александр Исаевич, вплоть до самой своей смерти, надеялся на лучшее. Один из русских писателей сказал как-то, выступая на Русском соборе: «Говорят, русский народ поставили на колени. Нет, это он встал на колени сам, чтобы помолиться перед битвой». Относится это к русскому народу или пока только к патриотической интеллигенции, покажет время. Но все-таки о прозрении русских можно судить по некоторым важным признакам. Р.Г. Абдуллатипов, один из тех весьма влиятельных депутатов Госдумы, который разрабатывал государственную концепцию национальной политики РФ, в своей книге привел такие цифры: «В лозунге «Россия для русских», по данным социологических опросов, не видят ничего предосудительного 60 % россиян и среди них более 85 % русских (См.: Абдуллатипов Р.Г. «Российская нация: Этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях. М., 2005. С. 50.) Цифры эти означают, считает автор, что россияне воспринимают, сей лозунг «с позиции здравого смысла»: «Россия для русских в такой же мере, как и для всех россиян», а вовсе не как «Россия только для русских» или «Россия только для национальных меньшинств или мигрантов». Ну что ж, можно и так понять этот опрос. Важнее тут результат, состояние умов, а не далеко идущие выводы думского интернационалиста.
В ходе дебатов о статусе русского народа в РФ, исследователи и публицисты, ссылались нередко на опыт Российской империи до 1917 г. Так один из них писал: «В начале ХХ века Русский народ насчитывал 88 миллионов человек, включая Великороссов, Малороссов, Русинов и Белорусов. Ближайший по этническому и религиозному признаку к Русским народ — Сербы, практически сливающиеся с Русским народом в одно целое. Единство Русского народа скреплял Русский Царь. До 1917 года ни один серьезный ученый или государственный деятель не выделял ветви русского народа в отдельные нации. Такое разделение — итог идеологии и практики сначала «ленинской гвардии», а затем — либералов. Когда слово «русский» употреблялось в Российской Империи, все прекрасно понимали, о чем идет речь (при том, что никому даже в голову не приходило выискивать или, наоборот, скрывать татарских, польских или немецких бабушек)». (См. сайт russianews.ru, 02.04.2009.)
Тот же автор считает, что в СССР русским удалось восстановить свой статус ведущей нации уже в 30-х годах. Он пишет: «Да и в Советском Союзе, хотя официальной идеологией считался «пролетарский интернационализм», а в 20-е годы интернациональный режим осуществлял подлинный геноцид русских, причем совершенно сознательно по этническому и этническо-сословному принципу, уже с конца 30-х утвердилась — вопреки революции и марксизму — идеология «руссоцентризма», нашедшая свое очень четкое и внятное выражение в первых словах советского гимна: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь». Утверждалось историческое сознание, историческая — через века — миссия именно русских, русского народа. Вопреки геноциду 20-х и фактическому его возобновлению после ХХ съезда КПСС — уничтожению деревень, вымыванию населения Севера и вообще всему тому, что и подготовило нынешнюю катастрофическую ситуацию. Советская история — это вообще история напряженной борьбы русского начала с антирусским замыслом революционеров, борьба, шедшая на всех уровнях государства и общества». (Там же, russianews.ru ). Странно, что в доказательство своей правоты автор привел только строки из Гимна СССР, трижды переписанного С.Михалковым. Мог бы вспомнить и знаменитый тост Сталина за здоровье русского народа, который вынес в войне с фашизмом главную тяжесть и по праву должен считаться народом-победителем в этой войне. Это миф, что Сталин любил русский народ и как-то особо его выделял. Сразу же после войны «вождь народов» снова принялся за старое — в партии последовательно велась борьба против всех проявлений «великодержавного шовинизма» и «русского национализма». Отсюда и ссылка маршала Жукова в Одессу, и «ленинградское дело», и подготовка дела о «заговоре маршалов», которому не дали ход только из-за смерти «отца народов» в 1953 г., и «ленинградское дело», не говоря уже о никому не известных жертвах судебных процессов в СССР над «русскими националистами» и «монархистами».
При Хрущеве и Брежневе за «руссоцентризм» из партии исключали и снимали с ответственных постов без звука. Когда я пришел на работу в «Правду» в 1970 г. мне сразу же пришлось столкнуться с «интернационалистами», которые слово «русский» на дух не переносили. Как-то я написал статью, в которой несколько раз употребил слово «русский». Я принес ее в гранках на подпись «В номер!» ответственному секретарю, и тот на моих глазах везде исправил это слово на «советский». А в сочетании «русские народные сказки» тоже вычеркнул крамольное слово, только что не вставил «советские». Могучий Валерий Ганичев, председатель Союза писателей России мог бы много рассказать о том, как он в бытность главным редактором издательства «Молодая гвардия» сражался за право русских писателей быть русскими и писать о России. Сергей Семанов, в то время главный редактор журнала «Человек и закон» за те же самые «проступки» попал под колпак КГБ вместе со своими единомышленниками. Мало кто знает о «русской партии» в КПСС, члены которой работали даже в самом ЦК КПСС на ответственных должностях. Одним из них был заведующий ближневосточным сектором в международном отделе светлой памяти Иван Милованов, под началом которого работал Юрий Иванов, автор взрывной по тому времени книги «Осторожно, сионизм!». У меня в «Правде» тоже было немало единомышленников, и каждый на своем месте делал все, что мог, дабы хоть как-то приподнять русский народ, который последовательно гнобили в соответствии с установленной еще в 1917 г. «линией партии». Только что не объявляли «вне закона». Конечно, далеко не все получалось из того, что мы пытались сделать. Но все же то просвещение, которым полулегально занималась «русская партия» в КПСС, принесло свои плоды. Прежде всего, удалось не допустить разнузданной антирусской пропаганды. На нас вынуждены были оглядываться и учитывать популярность тех книг и статей, которые мы иной раз просто чудом печатали. Попытка будущего «прораба перестройки» А.Н. Яковлева развязать антирусский шабаш после его русофобской статьи об «Антиисторизме» обернулась тем, что автора отправили послом в Канаду с высокого партийного поста, где он и просидел вплоть до прихода Горби к власти. На время господа попритихли. Но только на время. Исподтишка работали. Строчили на нас доносы. Всячески дискредитировали. В результате в широкое обращение наши книги так и не поступили. Что-то гноили на книжных складах. Что-то сжигали. Но главное — советские СМИ хранили гробовое молчание каждый раз, когда выходила книжка, прочитать которую должен был бы каждый русский человек. Получалось, что она вроде бы и не выходила. Так поступали не только с книгами малоизвестных по тем временам авторам, но даже с такими писателями, как Василий Шукшин и Валентин Распутин. И сегодня замалчивают наши книги, но уже не только в прессе — делается все, чтобы на российском книжном рынке о них никто не узнал. Так что говорить об «утверждении идеологии руссоцентризма» аж с 30-х годов — это своеобразная фальсификация истории.
