сопротивляется любым манипуляциям, временами проявляет агрессию, бросается с кулаками на постояльцев.
– Светлана Сергеевна, – обратился к медсестре заведующий, – а давайте-ка накапаем женщине перициазина [72]. По две капельки пока утром и вечером. И следующую пригласите, будьте добры.
Медсестра кивнула и отправилась за второй поступившей.
Женщина, 49 лет. В интернате живет уже около семи лет. Впервые в поле зрения психиатров попала в возрасте 42 лет, когда после перенесенного криминального аборта у нее сначала открылось массивное кровотечение, затем началось воспаление, в итоге переросшее в сепсис. Пациентке повезло: она вовремя, если можно так сказать, попала к грамотным докторам. Две недели в коме, более двух месяцев в реанимации. Врачи боролись за ее жизнь и в буквальном смысле вытащили с того света. Не без последствий, к сожалению.
Такая мощнейшая катастрофа в организме в конечном счете привела к тому состоянию, которое наблюдалось и теперь. Внешне опрятна за счет стороннего ухода. Продуктивному контакту недоступна, произносит отдельные слоги, но формулировать слова не может. Настроение неустойчивое, эмоционально лабильна, плаксива. Бестолкова, растерянна, без посторонней помощи не может найти свою кровать, палату, столовую, туалет. Везде нуждается в сопровождении и постоянном контроле. Пищу принимает исключительно с рук, не понимает, как пользоваться ложкой и вилкой. Ходит в памперс. Поначалу за женщиной ухаживал ее муж, но, поскольку у них за три года до трагедии родился ребенок, мужчина физически не смог опекать и малыша, и жену. К сожалению, диагноз – деменция. Если вам кажется, что этот диагноз под стать только пожилым, вы ошибаетесь.
– Та-а-ак, – протянул Константин Анатольевич, увидев пациентку, – тут тоже не побеседуешь по душам. Проводите ее обратно в палату. К сожалению, помочь этой женщине нам толком-то и нечем. Будем наблюдать.
Заведующий сделал записи в историях болезней и пошел проведать Светлану Геннадьевну. Тихонько приоткрыв дверь, заглянул в палату. Спит.
«Ну наконец-то», – промелькнуло у него в голове.
Ну что ж, заметили во второй части что-нибудь странное? Или может все так, как и должно быть? Порой то, что нам хотят выдать за правду, далеко от реальности. Помните наш разговор о восхождении на Эверест? Будем считать, что мы почти на вершине, и совсем скоро, спешу вас заверить, все встанет на свои места.
Начало сентября и начало мая – два любимых периода у врачей психиатрической службы. Любимых потому, что в это время у ординаторов начинается практика, а значит, на помощь придут пусть и неопытные, но свежие умы. Поначалу ординаторы выполняют чисто механическую работу: пишут эпикризы [73] и дневники под контролем врача. Затем им доверяют ведение нескольких пациентов. Будущим психиатрам необходимо обучиться работе врача, ну и, конечно же, развить клиническое мышление, а докторов стационара эта помощь пусть и ненадолго, но разгружает. Обычно врачей в отделении – один-два плюс заведующий, и этого количества, само собой, не хватает, чтобы спокойно и неторопливо вести пациентов, количество которых может доходить до 90.
Поэтому заведующая отделением и я, врач-психиатр, с нетерпением ждали будущих докторов.
Противный звон разрезал тишину. У ординаторов еще нет спецключей, а посему об их приходе нас оповещает звонок в отделение больницы.
Двое молодых людей появились в ординаторской.
– Здравствуйте, док!
– Здравствуйте. Меня зовут Елена Станиславовна, я врач этого отделения. На входе вы видели кабинет Ларисы Викторовны, заведующей. Приятно познакомиться. – Еще бы не приятно: помощь подоспела!
– Меня зовут Данил, а это Сережа. – Высокий худощавый парень указал на второго, пониже.
– Ну что же вы, доктора! И пациентам мне вас так представить? – заулыбалась я. Из года в год одна и та же песня. Приходят зеленые, просят им «тыкать», сильно стесняются, если к ним обращаются на «вы». Но быстро учатся и вырастают из «Данила» и «Сережи» в Данила Владимировича и Сергея Анатольевича.
Новоиспеченные доктора, наспех накинув халаты, отправились за мной в сторону отделения.
– Итак, молодые люди. У Ларисы Викторовны сейчас немного пациентов на курации, а вот мне ваша помощь ой как нужна. Сейчас мы войдем в отделение, – я остановилась перед дверью, – и я вам покажу моих пациентов. Кому-то нужно будет писать дневники, кому-то – выписки. Если новенькие поступают, смотрим вместе, а курацию пишете вы. Все буду проверять лично.
Доктора насупились, а Сергей Анатольевич даже одернул халат и расправил складки, всем своим видом показывая: будем стараться, док.
– В первой палате у нас лежат относительно стабильные пациенты. Они уже заканчивают курс лечения и готовятся к выписке. Здравствуйте, Фаина Александровна, – обратилась я к одной из пациенток. – Как у нас дела?
– Хорошо, спасибо, Елена Станиславовна. Когда домой?
– Скоро, через пару дней. Доктора, диагноз F20. Доброе утро, Татьяна Анатольевна. – Следующая пациентка уже ловила мой взгляд, так что я и с ней начала разговор. – Как вы сегодня? Жжение в теле поменьше?
– Ой, плохо мне, Елена Станиславовна. – Женщина сделала страдальческое лицо, театрально прикрыла лоб рукой. – Ой – как плохо!
– Та-а-ак, Татьяна Анатольевна, имейте совесть! Доктора только пришли, не пугайте их. Диагноз F21.
Пообщавшись со всеми пациентами в палате, мы вышли в коридор.
– Елена Станиславовна… Извините… Можно вопрос? – Сергей Анатольевич стушевался и опустил взгляд.
– Слушаю.
– А что такое F20 и F21?
– Доктор, вы что? Это шифры! Не могу же я разглашать диагноз пациента в присутствии других больных, поэтому пользуюсь стандартными кодами: F20 – шизофрения, а F21 – шизотипическое расстройство. Конкретно у той пациентки – псевдоневротический вариант. К завтрашнему дню основные коды знать, иначе диалога у нас не получится. Вам уже совсем скоро выходить врачами, а вы с элементарными вещами не знакомы.
Далее мы прошли палаты номер два и три. В них тоже лежат пациенты, готовящиеся к выписке. Затем прошли к палате номер пять.
– Елена Станиславовна, а где же четвертая палата?
– А вы внимательный, Данил Владимирович. Действительно, палаты номер четыре в отделении нет. Оно не раз перестраивалось, менялся профиль: были мы и острым отделением, и общепсихиатрическим, затем переезжали на место отделения неврозов – там мы работали с ковидом, а неврозы располагались здесь. Затем опять поменялись местами. Сейчас из него формируют отделение первого эпизода. Соответственно, когда оно строилось, никто и не подозревал, что его ждет. Так и получилось: функционируют палаты номер один, два, три и пять, а палата номер четыре отдана под кабинет психолога и для проведения судебных заседаний.
Тем временем мы подошли к пятой палате.
– Здесь у нас находятся особые пациенты. Проще говоря, острые. Только поступившие, в психозах, с затяжными психотическими
