Английский историк Джон Фуллер впоследствии будет вспоминать: «Я был в Берлине вскоре после предоставления гарантий и спросил известного американского журналиста (Уильяма Ширера, также известного историка. — С. Л.), что он думал о них. Вот его ответ: „Я считаю, что ваш премьер-министр совершил грубейшую ошибку со времени принятия закона о гербовом сборе“»[626]. Далее он сказал (а он знает Польшу 30 лет): «Вполне можно застраховать пороховой завод, если на нем соблюдаются правила безопасности, однако страховать завод, полный сумасшедших, немного опасно» (выделено мной. — С. Л.)[627].
Действительно, прежде чем страховать Польшу (этот, по выражению Ширера, «завод, полный сумасшедших»), следовало предварительно надеть на идущих по самоубийственной дороге и толкающих в эту пропасть других смирительные рубашки.
Очевидно, следовало применить другой алгоритм действий — сначала подписать трехстороннюю англо-франко-советскую декларацию о решимости трех великих держав совместно противодействовать агрессии Гитлера. А затем поставить Польшу перед выбором: либо она принимает трехсторонние гарантии, либо остается один на один с Гитлером.
И, надо сказать, что такие варианты в общих чертах обсуждались. Например, 22 марта 1939 г. Суриц докладывал НКИД о своей беседе с французским премьер-министром Даладье. И последний сказал советскому дипломату, что, по его мнению, было бы вполне «достаточным» сотрудничество между Англией, СССР и Францией и что он «готов пойти на соглашение, заключенное только между этими тремя странами»[628]. Если бы пошли по этому пути, исторические события могли бы развиваться совсем иначе.
Английский военный историк Лиддел Гарт в работе «Почему мы не извлекаем уроков из истории?», вышедшей в разгар Второй мировой войны, будет жестко критиковать заявление Чемберлена от 31 марта 1939-го, подчеркивая, что как раз полякам, которые «всегда были крайне несговорчивым народом, когда дело шло о разумном урегулировании спорных вопросов путем переговоров», английское правительство «не должно было давать неоценимые военные гарантии, прежде чем не будет обеспечено участие в них русских»[629]. Польская «несговорчивость», а она проистекала из не раз отмечавшейся нами прежде польской фанаберии, дорого обойдется Европе и миру.
После заявления Чемберлена в палате общин о предоставлении гарантий Польше он пригласит для обмена мнениями по международным вопросам Ллойд Джорджа. Во время этой беседы Ллойд Джордж поставит перед Чемберленом вопрос о жизненно важном участии СССР в блоке миролюбивых держав. Чемберлен ответит, что «в принципе он с этим целиком согласен, но что позиция Польши и Румынии делает пока практическое привлечение СССР затруднительным».
Тогда Ллойд Джордж спросит, как же при таких условиях Чемберлен рискнул выступить со своей декларацией, грозя вовлечь Англию в войну с Германией. Премьер возразит, что «по имеющимся у него сведениям, как германский генеральный штаб, так и Гитлер ни в коем случае не пойдут на войну, если будут знать, что им придется драться на двух фронтах — западном и восточном одновременно». Ллойд Джордж переспросит: «где же этот „второй фронт“?». Чемберлен ответит: «Польша».
Ллойд Джорджу осталось только расхохотаться: «Польша не имеет ни сколько-нибудь приличной авиации, ни достаточной механизации армии, что вооружение польских сил более чем посредственно, что экономически и внутриполитически Польша слаба». И главное: «Без активной помощи СССР никакого „восточного фронта“ быть не может». В заключение Ллойд Джордж заявит: «При отсутствии твердого соглашения с СССР я считаю Ваше сегодняшнее заявление безответственной азартной игрой, которая может кончиться очень плохо»[630].
О том же скажет и Черчилль: идти на поводу у польских прихотей и фобий — было безответственной авантюрой. «Возможности организации какого бы то ни было сопротивления германской агрессии в Восточной Европе были теперь почти исчерпаны. Венгрия находилась в германском лагере. Польша отшатнулась от чехов и не желала тесного сотрудничества с Румынией. Ни Польша, ни Румыния не желали допустить действия русских против Германии через их территории. Ключом к созданию великого союза было достижение взаимопонимания с Россией», — напишет он в своей «Второй мировой войне»[631].
При всех ошибках, допущенных англо-французами, при всей огромной ответственности, которую они возложили на свои плечи, выдав полякам военные гарантии без СССР (или точнее — при всей безответственности, проявленной в те дни англо-французами), ключевая вина за произошедшее лежит на Польше, категорически отказавшейся от какого бы то ни было сотрудничества с Советским Союзом.
Польша не позволяет себя защищать
В апреле 1939-го переговоры о противодействии гитлеровской агрессии в Европе продолжились. Приняв односторонние (без СССР) обязательства защищать Польшу и Румынию, англо-французы сузили поле для маневра в переговорах с Советским Союзом. СССР ни перед кем обязательств не имел, в то же время он осознавал, что в сложившихся обстоятельствах от его позиции многое зависело.
«За границей распространяется убеждение в том, что о помощи Польше, в случае нападения на нее, можно с нами заранее не разговаривать и что мы автоматически будем снабжать Польшу оружием, авиацией и т. п. Я полагал бы необходимым рассеять эти предположения, дав прилагаемое при сем опровержение ТАСС», — писал Сталину Литвинов 3 апреля[632]. На следующий день в газете «Известия» такое опровержение ТАСС было опубликовано, второе подобное за двухнедельный срок (выше мы писали об опровержении ТАСС от 21 марта).
Москва твердо давала понять партнерам по переговорам, и вообще всем в Европе, что не собирается быть на подхвате. За благосклонность СССР придется заплатить. Как минимум — равноправными встречными обязательствами. 4 апреля Литвинов напишет советскому полпреду в Берлине Мерекалову: «Английская акция, выразившаяся в предложении нам подписать совместную декларацию, застопорилась благодаря возражениям Польши, которая заявила, что не может примкнуть ни к какой акции, в форме декларации или иной, направленной против Германии… Нам англичане и французы заявляют, что они, конечно, еще не отказались от мысли какого-то общего блока, что они не намерены игнорировать СССР, что будут нас консультировать и, действительно, время от времени кое-что сообщают т. Майскому и т. Сурицу, но мы занимаем весьма сдержанную позицию, давая понять, что для нас не приемлемы какие бы то ни было планы, разработанные без нашего участия. Это Вам, вероятно, понятно из вчерашнего опровержения ТАСС. Европе без нас невозможно, и чем позже к нам обратятся за нашей помощью, тем дороже нам заплатят» (выделено мной. — С. Л.)[633].
Москва была научена горьким опытом прежних лет, когда ее нередко использовали в европейских интригах и комбинациях, а на последнем этапе «кидали». Так, в частности, получилось в ситуации с Мюнхенскими соглашениями, когда СССР оказался на обочине европейской политики. Запад с легкостью шел на торги с кем угодно (хоть и с самим Гитлером) и за счет кого угодно.
В Москве, очевидно, вспомнили народную мудрость: с волками жить — по-волчьи выть.
Еще в докладе Сталина от 10 марта 1939-го на XVIII съезде ВКП(б) были зафиксированы ряд позиций, на которые иностранным наблюдателям следовало бы обратить особое внимание, тем более таким заинтересованным в позиции Советского Союза сторонам, как Англия и Франция. Не говоря уж о Польше, находившейся под германским дипломатическим прессом!
Во-первых, Сталин высмеял западных прогнозистов, предрекавших в ближайшее время войну Германии с СССР, в частности поход Гитлера на Советскую Украину.
Под прикрытием «антикоминтерновской» риторики Гитлер и другие агрессоры вели наступление на позиции стран Запада. И Сталин выразил удивление тому, что сей очевидный факт непонятен многим на Западе.
«В наше время, — заявил Сталин, — не так-то легко сорваться сразу с цепи и ринуться прямо в войну, не считаясь с разного рода договорами, не считаясь с общественным мнением. Буржуазным политикам известно это достаточно хорошо. Известно это также фашистским заправилам. Поэтому фашистские заправилы, раньше чем ринуться в войну, решили известным образом обработать общественное мнение, т. е. ввести его в заблуждение, обмануть его.
Военный блок Германии и Италии против интересов Англии и Франции в Европе? Помилуйте, какой же это блок! „У нас“ нет никакого военного блока. „У нас“ всего-навсего безобидная „ось Берлин — Рим“, т. е. некоторая геометрическая формула насчет оси. (Смех). Военный блок Германии, Италии и Японии против интересов США, Англии и Франции на Дальнем Востоке? Ничего подобного! „У нас“ нет никакого военного блока. „У нас“ всего-навсего безобидный „треугольник Берлин — Рим — Токио“, т. е. маленькое увлечение геометрией. (Общий смех). Война против интересов Англии, Франции, США? Пустяки! „Мы“ ведем войну против Коминтерна, а не против этих государств. Если не верите, читайте „антикоминтерновский пакт“, заключенный между Италией, Германией и Японией.
