Осенью 1943 года Сталин принимает решение о замене Государственного гимна страны. «Интернационал», к которому уже привыкли, оставался теперь только гимном партии. Отбор текста по конкурсу и музыки для нового гимна Сталин проводил сам и очень тщательно. Выбранный текст Сталин отредактировал, внеся ряд разумных исправлений. Оркестровка музыки также менялась в соответствии с его пожеланиями[635]. 1 января 1944 года новый Гимн СССР, в котором упоминались и Сталин, и Великая Русь, прозвучал по радио.
В конце войны в СССР были воссозданы типичные для старой российской армии кадетские школы. Они теперь имели форму суворовских и нахимовских училищ для подготовки с детства профессиональных военных. В эти школы принимали, конечно, не детей дворян, как раньше, а в первую очередь детей погибших на войне офицеров.
Заключительный акт войны, уже не на западе, а на востоке, сопровождался символическим возвращением именно России утраченных ею в 1905 году территорий: Южного Сахалина, Курильских островов и Порт-Артура.
Грузин в роли российского императора
После окончания войны Москва стала столицей необычной «политической» империи, включив в сферу своего прямого административного контроля несколько восточноевропейских стран, названных народными демократиями. Некоторые западные историки предполагают, что Сталин готовился в будущем включить эти страны в состав СССР на правах союзных республик. Это соответствовало бы ленинским идеям об исторической роли созданного в 1922 году Союза ССР.
Но у Сталина таких планов не было. Он, очевидно, понимал, что распространение русификации на Венгрию, Польшу, Румынию и Чехословакию невозможно. Расширение СССР на восток и на запад, за пределы исторических границ России, остановило бы и процесс формирования «советского народа».
Новым народным демократиям предлагалось «учиться у советского народа строительству социализма». В этих странах было введено обязательное изучение в школах русского языка. Тысячи молодых членов компартий и комсомола из стран народной демократии отправляли по разнарядкам в СССР для обучения в советских вузах. Это была будущая номенклатура. Для молодых людей из Албании, из Боснии, а после 1949 года и из Китая СССР казался довольно развитой страной. Но на венгров, поляков, чехов, румын и даже болгар советская действительность производила скорее отрицательное, чем положительное впечатление. Зденек Млинар (Zdenek Mlynar), молодой чешский коммунист, ставший впоследствии соратником Дубчека и героем «пражской весны», был в 1950 году отправлен на учебу в Московский университет. Он учился в одной группе с Михаилом Горбачевым. В своих воспоминаниях о Москве 1950-х Млинар писал:
«Нашу веру подтачивало прежде всего отсутствие в советской жизни именно тех ценностей, которые утверждались самой этой верой как необходимые предпосылки победы коммунизма… Шокировал тогда низкий материальный уровень, нищета и отсталость цивилизации, серость советских будней… Недоставало еды. Через пять лет после войны люди все еще донашивали старую военную форму, а большинство семей ютилось в одной комнате… в толпе обчищали карманы, на улицах лежали пьяные, через которых прохожие переступали спокойно и равнодушно, и т. д. и т. п.»[636].
Картинка знакомая, но говорит прежде всего о «бытовой» ориентации западной психологии. Для центральной и западной Европы цивилизация — это прежде всего бытовой комфорт.
Русификация в послевоенный период значительно усилилась, начиная приобретать черты официальной идеологии. Это проявлялось не только в пересмотре школьных и университетских программ по истории, но и в искусственном преувеличении прошлых достижений российской культуры, науки и техники. Под лозунгом «Восстановим правду!» приоритет множества научных открытий и технических изобретений необоснованно приписывался русским инженерам. (Российский приоритет включал теперь паровоз, велосипед, воздушный шар, самолет, электрическую лампочку.) «Преклонение перед Западом» с 1946 года становилось наказуемым политическим уклоном.
Еще в середине 1930-х годов Сталин начал выдвигать совершенно еретический для ленинизма тезис о том, что среди русских царей были прогрессивные фигуры. Приоритет в этом отношении был отдан Петру. Алексей Толстой написал роман «Петр I» под личным наблюдением Сталина и получил за него Сталинскую премию в марте 1941 года. Но как «западник» Петр I потерял свой приоритет еще во время войны. В 1943 году Сталин поручил Сергею Эйзенштейну написать сценарий для фильма об Иване Грозном. Подготовленный сценарий вождю понравился, и он просил ускорить съемки фильма. Первая серия вышла на экраны уже в 1944 году. Судя по тому вниманию, которое Сталин проявлял и к первой, и особенно ко второй серии этого фильма, он, безусловно, начал ставить себя в истории России продолжателем традиций Ивана Грозного, создавшего централизованное и сильное государство. Искусственным оправданием жестокостей Ивана Грозного Сталин пытался подготовить для истории и оправдание собственного террора.
Русификация происходила во всех сферах, и подробное перечисление послевоенных реформ требует большой работы. В 1946 году была проведена реформа средней школы — возврат к старой гимназии с раздельным обучением мальчиков и девочек и с появлением школьной формы. Серия новых законов «укрепляла» семью, сделав возможным развод лишь по суду. Цензура начала следить не только за политическим содержанием печатных произведений, но и за чистотой русского языка. Из текстов исключались иностранные слова, если существовали ясные русские эквиваленты. Теперь нужно было писать «водитель», а не «шофер», «врач», а не «доктор», «самолет», а не «аэроплан». В марте 1946 года Совет Народных Комиссаров СССР был переименован в Совет Министров СССР. Наркомы стали министрами. Это было сделано по личной инициативе Сталина.
Троцкий в автобиографии пишет, как 26 октября 1917 года возник Совнарком:
«Летучее заседание в углу комнаты… (В Смольном, о членах нового правительства. — Ж. М.)
— Как назвать? — рассуждает вслух Ленин. — Только не министрами: гнусное, истрепанное название.
— Можно бы комиссарами, — предлагаю я… — Нельзя ли „народные“?
— Совет народных комиссаров? — подхватывает Ленин. — Это превосходно: ужасно пахнет революцией!..»[637]
Недавно в архивах был найден протокол заседания пленума ЦК ВКП(б) в марте 1946 года, на котором выступил Сталин с кратким объяснением необходимости смены названия правительства.
«По вопросу о министрах. Народный комиссар или вообще комиссар отражает период неустоявшегося строя, период Гражданской войны, период революционной ломки… Этот период прошел… Уместно перейти от названия „народный комиссар“ к названию „министр“. Это народ поймет хорошо, потому что комиссаров чертова гибель. Путается народ. Бог знает, кто выше… Кругом комиссары, а тут — министр, народ поймет»[638].
В 1948 году в политике Сталина появился и такой традиционный старороссийский феномен, как государственный антисемитизм. Вопрос об антисемитизме Сталина очень сложен и обсуждался много раз не только в статьях, но и в специальных книгах. Антисемитизм Сталина не был связан ни с этнической, «расовой» стороной проблемы, как у Гитлера, ни с религиозными противоречиями, как это было в старой России. Антисемитизм стал официальной политикой СССР в 1948 году, после создания Государства Израиль, и усилился в 1949 году, когда проамериканская позиция Израиля стала очевидной. Антисемитизм Сталина был в основном политическим. Но это только предположение.
Сталин далеко не всегда объяснял свои поступки, даже по таким кардинальным событиям, как, например, подготовка к войне в мае — июне 1941 года. Отчасти это было, возможно, продуманной системой создания культа. Сталин стремился к тому, чтобы ему верили без рассуждений. Зачастую политические повороты Сталина обходились без всякой аргументации. Мотивы очень многих действий Сталина остаются загадкой и до настоящего времени.
Именно поэтому до сих пор возникает вопрос о том, был ли Сталин вообще коммунистом. Валерий Чалидзе в своей книге «Победитель коммунизма», изданной в 1981 году в Нью-Йорке, попытался доказать, что Сталин «реставрировал Российскую империю в гораздо более деспотической форме, чем это было до 1917 года»[639]. При этом Чалидзе предполагает, что Сталин реализовывал тайный план, который существовал у него уже в начале 1920-х годов.
Сходную аргументацию высказал и известный американский советолог Роберт Даниельс, который считает, что Сталин проводил систематическую контрреволюцию, убив больше коммунистов, чем все фашисты, вместе взятые. «…B терминах классического революционного процесса, Сталин значительно превзошел бонапартизм. Конечным результатом его контрреволюции было возвращение страны к функциональному эквиваленту имперского восстановления»[640].
