придумать — как в услужение к местному царю устроиться. Как ни крути, обманом же дело делается, а там царёвы люди не лыком шиты. Хорошо хоть, одёжка по дороге поизносилась, да обувка прохудилась — так проще на работу устроиться. А холёного, да разодетого кто возьмёт?!
— Эх, лиха беда — начало! — говорит сам себе Иван, — главное ввязаться, а там посмотрим!..
Подошёл он к воротам дворца царского и стучится.
Вышли стражники, осмотрели его с ног до головы, да пнули взашей.
Иван носом пошмыгал, макушку почесал и снова стучится.
Вышли стражники, друг с другом переглянулись и снова пнули его взашей. Только понапористей.
Иван встал, отряхнулся и снова давай стучать в ворота.
Вышли стражники, к Ивану вплотную подошли и спрашивают:
— Тебе чего надо, оборванец?!
— Да вот, на работу хочу устроиться к царю Банифацию!
Ушли стражники, посовещались и позвали вельможу какого-то царского.
— Чего надо? — ворчит вельможа, — чего такого особенного ты умеешь делать, чтобы мы тебя на работу в царский дворец взяли?! У нас все места заняты!
— Не, не все! — отвечает Иван весело, — потому что я один на всём свете таким мастерством владею!
— Каким таким ремеслом?
— Э-э-э, это я токма царю могу сказать!
— Я — Советник Царя, мне можно говорить! — важно говорит вельможа.
— Не, я же сказал — токма Царю!
— Гоните его прочь! — приказал вельможа стражникам.
— Не утруждайтесь, братцы, я сам уйду, вам силы поберечь надо!
— Это ещё зачем? — спрашивают любопытные стражники.
— Так завтра вам Советника казнить придётся!
Вельможа услыхал, обернулся и кричит гневно:
— По какому такому случаю мои подчинённые меня казнить будут?! А?
— А по случаю того, что вы меня к царю Банифацию на работу не взяли! А я ж всё равно к нему доберусь! Я ж единственный этим мастерством владею!
Побежал Советник к царю и доложил про наглого голодранца, который каким-то мастерством владеет и во дворец на работу просится.
Интересно стало Банифацию: что это за мастерство такое, которым никто во дворце его не владеет?! Повелел привести к нему холопа этого.
Привели, бросили Ивана к ногам царя. Банифаций посмотрел на него и спрашивает:
— Ну, говори, смерд, каким ты мастерством уникальным владеешь, что я тебя на работу должен взять?!
Иван с колен поднялся, улыбнулся и говорит:
— А мастерство это, Ваше величество, упорством называется!
— Тьфу-ты!!! — топнул ногой Банифаций и давай хохотать. Потом Ивана по плечу похлопал и молвит: — А что, мне такие упорные нравятся, беру я тебя в услужение! Отведите его на конюшню, пущай там для начала поработает.
* * *
На третий день, Иван и царевну Агнессу увидал. Ну, что тут скажешь — хороша девка! «Да, понимаю я батюшку, — улыбается Иван, — в такую грех не влюбиться!»
Он коня из стойла вывел и в карету царскую впряг. Конь стоит, копытом нетерпеливо бьёт, карета ходуном ходит.
Агнесса стоит и боится ближе подойти.
— Позвольте, Ваше высочество, я вам помогу! — говорит Иван. На руку поплевал, о подол вытер и ей протягивает.
Агнесса от такой наглости чуть чувств не лишилась. Глазищи по пятаку, на Ивана уставилась и быстрее в карету.
Уехала по делам своим светским, а Иван как стоял посреди двора, так и стоит — вслед смотрит. Никак он отойти не может от видения такого, уж больно прекрасна царевна!
Получив, наконец, плетьми по спине от старшего конюха, Иван пошёл дальше по своим делам, а Агнесса всё стояла у него перед глазами.
На следующее утро Иван встал раньше всех. Растормошил всех работников, организовал и с их помощью конюшню царскую овсом забил по самые закрома, весь навоз, скопившийся за год, убрал, стены побелил, окна перемыл, полы отскоблил — конюшня аж преобразилась. Никому и в голову не приходило такой порядок там наводить. А зачем? Конюшня ведь!
Сам царь Банифаций это заметил. Удивился, велел узнать — какой дурень решил конюшню чище дворца царского сделать?
Привели к нему Ивана.
Банифаций на него посмотрел и говорит:
— Да, не по возможностям я тебе работку дал, юноша! Как звать-то тебя?
— Иван я, Ваше величество!
— Вот что, Иван, пойдёшь ко мне личным кучером, а то мой старый кучер обленился шибко. А ты парень проворный, да внимательный, иди — пущай тебе одежды новые выдадут! Да помойся хорошо — сил нет ароматом конюшенным дышать!..
И стал Иван личным кучером царя Банифация.
В одежды приличные оделся, шляпу с пером на голову, ботфорты с пряжками золотыми — самого Царя же возит, это вам не извозчик какой-нибудь!
Сидит у кареты, Монарха дожидается, да песни свои поёт. И делать-то особо ничего не надо, Банифаций не часто по делам раскатывается. Главное — всегда наготове быть.
А через пару дней Советник Царя доложил Ивану, что Его Величество с Её высочеством на площадь ехать собираются. Там народные гуляния по случаю праздника — Первого дня остатка жизни! Этот праздник сам Банифаций придумал: а празднует он его — когда захочет.
Иван ботфорты начистил, коня в праздничную упряжь снарядил и стоит, ждёт высочайших особ у дверей.
А вот и Банифаций с дочерью своей прекрасной вышли. Агнесса как только во дворе показалась — птицы стихли, солнце смущённо за облако спряталось. Все придворные головы склонили, а Иван смотрит на неё во все глаза и улыбается глупо.
Агнесса с батюшкой своим в карету забралась, и поехали они на городскую площадь.
Советник тоже с ними, куда ж без него. Он за Царём как тень ходит, по сторонам смотрит, советы всякие Банифацию на ушко нашёптывает.
Ивана он сразу невзлюбил почему-то. Может, злится за то, что Иван его перед стражниками унизил, а может быть и подозревает что-то.
Сидит рядом на облучке кареты царской и на Ивана поглядывает. Потом говорит задумчиво:
— Сдаётся мне, что где-то мне тебя видеть раньше пришлось.
Иван помалкивает, на дорогу смотрит.
— Не напомнишь — где мы встречались, а? — не унимается вельможа, — что-то мне подсказывает, парень, что ты не из простых будешь, больно смышлёный ты для крестьянского сословия!
— А ну шевелись, сонная тетеря! — гаркнул Иван Советнику под ухо и дёрнул поводья так, что вельможа чуть под колёса не свалился. Конь с рыси на галоп перешёл, а принцесса Агнесса в карете только пищит от удовольствия.
* * *
На площади народ честной, вкусностями угощался, а потом танцами до упаду развлекаться стал.
Царь Банифаций важно в сторонке стоял, да на знаки внимания отвечал, потом не выдержал и пустился в пляс с простолюдинами. Гордыни никакой у
