Белая армия действовала в России как армия завоевателей, и ее продвижение сопровождалось восстаниями (по словам историка белых А. Зайцева, издавшего в 1934 году в Париже большую книгу, вслед за белыми шла «волна восставших низов»). По выражению западных историков, в России тогда возникло «межклассовое единство низов», которые отвергли проект белых. Отвергли в целом, а не по мелочам и не из-за жестокостей и казней.
Фундаментальной причиной разрыва крестьян с белыми была угроза пересмотра, в случае победы белых, того решения земельного вопроса, которое было закреплено Советской властью. Если смотреть на уровне непосредственных причин, можно сказать так. В гражданской войне любая армия снабжается тем, что удается отнять у крестьян. Главное, что нужно для армии, это люди, лошади, хлеб и фураж. Конечно, крестьяне не отдавали все это своей охотой ни белым, ни красным. Исход войны определялся тем, как много сил приходилось тратить на то, чтобы все это получить. Это и есть важнейший критерий.
Причина победы красных была в том, что белым становилось все труднее и труднее пополнять армию, и в 1920 году численность новобранцев в Белую и Красную армии находилась в соотношении 1:5. Иными словами, красным крестьяне сопротивлялись намного слабее, чем белым. Под конец все силы у белых уходили на борьбу за самообеспечение — и война закончилась.
Но вспомним, как сформировалась фундаментальная причина. Массивным процессом, который породила Февральская революция, была охватившая всю Россию борьба за разрешение земельного вопроса. Т. Шанин пишет: «Главная внутрикрестьянская война, о которой сообщали в 1917 г., была выражением не конфронтации бедных с богатыми, а массовой атакой на "раскольников", т. е. на тех хозяев, которые бросили свои деревни, чтобы уйти на хутора в годы столыпинской реформы».
С самых первых дней революции крестьянство потребовало издать закон, запрещающий земельные сделки. Это требование было настолько разумно, что помещик и либерал Пришвин записал уже 26 марта: «Что в аграрном нашем вопросе можно сплеча решить, не копаясь в статистике и в аграрной науке всякой, — это чтобы земля, во-первых, не была подножием политической власти земельного класса и, во-вторых, чтобы земля не была предметом спекуляции… Невозможно землю отобрать у частных владельцев, но возможно запретить ее продавать иначе как государству. Причем для мелкого землевладения и среднего можно сделать облегченные налоги, для крупного — такие большие, что продать ее государству будет необходимостью».58
Пойти на это Временное правительство не решилось, поскольку уже в 1916 году половина всех землевладений была заложена, и национализация земли разорила бы банки (которые к тому же почти все были иностранными). Вечером 24 октября Предпарламент небольшим большинством принял резолюцию левых фракций о передаче земли в ведение земельных комитетов — впредь до решения вопроса Учредительным собранием. Ночью, уже 25 октября, эту резолюцию отвезли в Зимний дворец, чтобы потребовать от правительства ее утвердить.
Как пишет лидер меньшевиков Ф. Дан, вручавший резолюцию Керенскому, левые надеялись, что правительство даст согласие, сразу же будут отпечатаны и расклеены по городу афиши, а в провинции разосланы телеграммы о передаче крестьянам всех помещичьих земель и начале переговоров о мире. Но Керенский ответил, что правительство «в посторонних советах не нуждается, будет действовать само и само справится с восстанием». В тот же день, 25 октября, это правительство было без боя смещено. А.Ф. Керенский перед смертью честно написал о себе: «Ушел один, отринутый народом».
Советская власть, как известно, полностью приняла крестьянский наказ о национализации земли, и община стала основным институтом, проводящим землеустройство, — а распределить надо было 150 млн десятин земли, которую получили крестьяне по Декрету о земле. Автоматически были устранены арендные платежи, величина которых составляла огромную сумму — 700 млн золотых рублей. Это сразу улучшило положение основной массы крестьян-середняков, которые были главными арендаторами. Крестьянам списали задолженность в Крестьянский банк в размере 1,4 млрд золотых рублей. И эти шаги вовсе не были тактическими, конъюнктурными. Они вытекали из того нового представления о крестьянстве и русской революции, которое созрело в среде большевиков после 1907 года.
Напротив, в этом вопросе белые, как «дети Февраля», были вынуждены после Октябрьской революции сдвинуться далеко вправо от деклараций и намерений Временного правительства (это выразилось уже во, время мятежа генерала Корнилова). Следуя принципу непредрешенчества, они не выдвигали никакой социальной программы на будущее. Но крестьяне понимали намерения белых по тем «знаковым» фигурам, которые присутствовали в армии и обозе белых: казак с урядником, помещик со священником, биржевик с банкиром. В тот исторический момент они воспринимались крестьянами как символические фигуры угнетения. Это прекрасно видно из всей совокупности наказов и приговоров 1905-1907 годов.
Относительно либерально-буржуазной компоненты Белого дела позиция крестьян была совершено устойчивой. Капитализм означал хищническую эксплуатацию крестьянства как «внутренней колонии», и в перспективе — раскрестьянивание и полное обнищание. Эту установку ясно выразил Л.Н. Толстой.
Главную и прямую угрозу, конечно, представляла для крестьян фигура помещика-реваншиста. Угроза эта была для многих даже не экономическая, а прямо-таки смертельная — в буквальном смысле слова. Но экономическая угроза была, разумеется, фактором всеобщим и фундаментальным. Пришвин записал в дневнике 27 декабря 1918 года: «Что же такое это земля, которой домогались столько времени? "Земля, земля!" — это вопль о старом, на смену которого не шло новое. Коммунисты — это единственные люди из всех, кто поняли крик "земля!" в полном объеме».
В главном вопросе стратегические установки красных и белых были несовместимы. Позиция нынешних «новых белых» несостоятельна, поскольку они отказываются определенно сказать, принимают ли они доктрину реальных белых в земельном вопросе или их песня про поручика Голицына есть всего лишь романтическая тоска по «хрусту французской булки».
Наступление белых означало для крестьян вовсе не продолжение тяжкой дореволюционной жизни, а утрату тех завоеваний, которые они получили в ходе революции и которые закрепила в законе советская власть. И завоевания эти были настолько велики, что хозяйство крестьян не потерпело краха и даже поправлялось в условиях тотальной Гражданской войны — явление в истории беспрецедентное.
Направление изменений видно из сравнения результатов двух сельскохозяйственных переписей: проведенной летом 1917 года Временным правительством и в конце лета 1919 года — Советским правительством в губерниях, на которые распространялась его власть. Главный результат за эти два года — сокращение числа «беспосевных» и безлошадных крестьян, т. е. бедняков. Вектор процесса был очевиден. Второй результат — разделение больших семей благодаря тому, что крестьянам стали доступны (причем бесплатно) лесоматериалы из бывших помещичьих лесов для строительства домов и хозяйственных построек, устройства телег и саней. В результате, в целом значительно обновились жилища и постройки в деревне.
Вследствие резкого снижения товарности сельского хозяйства крестьяне стали сами лучше питаться и смогли увеличить количество скота. Численность лошадей за 1917-1919 годы даже при больших реквизициях снизилась всего на 1,6%. На фоне той катастрофы, которая постигла остальные отрасли народного хозяйства, хозяйство села обнаружило в эти годы поразительную устойчивость; и крестьяне прекрасно понимали, что эта устойчивость обусловлена аграрной политикой советской власти, т. е. красных. Белые, которые с красными воевали, становились врагами крестьян по самым очевидным и фундаментальным причинам.
Разумеется, в руководстве Белого движения это понимали, но сил переломить ситуацию не было — слишком «массивным» и фундаментальным было противоречие. В этом смысле очень важен проект Врангеля, получивший название «левая политика правыми руками». Он был выработан на совещаниях правой антиденикинской оппозиции в феврале-марте 1920 года. Намечалось устранить от власти Деникина и либералов (кадетов) и передать власть монархистам (правым). Они должны были провести «левые» реформы, отдав крестьянам часть помещичьей земли. Епископ Севастопольский Вениамин заявлял на проповеди, что Деникина погубил «либеральный курс». Как «правитель Юга России» Врангель сформировал правительство в основном из сподвижников Столыпина и планировал провести в Крыму и Северной Таврии земельную реформу, укрепив середняков и кулаков за счет крупных поместий. Был издан «приказ о земле», и Врангель потребовал: «Армия должна нести крестьянам землю на штыках — вот психологическое значение приказа».
