Уже на первых этапах реформы власть проявила столь безжалостное отношение к населению, что даже академик Г.А. Арбатов посчитал нужным отмежеваться от правительства реформаторов: «Меня поражает безжалостность этой группы экономистов из правительства, даже жестокость, которой они бравируют, а иногда и кокетничают, выдавая ее за решительность, а может быть, пытаясь понравиться МВФ».
Согласно наблюдениям А. Тойнби, элита способна одухотворять большинство, лишь покуда она одухотворена сама. Ее человечность в отношении большинства служит залогом и одновременно показателем ее одухотворяющей силы. С утратой этой человечности элита, по выражению Тойнби, лишается санкции подвластных ей масс. Именно это национальное несчастье случилось за последние десятилетия в России.
Время от времени с декларациями выступают деятели — интеллектуальные авторитеты перестройки и реформы. Вот, например, недавние откровения «прораба перестройки», многолетнего декана экономического факультета МГУ, бывшего мэра Москвы, сегодня ректора Международного университета — Г.Х. Попова, Он пишет: «Обозначу сугубо тезисно главные проблемы. Их мы обсуждали в Международном союзе экономистов, и они, надеюсь, будут полезны всем, в том числе участникам встречи двадцати ведущих стран мира…
Необходимо изъять из национальной компетенции и передать под международный контроль ядерное оружие, ядерную энергетику и всю ракетно-космическую технику. Нужна передача под глобальный контроль всего человечества всех богатств недр нашей планеты. Прежде всего — запасы углеводородного сырья.
Должны быть установлены жесткие предельные нормативы рождаемости с учетом уровня производительности и размеров накопленного каждой страной богатства. Пора выйти из тупика, на который указывал еще Мальтус: нельзя, чтобы быстрее всех плодились нищие».
Это — манифест о полном разрыве с той шкалой этических ценностей, которой следует подавляющее большинство населения России. Г.Х. Попов — представитель высшего слоя элиты российского обществоведения. Его статус и престиж нисколько не поколеблены в этой элите такими рассуждениями, а ведь они носят не политический, а экзистенциальный характер. Они касаются фундаментальных вопросов бытия.
Мы говорили о нарушении норм рациональности в рассуждениях ведущих обществоведов, которые пропагандировали безработицу. Но в этих рассуждениях важна и этическая сторона. О безработице, которая во всем мире считается социальным злом и сопряжена с массовыми страданиями, Н.П. Шмелев в 1987 году писал так: «Не будем закрывать глаза и на экономический вред от нашей паразитической уверенности в гарантированной работе. То, что разболтанностью, пьянством, бракодельством мы во многом обязаны чрезмерно полной занятости, сегодня, кажется, ясно всем. Надо бесстрашно и по-деловому обсудить, что нам может дать сравнительно небольшая резервная армия труда, не оставляемая, конечно, государством полностью на произвол судьбы… Реальная опасность потерять работу, перейти на временное пособие или быть обязанным трудиться там, куда пошлют, — очень неплохое лекарство от лени, пьянства, безответственности».
Это «освобождение» от этических ограничений и сделало возможным в постсоветском обществе, бывшем поначалу «обществом среднего класса», небывалое обеднение большинства населения и возникновение огромного социального дна.
Говоря в одной из прошлых лекций о мере, мы особо отметили утрату способности различать векторные и скалярные величины. Введение этого навыка в рациональное мышление стало важной вехой в развитии научного метода и резко усилило познавательные возможности человека. К различению векторных и скалярных величин, которое игнорировала власть, тесно примыкает другое важное условие рациональных умозаключений — различение цели и ограничений. Здесь произошел тяжелый методологический провал — из рассмотрения была почти полностью устранена категория ограничений.
В процессе целеполагания мы выделяем какую-то конкретную цель. Поскольку разные цели конкурируют, мы, оперируя с подвластными нам переменными (например, ресурсами), стремимся не беспредельно увеличить или уменьшить какой-то показатель, а достичь его оптимальной (или близкой к ней) величины.
Но, определяя цель, всегда надо иметь в виду то «пространство допустимого», в рамках которого можно изменять переменные ради достижения конкретной цели. Это пространство задано ограничениями — запретами высшего порядка, которые нельзя нарушать. Иными словами, разумная постановка задачи звучит так: увеличивать (или уменьшать) такой-то показатель в сторону оптимума при выполнении таких-то ограничений.
Без последнего условия задача не имеет смысла. Ограничения-запреты есть категория более фундаментальная, нежели категория цели. Анализ «пределов» (непреодолимых в данный момент ограничений) и размышление над ними — одна из важных сторон критического рационального мышления. Она связана с самой идеей прогресса, развития. Ведь развитие — это и есть нахождение способов преодоления ограничений посредством создания новых «средств», новых систем и даже новой среды.
Уход, начиная с момента перестройки, от размышлений об ограничениях, в рамках которых развивалось советское общество, привел к тому, что попытка преодолеть эти реальные, но неосмысленные ограничения в годы реформы обернулись крахом. Сохранение этой особенности мышления в российской общественной науке — одна из важных угроз для России.
Чтобы убедиться в этом, достаточно пройти по структуре двух больших «проектов будущего», принятие которых к исполнению могло произойти только при глубокой деградации структуры знания и отключении целого ряда «контрольных механизмов» рациональности (в том числе категории ограничений, критериев и норм целеполагания).
Первый проект — перестройка национально-государственного устройства СССР и России, второй — перестройка народного хозяйства. Сам способ обоснования решений в этих проектах есть следствие синергического соединения гипостазирования, аутистического мышления, мифотворчества и подрыва меры.
Вообще, если кто-то рассуждает о цели как высшей ценности, не указывая на ограничения, то его слова можно принять лишь как поэтическую метафору или как отступление от норм рационального мышления. Когда, например, говорят, что «конституционный порядок в Чечне должен быть установлен любой ценой», то в этом, скорее всего, смешаны обе эти причины. Как это «любой ценой»? Есть же цена неприемлемая — например, гибель всего человечества.
Если мы вспомним весь перечень частных целей, поставленных в реформе, то убедимся, что ограничения не упоминались вообще или затрагивались в очень расплывчатой, ни к чему не обязывающей форме (вроде обещания Горбачева «конечно же, не допустить безработицы» или обещания Ельцина «лечь на рельсы»).
Целеполагание — процесс динамический. Меняются обстоятельства, возникают препятствия, надо их обходить, надо корректировать курс, исправлять ошибки. Для этого требуется рефлексия — изучение прошлых шагов и нашего собственного отношения к ним.
Вот типичная формула рассуждения на примере сравнительно простой (методологически) проблемы — социального положения пенсионеров. Вчитаемся: «В тяжелые годы реформ многие, а если сказать по-честному — подавляющее большинство — пенсионеров фактически оказались за чертой бедности… Мы не вправе повторять ошибок прошлого и должны предпринять все усилия для гарантии достойной жизни пенсионеров в будущем».
«Мы не вправе повторять ошибок прошлого»… Но почему же мы этих ошибок не называем? Раз не называем — значит никакой защиты от повторения подобных ошибок не создаем.
А вот отношение к «ошибкам прошлого», которые во многом предопределили судьбу России. После трагедии в Беслане В.В. Путин сказал, что население России пожинает плоды «распада огромного и великого государства» (СССР). Но СССР не «распался» сам собой, а был уничтожен вследствие действий или бездействия верховной власти СССР и РСФСР. Но разве эти действия и бездействие стали предметом беспристрастного анализа? Разве те старые «ошибки» не повторяются? После Беслана от верховной власти требовалось выявить причины катастрофы и начать общественный диалог о коррекции курса.
Выработка и реализация всей доктрины по изменению государственного устройства России представляет собой поразительный факт в истории культуры именно тем, что властные структуры, прямо ответственные за целеполагание, не только не выполнили своих функций, но как будто о них и не подозревали. В государственную систему вносились катастрофические изменения, однако ни в одном документе не было сказано в рациональных понятиях — зачем?
