студенчества. На парах по психозу студенты, разумеется, начали спрашивать профессора об изгнании бесов, демонов, дьявола – в общем, об экзорцизме. Говорить об этом с человеком советской закалки было некультурно: большинство психиатров были атеистами, а пожилой профессор тем более. Тема “бесовщины” была закрытой. Он и говорить об этом не стал.
Поэтому я решил провести свое расследование. Я обратился в церковную организацию, где был опыт проведения подобных обрядов. Мне предоставили документы и видео. Мое мнение на этот счет не играет роли, единственное, что могу сказать, что в начале проведения обряда священнослужители просят удалиться всех, кто страдает психическими заболеваниями. То есть они это разграничивают. Ничего более сказать не могу, я не хотел бы об этом распространяться, сейчас не то время…»
После этой беседы врачу стало еще неуютнее, но разум твердил: никаких демонов не существует. Она же психиатр, и как никто другой, знает, что любые демоны шифруются кодом из МКБ. Светлана Геннадьевна села за компьютер, чтобы успокоить себя и найти хоть какую-то информацию по теме. Первым делом она обратилась к историям любимых фильмов и прототипам главных персонажей.
Случай Аннелизы Михель оказался довольно понятным и совершенно лишенным мистики. У девушки диагностировали височную эпилепсию. Клинические особенности этого заболевания следующие:
«Припадки начинаются, как правило, с выраженной сенсорной ауры: сенестопатической (необычные ощущения в теле), обонятельной или сложной (преимущественно в виде слуховых галлюцинаций или нарушения восприятия окружающей действительности, когда все вокруг кажется устрашающим/угрожающим/отчужденным».
Будет ли «голос дьявола» реальным для больного в этом случае? Более чем.
«A. Matthes (1977) описывает при височной эпилепсии пароксизмы в виде более или менее сложных двигательных актов, нередко с агрессивностью, аффективными расстройствами, вегетативными нарушениями».
Светлана Геннадьевна представила, как ведут себя «одержимые»: бросаются на людей, принимают неестественные позы, шипят, извиваются. Автоматизмы могут сочетаться с тоническими судорогами или резким снижением мышечного тонуса – дуга, которой выгибаются «одержимые». Внешний вид Аннелизы был пугающим: все тело и лицо было покрыто гематомами и ранами. Но ведь и это объясняется наличием судорожных припадков.
Врач начала читать о случае Клары Целе:
«…Монахини, наблюдающие за Кларой, не раз утверждали, что она левитировала, поднимаясь с кровати в воздух на высоту нескольких метров, издавала чудовищные животные звуки, которые человеческий голос просто не способен воспроизвести…»
То, что женщина левитировала, никак не было подтверждено. А вот в историю об искаженном голосе Светлана Геннадьевна готова была поверить. «Чудовищные животные звуки» в отделении, где она работала, вовсе не редкость. Пациенты иногда видят в своих галлюцинациях такое, что их крики – естественная реакция.
Упоминался также зловонный запах, исходящий от «одержимого». Изменение психического состояния может происходить не моментально (в несколько часов), а постепенно (несколько дней/недель). В это время человек может перестать мыться, испражняться «под себя» и т. д. Происхождение зловония в этом случае что ни на есть обычное, никакой мистики.
Вроде все встает на места. Но ночной инцидент не давал ей покоя. Светлана Геннадьевна решила углубиться в поиски и разобраться, какие еще психические заболевания могут мимикрировать под клинику «одержимости».
– Истерические припадки. Ведь наиболее ярко «одержимые» проявляют себя в присутствии людей, и чем людей больше, тем ярче «одержимость».
– Психозы в рамках эндогенных заболеваний (шизофрения, шизоаффективное расстройство и т. д.). Критики нет, поведение соответствует аффекту.
– Прием наркотических препаратов и алкоголя (снова психозы, но другого происхождения).
Психиатр обратилась к истории болезни женщины. Звали пациентку Ирина Алексеевна. Диагноз – шизофрения, параноидная форма. Галлюцинаторно-бредовый синдром. Параноидный тип дефекта.
Новый год – хороший праздник. Все собираются семьями, обмениваются подарками и душевным теплом. Благодать. Светлана Геннадьевна с шампанским в руке. Звучит тост. Огоньки гирлянд отражаются в бокале. Пузырьки поднимаются наверх. Шум веселья на минуту затихает. Сквозь стекло она смотрит на маму, картинка становится смазанной. Она закрывает глаза…
…Свете шесть лет. Перед ней елка, на елке – еще советские игрушки, звучит E-type «Here I go again», а потом – «Новогодняя» «Дискотеки аварии». Наступает 2002 год. По телевизору идет «Ирония судьбы». Родители танцуют и смеются, пришли гости. Света с нетерпением ждет полночь, когда придет Дед Мороз и подарит подарки.
– Света, пошли! – Мама уже одевает ее в шубку. – Сейчас салют будет!
Наспех оделись и побежали на главную площадь города. Громко играет музыка, Света сидит на шее у папы и видит сотни таких же счастливых, как они, людей. На лошадях катают детей, есть даже один верблюд. Множество горок, бенгальских огней.
Салют. Звучат залпы, и огненные цветы, раскрываясь, окрашивают небо в неоновые цвета. Света щурится от ярких вспышек и закрывает глаза…
Светлана Геннадьевна обвела взглядом комнату.
По телевизору все та же «Ирония судьбы», на столе, как обычно, оливье, шуба и бутерброды с семгой. Ну и пусть в далеком 2002 вместо семги была селедка, а вместо говядины в горшочках – куриные окорочка. Главное, что рядом родители и близкие. Главное, что неизменным осталось по-детски наивное и светлое ощущение праздника и волшебства.
Светлана Геннадьевна сидела за рабочим столом, склонившись над очередной историей болезни. Сосредоточиться было трудно, бессонница не давала привести мысли в порядок. Взгляд был практически стеклянным.
– Хо-хо, Светик, сегодня работать тебе нельзя. – Заведующий, войдя в ординаторскую, задумчиво глядел на молодого врача. – Ты сейчас мало чем от пациентов отличаешься. Давай-ка я сегодня сам.
– Нет, я справлюсь… – пробормотала Светлана Геннадьевна, отчетливо понимая, что не справится.
– Нет уж, ты сегодня поспишь. Найди свободную палату и ложись. Я думаю, поставим диазепам, и ты сможешь вздремнуть. До дома ты не доедешь точно, и я сильно удивлен, что ты в таком состоянии вообще добралась до работы. Ты у нас кадр редкий, тобой рисковать нельзя. – Заведующий добродушно улыбнулся и ушел в отделение.
Светлана Геннадьевна посидела еще немного, но затем все-таки решила последовать совету старшего коллеги.
Поступивших в этот день было немного, но зато каких. Очередной психоневрологический интернат прислал партию обострившихся пациентов. В их отделение попало двое. Первая пациентка вошла в сестринскую в сопровождении санитарки. Это была женщина около 30 лет.
– Здравствуй, милая. Меня зовут Константин Анатольевич, я заведую этим отделением. А вас как зовут?
Женщина выглядела словно напуганный зверек. Она залезла на кушетку с ногами и уставилась на доктора широко распахнутыми глазами. Рот ее был приоткрыт, слюна стекала по подбородку.
– Молчишь, значит… – Заведующий взглянул на историю болезни. – Молчишь, и всегда молчала.
Запись на истории болезни гласила: «Тяжелая умственная отсталость». В сопроводительной документации была указана причина госпитализации: пациентка напряжена,
