состояниями. В среднем лежат тут около двух недель, в период активной терапии. Обычно этого времени достаточно, чтобы пациента вывести из психоза. Долечивать мы его будем уже в палатах с относительно свободным режимом.
– А здесь какой режим?
– Режим «Б», режим особого наблюдения и постоянного контроля. Пациенты выходят из палаты раз в два часа и только в сопровождении персонала. Здесь же в целях безопасности установлены камеры. Но я вас привела сюда не только для знакомства с пациентами. У меня есть уникальный случай, и я бы хотела вам его показать…
До того как я пришла работать в психиатрию, в том же отделении проходила и моя ординаторская практика. Эта пациентка лечилась здесь уже несколько месяцев. Моя ровесница, внешне больше похожа на ребенка: огромные синие глаза, светлые волосы до плеч, хрупкое телосложение. Я знала ее еще до болезни. Огромный багаж знаний в голове, светлый ум. Ей пророчили успешную карьеру. Она окончила медицинский вуз с золотой медалью, с легкостью сдала вступительные экзамены и поступила в ординатуру по психиатрии. Но стать психиатром ей так и не довелось.
Я приехала в отделение рано утром и, не успев осмотреться, сразу пошла на рапорт. Медсестра, дежурившая сутки, отчитывалась перед заведующей и врачами о произошедшем, рассказывала о состоянии пациентов.
– Светочка, как всегда, без изменений. Внешне мало опрятна, частично обслуживается персоналом. Контакту доступна, подчиняема, речь не по существу, настроение неустойчивое. Стереотипно повторяет слова за окружающими. Периодически замирает в неудобных позах. Аппетит снижен, кормили с рук. Ночь не спала… – с тоской говорила медсестра.
«Любопытно. Надо ее посмотреть», – подумала я и по окончании рапорта направилась обратно в отделение.
Как же я удивилась, увидев знакомое лицо. Первое время я надевала маску, чтобы она меня не узнала. Спустя время стало очевидно: Света и себя-то не помнит, не то что меня.
За ней было интересно наблюдать: человек хоть и «сошел с ума», но разительно отличался от большинства пациентов. Вместо стандартных пошлостей, которые выкрикивали иной раз пациенты в психозе, Света цитировала, как могла, стихи Пушкина, Фета, Блока.
Я внимательно изучала схемы лечения, которыми доктора пытались вернуть ясный ум Свете. Ни одна из них не помогала. Симптоматика мерцала, то усиливаясь, то практически исчезая. Клиника классической шизофрении.
Была идея провести Свете несколько курсов электросудорожной терапии: она, как ничто другое, помогает при резистентной к другому лечению клинике, но сбыться этому оказалось не суждено. Спустя полтора месяца моя практика закончилась, а Света так и осталась лечиться в отделении. Когда я была медсестрой, из-за коронавируса мы перевели всех пациентов в другие отделения больницы. Потом был ковидарий, и в конце концов мы вернулись в родное «гнездо».
Через полтора года, по окончании ординатуры, я сменила должность медсестры на должность врача-психиатра. Теперь в мои обязанности входили дежурства не только по родному отделению – по всей больнице. Каково же было мое удивление, когда я встретила Свету в соседнем отделении.
– Лариса Викторовна, она все это время находилась здесь?
– Да, помните, мы переезжали в ковидарий, а Свету перевели в соседнее отделение? С того времени только раз ее выписали, она продержалась вне стен больницы два месяца. Затем снова поступила на лечение в еще более плачевном состоянии, чем при выписке, и с тех пор она находится в больнице.
– Мы могли бы забрать ее к нам? Я бы хотела вести ее, может, что-то получится.
– Ну, если вы настаиваете, переведем.
– Конечно, я бы хотел посмотреть самые интересные и сложные случаи! – Сергей Анатольевич не дал мне договорить. Я улыбнулась. Нечасто встретишь будущего доктора с таким стремлением к знаниям. Чертовски приятно.
Мы прошли вглубь палаты. На самой дальней кровати виднелся силуэт девушки. Она сидела спиной к стене, поджав под себя ноги, и что-то бормотала. Светлые кудри спускались на плечи, девушка была настолько хрупкой, что казалось, будто ее полупрозрачная кожа буквально сливается с цветом волос.
– Свет… Света… – Пациентка не отзывалась. – Светлана Геннадьевна!
Девушка подняла свои бездонные синие глаза и устремила взгляд куда-то сквозь меня. Она практически полностью погрузилась в собственные грезы и утратила связь с реальным миром. Поначалу, когда я только взяла ее в наше отделение, пациентка еще говорила о том, что она врач-психиатр, и даже иногда выставляла диагнозы пациентам. Но со временем все глубже и глубже погружалась в собственный выдуманный мир.
– Итак, пациентка, двадцать девять лет, диагноз F20. Все началось с нарушения сна. Потом – по нарастающей: псевдогаллюцинации, бред, кататония, дурашливость и дальше по списку. На лечении находится более двух лет. Она врач, правда, исполнить свою мечту и стать психиатром так и не успела – дебютировало заболевание. Перепробованы все возможные варианты терапии, но значительного улучшения не наступило. С течением времени Светлана Геннадьевна (на это обращение она реагирует) погрузилась в болезнь и практически не выходит на контакт. Сейчас она получает препарат резерва – клозапин [74]. Но и он помогает слабо.
– И что с ней будет дальше? – ординаторы задали вопрос почти синхронно.
– Не знаю. Это самый тяжелый случай за всю мою практику. И, кстати говоря, не только мою. Заведующая и врачи других отделений вам подтвердят: случай просто уникальный. Такой яркий дебют, практически без ремиссий, абсолютная резистентность к терапии.
– А электросудорожная? – неуверенно уточнил Данил Владимирович.
– Поначалу у нас проводилась эта процедура, и вполне успешно, но реаниматолог уволился, оборудование устарело… В общем, теперь ЭСТ для нас – что-то из области фантастики. Я предлагала родителям пациентки перевести ее в другую больницу, где ЭСТ доступна, но они наотрез отказались. Без их согласия никак. Так и стоим на мертвой точке. Может, в ближайшие годы какие-то новые методы терапии изобретут, и Света наконец сможет выйти из мира грез. Хотя…
Светлана Геннадьевна смотрела куда-то вдаль и улыбалась, что-то тихонько нашептывая себе под нос.
– Мы не знаем, что для Светы лучше: ее выдуманный мир, в котором она, кажется, довольна своей жизнью, или возвращение в реальность, где она – глубоко больной человек.
Мои подопечные, все еще находясь под впечатлением от увиденного, ушли в сестринскую.
Такой тяжелый случай на курацию я им не дам. Пусть берут всех остальных, но не Светлану Геннадьевну. Ее я буду вести сама.
– Светлана Геннадьевна, как ты, моя хорошая? – Я погладила Свету по голове.
Света не смотрела на меня. Ее взгляд, растерянный, какой-то инопланетный, блуждал в пространстве. Она еле слышно прошептала:
– Итак, она звалась Елена… – И лицо
