В известной логике санкт-петербургскому кладоискателю не откажешь. Единственно, что свело на нет всю его многолетнюю работу по поиску данного захоронения, так это то, что он, крепко вцепившись в одно единственное слово, совершенно позабыл о прочих словах, неоднократно повторенных в текстах добытых им документов. Только полный анализ всех событий той или иной ситуации, приведшей к захоронению исторического клада, может, в конечном счете, привести кладоискателя к победе. Раз уж подвернулся такой случай, то покажу вам на конкретном примере, как именно следует разбирать все без исключения кладоискательские легенды подобного рода. Может быть, это как-то поможет последователям радикально улучшить свои поисковые показатели. И по башней части небольшая лекция будет подана в эпистолярном жанре, то есть я попросту приведу отрывки из писем, посланных мною в ответ на уверения корреспондента в том, что искомый клад покоится в месте слияния далеких от города Красного р. Лупа и Еленка:
"…Благодаря подвернувшейся оказии высылаю Вам весточку. Правда, не совсем уверен в том, что сообщенные в ней сведения будут Вам по душе, но огласить их я обязан. Проведенный экспресс-анализ присланных Вами документов окончательно убедил нас, что Ваши поиски вблизи деревни Гребени совершенно бесперспективны.
Ведь, кроме некоторого созвучия слова из документа и названия данной деревни, абсолютно ничто не указывает, что описываемое захоронение произошло именно здесь. Начну цепь своих доказательств с того, что повторю свой тезис: данное событие однозначно должно было происходить на дороге Красный — Смоленск, а не Красный — Орша. Деревня Гребени, столь Вам понравившаяся, лежит в пяти километрах от дороги, по которой продвигались французские войска. Прошу также заметить, что в то время, когда кассиром Ковалевским закладывался клад на данном участке пути, абсолютно все параллельные дороги, и особенно на юг от основной трассы, плотно контролировали "партизаны" Д. Давыдова. Для французских фуражиров отойти от своей воинской колонны более чем на километр означало почти неминуемую смерть от пик и шашек казаков, которые буквально толпами сопровождали каждый французский корпус в ожидании вожделенной добычи. <…> На присланных Вами фотографиях и рисунке и в помине не видно никакой мельницы. Откуда Вы взяли, что она была в Гребенях? И насыпь, возле которой, как Вы предполагаете что-то такое зарыто, сделана была исключительно для того, чтобы приподнять полотно дороги повыше над болотистой местностью речной равнины. Мельницы в том месте, где Вы делали снимки, не было и быть не могло! К тому же в присланных документах нет и слова о мельнице!
В данном месте закопать что-либо в середине ноября 1812 г. было совершенно невозможно. Сфотографированная Вами местность крайне сырая, это очевидно. В тех условиях, когда по ночам столбик термометра опускался до —28 °C, выкопать достаточно глубокую яму в окаменевшем болоте было просто нереально. Земля промерзла не менее чем на 0,5 м, а снег лежал по колено. Ее (землю) нужно было очищать от снега, а затем отогревать жаром большого костра часа 2–3. Но ведь в данном месте никогда не останавливались французские либо польские части и бивуачных костров они там тоже не разводили. К тому же у реки и жечь-mo нечего. Вы вспомните собственные поездки, разве в этой зачуханной речной долине есть хоть одно приличное дерево?
Я там никогда не был, но и то твердо скажу — нет там деревьев! И тогда не было. Чем они тогда свой костер топит?
Допустим, поляки три часа греют землю, потам закапывают бочки с золотом, и вся деревня, разумеется, смотрит во все глаза на это безобразие. Телевизоров тогда не было и смотреть, кроме как на незваных гостей, им было не на что. Но вот враги уезжают, и что, неужели деревенские тут же не разроют свежую землю? Такого не было нигде и никогда!!! И быть не могло!
Можете, конечно, на меня обижаться, но, по моему глубокому убеждению, если такое событие и происходило в действительности, то оно, скорее всего, могло случиться только в непосредственной близости от города, причем, скорее всего, к востоку от Красного, а не к западу Только там французы царили безраздельно, и уж, во всяком случае, могли не опасаться чужих глаз, зарывая что бы там ни было. К тому же с той стороны в непосредственной близости от города имеются и две речки с мостами: Мерейка и Лосмина. Кстати, французы достаточно долго занимали данную местность и костры, разумеется, жгли непрерывно. И дрова там есть в избытке, я сам там был и видел целый лес.
Не готов пока подсказать, где же следует искать данные бочки, для меня, как и для Вас, это пока загадка. Но искать их следует где угодно, но уж точно не в Гребенях. К тому же слово "гребень" из южнорусского диалекта (а следовательно и украинского и польского) и означает оно "гать, или земляной вал от воды", а никак не населенный пункт. Так что, как я и предполагал с самого начала, Вы искали там, где ничего не было и в помине. Вот потому-то ничего и не нашли. Но ничего, не расстраивайтесь, это не страшно и не обидно. Я и сам сто раз ошибался.
Но вот что меня беспокоит по-настоящему. Ведь у Гражданского Губернатора города Смоленска в руках был живой свидетель — кассир Ковалевский. Если он собственными глазами видел, пусть и издалека, где закапывались бочки, то совершенно непонятно, почему их не нашли впоследствии? Это очень подозрительно. Я понимаю, за несколько лет вполне можно позабыть точное место раскопа. Но регион же не изменился. Ради двух бочек золота можно было перекопать и площадку размером 150х150 м. Расходы на рытье оправдались бы сполна. Но почему-то этого сделано не было. Тайник должны были обнаружить по любому и непременно! Если, конечно, его не очистили ранее те, кто, в отличие от Ковалевского, не смотрел, а непосредственно закапывал. Вполне возможно, что кто-то из них действительно выжил и вернулся в Россию раньше бывшего кассира.
К тому же сами показания этого странного поляка вызывают у меня массу вопросов. Ясно только одно — этот тип врал всем и каждому, стараясь ненароком не выболтать свою тайну. Он ведь наверняка планировал все выкопать по-тихому, и то, что его замела полиция, заставило его сочинять на ходу "отводную" версию и всячески изворачиваться. У меня большие подозрения в таи, что он попросту водил за нос всех краснинских и смоленских чиновников. Вот потому-то монеты и не нашли. Здраво порассуждав, я просто не нахожу иного объяснения постигшей наших старорежимных копателей неудачи…"
Таким образом, в расследовании "Дела о гребешках" мы пока продвинулись недалеко. Единственное, в чем удалось преуспеть, так это в том, что мы выяснили однозначно, что пресловутая деревня Гребени не имеет к двум бочкам золота никакого отношения. И данная гипотеза возникла у коллеги из Санкт-Петербурга точно так же, как в свое время из-под пера писателя Юрия Тынянова возник виртуальный поручик "Киже".
Но, уважаемый читатель, настоящий охотник за старинными тайнами, разумеется, не может удовлетвориться ответом отрицательным. Его основная задача — довести всякое дело или легенду до логического конца, имея на руках даже такие сомнительные исходные предпосылки. И по статусу своему, и по роду деятельности он непременно обязан выяснить правду и установить скрытую в пучине веков истину. А поиск истины в данном случае заключался в том, чтобы вначале теоретически вычислить одно или несколько мест, где могли быть закопаны бочонки, а затем с помощью приборов электронной разведки установить наличие под землей солидной массы цветного металла. Это как программа максимум. Для начала нужно было пройти те же районы пешком без какого-либо оборудования и удостовериться в том, что клад вблизи Красного если и был спрятан Ковалевским, то, возможно, уже вынут кем-то ранее.
С чего же следовало начать разгадывать данную головоломку? А начать следовало с повторного изучения докладной записки Ковалевского. Хотя мы с моим научным консультантом прекрасно понимали, что поляк во время допросов лгал налево и направо, но тем не менее при изучении документов создавалось такое ощущение, что масштаб его лжи был ограничен изначально. На каком-то этапе, в каком-то крохотном эпизоде он все же говорил правду. Но весь ужас заключался в том, что крохотный кусочек правды он огласил только Петрашкевичу, причем на том этапе, когда их доверительные отношения только-только завязывались и о полной откровенности не могло быть и речи. Иными словами, Ковалевский мог сообщить своему новоявленному компаньону только самые общие сведения о месте будущих раскопок. Он, как человек довольно осторожный, мог сообщить тому только самые туманные сведения касательно их совместных работ. Его речь могла звучать примерно так:
