Провокация, разработанная Гейдрихом, была проведена 31 августа 1939 года и представляла собой имитацию нападения польских солдат на небольшую немецкую радиостанцию[23]. Все детали были тщательно продуманы. Главный исполнитель операции, Альфред Науйокс, во время процесса в Нюрнберге засвидетельствовал, что Мюллер предоставил в его распоряжение двенадцать или тринадцать приговоренных к смерти преступников. Этим «консервам», как презрительно назвал узников Мюллер, была уготована участь смертников. Как известно, провокация сработала, и уже 1 сентября началась Вторая мировая война.
Были и другие веские основания для того, чтобы удержать Мюллера в Германии. Помимо его организаторских способностей, позволявших обеспечивать работоспособность структуры гестапо, оберфюрер (а с 1940 года – бригаденфюрер) был незаменимым источником сведений как о будущем вероятном противнике – СССР, так и о внутренних врагах рейха. Мюллер, будучи одним из приближенных к Гитлеру, постоянно снабжал его подробной информацией о ближайших соратниках, принося ему лично в кабинет особую папку. Для шефа гестапо не существовало ни запретных тем, ни понятия о личной жизни. Он не только собирал материалы, относящиеся к политической благонадежности сотрудников, но и был в курсе их интимной жизни, эстетических пристрастий, круга друзей. Впрочем, до поры до времени значительная часть этой информации не использовалась. Компроматом Мюллер пользовался лишь тогда, когда ему было необходимо получить важные сведения или добиться сотрудничества с кем-то из подозреваемых.
С 1940 года Мюллер выполнял функции не только руководителя IV отдела РСХА, но и главного инспектора пограничной полиции. Это означало, что к его обычным обязанностям прибавились наблюдения за потоком пересекавших границу лиц, пресечение диверсий (совместно со службой контрразведки), паспортный и визовый контроль, розыск преступников, пытающихся скрыться за границей. В ведении «хитрого баварского лиса», как его называли сослуживцы, оказался и ряд финансовых вопросов, в частности контроль за уплатой налогов и утечкой капитала за границу. Несмотря на практически неограниченные возможности, Мюллер не воспользовался возможностью договориться с финансистами и создать солидный запас средств на будущее. Он оставался принципиальным и абсолютно неподкупным, жил только на положенное по должности жалованье, отказывался от дорогих подарков, которые могли быть восприняты как взятка. Эти качества были характерны для него и позже: когда члены СС имели право на получение спецпайков, Мюллер отказался от этой привилегии, воспользовавшись лишь общим правом на получение продуктовых карточек.
Историки единогласно отмечают, что к бизнесменам и крупным торговцам Мюллер относился настороженно. Он мог донимать их проверками, вызывать на допросы, в то время как простые служащие в аналогичных случаях отделывались простым предупреждением. Но наибольшее раздражение шефа гестапо вызывала интеллигенция. Хорошо известное высказывание Мюллера о том, что всех интеллигентов надо собрать в одну шахту и взорвать, многие пытаются объяснить тем, что он сам не получил надлежащего образования. Но, скорее всего, причина крылась в другом: в склонности интеллигенции к созданию десятков групп, обществ, партий, нарушающих священный для Мюллера порядок. Однажды он заявил: «Я ненавижу все союзы: НСЛБ, РДБ, союз юристов; я рад, что война навела здесь порядок». Не меньшее возмущение у него вызывала привычка интеллигентов подчеркивать свою элитарность и образованность.
Двадцатого января 1942 года он получил высокую награду – крест «За военные заслуги» II степени с мечами. Гиммлер и Гейдрих, рекомендуя своего подчиненного, дали ему исключительно высокую оценку: «…Он внес огромный вклад в борьбу с враждебными государству течениями, в подавление национальных движений сопротивления в оккупированных областях». За этой хвалебной оценкой стоит мрачная статистика.
С Принц-Альбрехтштрассе Мюллер руководил работой концлагерей, занимался разгромом сопротивления, поиском внедренных на территорию Германии разведчиков и, после захвата радиостанций, радиоиграми. Тем не менее, можно отыскать свидетельства, которые представляют Мюллера вовсе не садистом, наслаждающимся чужими страданиями, и даже не циником, ни во что не ставящим чужие жизни, а человеком, не чуждым справедливости.
Необъяснимые поступки Мюллера
Ряд показаний свидетелей, в том числе тех, кто прошел через допросы в гестапо, заставляют задуматься: а был ли Мюллер в действительности таким, каким его изобразили многие послевоенные историки? Известны примеры, когда он защищал простых солдат или случайно задержанных граждан от произвола. Например, солдату, которому грозило заключение в темном карцере, Мюллер выправил у окулиста справку, по которой ему было противопоказано содержание в темноте. Известно, что он отпускал обвиняемых, вина которых не была доказана документально.
Его решение принять в центральный аппарат гестапо Франца-Йозефа Губера, который во времена Веймарской республики активно вел преследование нацистов, а позже открыто выражал недовольство Гитлером, можно объяснить старой дружбой или стремлением получить дополнительную информацию в обмен на продвижение по службе. Однако довольно трудно найти объяснение тому, что он неоднократно противодействовал уничтожению евреев и военнопленных. По обнаруженным в архивах воспоминаниям сотрудников гестапо и других ведомств, Мюллер часто находил аргументы для замены отправки в концлагеря перевербовкой пленных, а детей и специалистов рекомендовал не уничтожать, а онемечивать. Ряд его циркуляров был направлен на смягчение репрессий для евреев, имевших заслуги перед Германией. Нашлись даже документы, которые свидетельствовали о том, что Мюллер напрямую отдавал приказ лечить советских военнопленных. Он также санкционировал организацию комиссии, в задачи которой входило выявление злоупотреблений со стороны начальников концлагерей и охранников. В ходе проверки часть из них была осуждена судом СС за излишнюю жестокость и неоправданные убийства.
Разумеется, Мюллер не шел против непосредственного начальства «в лоб», от него ни разу не слышали пространных речей в защиту еврейского населения. Однако он нередко приводил вполне разумные аргументы в пользу того, что людей использовать значительно выгоднее, чем расстреливать или морить голодом в концлагерях. Мог ли Мюллер прекратить геноцид еврейского населения в Германии? Учитывая идеологию нацизма и личную ненависть правящей партии к евреям – не мог. Он мгновенно стал бы жертвой той системы, созданием которой занимался.
Еще одной странностью Мюллера, которую ему по необъяснимой причине прощали соратники по СС, было почти открытое восхищение СССР. Точнее, налаженной системой разведки и контрразведки. Мюллер считался лучшим экспертом по этим вопросам и составлял пространные докладные записки для многих высоких чинов Германии: Гитлера, Гейдриха, Гиммлера. Шелленберг и ряд других лиц упоминают о том, что уже в ходе войны он не раз высказывался о превосходстве военной организации противника и несовершенстве нацистской идеологии. Иными словами, позволял себе обсуждать вопросы, за которые любого другого отдал бы приказ доставить в гестапо.
В одной и бесед, по словам Шелленберга, Мюллер назвал национал-социализм «кучей отбросов на фоне безотрадной духовной пустыни», а Россию представил как образец единой и мощной бескомпромиссной силы. В ходе разговора Мюллер высказал еще одну идею: если бы это было в его компетенции, он бы предпочел заключить мировое соглашение со Сталиным. В тот момент Шелленберг счел это провокацией, однако позже пришел к выводу, что его собеседник стал идеологическим перевертышем и сторонником той самой коммунистической системы, с которой так долго и успешно боролся на заре своей карьеры. Аналогичное наблюдение сделал анонимный осведомитель Гелена, написавший, что Мюллер является скрытым сталинистом.
Другие современники подмечали, что группенфюрер в конце войны нередко высказывал опасные мысли о превосходстве России, бездарности командования, грядущей катастрофе.
Тем не менее, Гитлер продолжал доверять Мюллеру. В конце концов, разве не стараниями гестапо проводилось «окончательное решение еврейского вопроса»? Разве не Мюллера стоит благодарить за раскрытие разведывательных сетей и предотвращение диверсий? И разве не он сумел раскрыть покушения, совершенные на фюрера в пивной в ноябре 1939 года и позже, 20 июля 1944-го?
Покушение 20 июля 1944 года было далеко не первой из 42 попыток убить Гитлера. Заговорщики еще до начала войны планировали остановить фюрера, толкавшего страну к кровопролитию. В июльском покушении принимали участие Штауффенберг и его адъютант Вернер фон Хефтен. Гитлера планировали убить при помощи бомбы во время совещания в ставке, однако все пошло совсем не так, как планировалось. Портфель с активированной бомбой, который Штауффенберг как бы случайно поставил рядом с фюрером, случайно передвинул полковник Брандт. Вышедший под предлогом телефонного разговора Штауффенберг услышал взрыв и поспешил скрыться. Однако Гитлер выжил, хотя и получил множество ранений, контузию и ожог ног. Началось расследование. Последовали аресты всех, кто был близок к заговорщикам. Всего было казнено 200 человек, представлявших собой цвет армии: генералы, полковники, фельдмаршал Вицлебен, а также дипломаты и государственные служащие. Довольно долго удалось скрываться начальнику криминальной полиции рейха Артуру Небе. Заслуга по поимке этого выдающегося, по мнению многих, человека, снабжавшего заговорщиков секретной информацией, принадлежит Мюллеру.
